МАССОЛИТ

2021-05-09 12:00:05 ​​ Псевдоним Симонова

Имя, данное Константину Симонову при рождении – Кирилл. В силу проблем с дикцией поэт не мог выговаривать буквы «р» и «л», что мешало ему верно произносить свое собственное имя. По этой причине он придумал себе псевдоним Константин, который со временем стал использовать не только в литературных кругах, но и в жизни.

Тем не менее мать поэта так и не признала его новое имя («Испохабил своё имя. Выдумал какого-то Константина...»), называя сына по-прежнему, Кирюшей. Открыть/Комментировать

2021-05-08 12:00:10 ​​ История создания «Фауста»

В основе сюжета трагедии Гёте лежит легенда о чернокнижнике и маге докторе Иоганне Фаусте. Это реальная историческая личность – знаменитый алхимик XVI века, еще при жизни которого ходили слухи о его связи с дьяволом. 

Гёте начал работу над «Фаустом», когда ему было немногим более двадцати, а закончил за несколько месяцев до смерти – работа над трагедией длилась почти шестьдесят лет. В 70-е годы XVIII века появляется произведение «Прафауст» (где Фауст предстает бунтарем, отвергающим средневековую схоластику, а особое внимание уделяется его отношениям с Маргаритой). Затем следует первая прижизненная публикация «Фауста» в виде небольшого отрывка в духе «Прафауста». Наконец, в 1806 г. закончена первая часть трагедии, в 1831 г. – вторая.

Рукопись второй части писатель запечатал в конверт и завещал опубликовать только после своей смерти. В результате главный труд Гёте испытал на себе влияние различных периодов жизни и творчества своего автора – если первая часть написана в духе произведений «Бури и натиска» (литературного движения Германии 70-х годов XVIII века: во главу угла тогда ставились отказ от культа разума, индивидуализм, бунтарство), то вторая имеет более классический характер и призвана увековечить зрелые размышления Гёте о философии, политике, эстетике и естественных науках. Открыть/Комментировать

2021-05-07 12:00:04 ​​​​ Джордж Оруэлл, «1984»

Лондон, примерно 1984 год. Уинстон Смит, 39-летний сотрудник Министерства Правды, решает вести дневник, чтобы рассказать людям будущего о своем мире. В комнате слышан голос из телекрана, наблюдающего за каждым движением героя, со стен на прохожих смотрят плакаты с угрожающим изображением лидера партии – Большого брата, улицы патрулирует полиция мыслей. Кажется, так было и будет всегда.

В этих записях можно обрести крупицу собственного «я», своей свободы. В этих записях и беспокойных мыслях – неуверенная надежда найти отражение собственных сомнений в ком-то другом. Ком-то, кто мог бы стать даже ближе, чем эта тетрадка. Но разве подобное возможно?

#мысливслух спойлеры

В последнее время эта книга стала настолько популярной, что как-то даже неловко признаться, что ничего сакрального в ней я не вижу. Каждый ценит здесь что-то свое: критику социализма (которой, к слову, в романе нет – об этом ниже), особенности политической географии мира будущего, броские новоязовские термины, изображение ужаса, способного заставить отречься от любимого человека.

По первому пункту – как становится ясно из эссе Оруэлла («Литература и тоталитаризм», «Почему я пишу»), писатель убежден, что именно социализм в нетоталитарной форме в будущем позволит обеспечить свободу мысли, необходимую для литературного творчества. «Каждая написанная <Оруэллом> с 1936 года строка» направлена против тоталитаризма и высказывается за демократический социализм. И действительно, сам по себе тотальный контроль за личностью и общая идеология, изображенные в «1984», являются характеристиками тоталитарного политического режима, не философии социализма.

Если уж пойти дальше, то критика социализма скорее обнаруживается у Замятина, который допустил в обществе будущего отсутствие семей и единую государственную систему «создания» и воспитания детей, что в общем созвучно утопическому социализму Платона. Но убежденные противники социализма (поскольку история знает лишь тоталитарные примеры попыток эту философию воплотить) делают из «1984» чуть ли не Библию в этом отношении.

Что касается концепции «война это мир» о трех сверхдержавах и отношениях между ними, то, пусть она и является сильно упрощенной (сложно допустить возможность большей детализации в рамках антиутопии), она очень органично вписывается в ту систему отношений, которая построена в «1984». В этом смысле у Оруэлла «не заблудишься» – довольно быстро становится ясно, в каком мире довелось жить и любить Уинстону Смиту. Этот мир воспринимается вполне реальным, поскольку проработано все до мелочей – идеология, новояз, государственный аппарат, общественные отношения, и главное: запоминающиеся, так сказать легко соотносимые с прообразами, образы.

Этого, к слову, и не хватает у Замятина; быть может поэтому, хотя стилистически «МЫ» пришлись мне по душе куда более, «1984» стал таким «брендом» в глазах моего поколения. Иными словами, все заимствования у Замятина, которые в глаза действительно бросаются, здесь усовершенствованы.

Ну и последнее (камень преткновения в моих попытках с кем-то обсудить «1984»). На мой, конечно, неискушенный взгляд предательство Уинстоном Джулии не в результате нестерпимых пыток, но в результате испытания клеткой с крысами, неправдоподобно. Неужели повторяющихся физических страданий недостаточно для человека неподготовленного, чтобы дойти до крайности, потерять себя? Зачем нужен этот «последний рубеж»? Мои собеседники, напротив, относят этот эпизод к числу достоинств романа.

К тому же, вроде бы в центре повествования любовная линия, но интереса к ней не испытываешь, словно ее назначение только в том и заключается, чтобы рассказать читателю о том, как страшно живется 1984 году. Потому-то роман о политике (и именно эти его смыслы воспеваются и цитируются), лирика же здесь второстепенна и, если быть честной, не слишком увлекательна. Открыть/Комментировать

2021-05-06 12:00:05 ​​ Ясная Поляна и карточные долги Толстого

Большую популярность получила история о том, что будто бы Лев Николаевич Толстой проиграл в карты большой деревянный дом в Ясной Поляне, в котором он родился и вырос. Но в действительности все было несколько иначе.

На момент продажи дома Толстой участвовал в Крымской войне и находился вдали от дома, в рядах Дунайской армии, которая базировалась на тот момент в Бухаресте (и перебрасывалась время от времени в окрестные регионы). Там у Льва Николаевича зародилась идея издавать военный журнал, который включал бы статьи описания сражений, военные рассказы и солдатские песни. Чтобы достать деньги на журнал, Толстой и поручает своему зятю, Валериану Толстому, продать главное здание в Ясной Поляне.

Но, к великому сожалению писателя, идея журнала не была в видах правительства, — и государь запретил его издание. И поскольку к тому моменту Толстого мучили карточные долги, средства, вырученные от продажи дома, действительно пошли на их погашение. И все же утверждать, что дом был «проигран в карты», было бы неверно. Открыть/Комментировать

2021-05-05 12:00:05 ​​ Немного о семейной жизни Диккенса

Часто встречаю в сети упоминания о том, что Чарльз Диккенс, в своих произведениях неотступно проповедовавший идеи гуманизма, жену свою в действительности презирал, заявив ей однажды, что ее дело – рожать детей и слушаться его беспрекословно. Кэтрин указание выполнила: подарила писателю десятерых отпрысков и, пусть и на некоторое время, надежду на спокойную семейную жизнь.

Стоит сказать, что это преувеличение – о таком «указании» Диккенса жене в официальных источниках сведений нет. Скорее всего, глубоких чувств к своей будущей супруге писатель не питал даже в момент помолвки («он видел в Кэтрин привязчивость, покладистость и физическую привлекательность и вообразил, что любил ее»), и все же поначалу ему хотелось проводить с ней больше времени, иной раз он всерьез терзался мыслями о том, что она к нему охладела.

Со временем они действительно отдалились друг от друга, и его неприязненное отношение к жене стало все больше бросаться в глаза. Супруги не сошлись характерами, а индивидуальность Кэтрин Чарльзом подавлялась (ее достижения – игра в театре, создание книги по ведению домашнего хозяйства – до сих пор остаются незамеченными широкой публикой, а о многих из них мы попросту не знаем). Если к моменту свадьбы Кэтрин стояла выше мужа по социальному и материальному положению, то обретенная им известность полностью перечеркнула ее значение, а многочисленные беременности и послеродовые депрессии в конце концов подточили ее здоровье и терпение. К слову, иной раз писатель даже в шутку бранил ее за очередную беременность, имея ввиду материальные трудности, которые может повлечь рождение еще одного ребенка.

Браслет, предназначавшийся для актрисы Эллен Тернан, по ошибке полученный Кэтрин от Диккенса, поставил точку в этих непростых отношениях, и вскоре после этого супруги развелись. Открыть/Комментировать

2021-05-04 12:00:10 ​​ Евгений Замятин, «Мы»

XXXII век. Перед нами послание талантливого математика, строителя космического корабля под названием «Интеграл», жителям далеких планет. Д-503 (в мире ученого имен давным-давно не существует, все они были заменены нумерами) вдохновлен призванием Государственной газеты рассказать обитателям вселенной, которые повстречаются экипажу «Интеграла», как же хорошо живется в Едином государстве.

Действительно, разве может нумер хотеть большего? Все здесь математически стройно: синее небо, не испорченное ни единым облаком, общее для всех расписание, задаваемое Часовой Скрижалью, и научный контроль за сексуальной жизнью. Формула счастья наконец найдена: полностью контролируемое и открытое общество под мудрым руководством Благодетеля не может не быть совершенно.

Но даже в этом идеальном мире существуют досадные недоразумения, такие, например, как встреча с женским нумером I-330. И все же именно с нею Д-503 предстоит узнать о формуле счастья чуточку больше.

#мысливслух спойлеры

Воздержусь здесь от сравнений с Оруэллом или Хаксли, об этом чуть позже.

Тема, очень хорошо знакомая читателю XXI века – тоталитаризм, коллективизм, доведенные до абсурда образы вождя, карающей машины, железного занавеса. Коллективное «МЫ», где личность является лишь фрагментом некоего идеального уравнения, противопоставляется индивидуальному «Я» с его собственничеством, любовными увлечениями, семейными ценностями, личными амбициями и стремлениями.

С одной стороны, в мире Д-503 с прозрачными стенами и «сексуальными часами» лишенный воображения человек чувствует себя вполне счастливым (недаром операция по «удалению фантазии» так запросто решила проблему главного героя). С другой, исчерпывается ли счастье одной лишь удовлетворенностью, и не подарила ли I-330 ему блаженство более совершенное, чем решение любого математического уравнения?

Вывод, как и во всех произведениях подобного толка, очевиден – не вижу смысла отдельно на этом останавливаться. Оттого ли, что проблематика в наше время слишком избита, а может оттого, что я не испытываю особого восторга по поводу антиутопий, добавить к этому могу немногое. Приятный слог, захватывающий сюжет, оригинальный взгляд на общество будущего (который, к слову, не списан с уже существующих примеров, а навеян зарождающейся идеологией еще молодой тогда РСФСР).

И поскольку Замятин был первым, кто допустил в этом отношении такой тоталитарный сценарий (а роман был написан еще в 1920 году), его пророчества тем более ценны. Тотальный контроль над личностью, выслеживание и истребление инакомыслящих, доносительство, несменяемый и всемогущий Благодетель – все это было угадано безошибочно. И, может быть, именно правдивость этих догадок здесь сковывает, мешая чуть более вдохновенно воспринять замысел автора. Открыть/Комментировать

2021-05-03 12:05:00 ​​ Голгофа

Николай Васильевич Гоголь был похоронен 24 февраля (7 марта) 1852 года на кладбище Данилова монастыря в Москве. Надгробие, установленное на могиле, венчал черный камень, из-за своей необычной формы получивший название «Голгофа». В 30-е годы XX века монастырь был закрыт, некрополь ликвидирован, а останки Гоголя перенесены на Новодевичье кладбище.

Но Голгофа не последовала за писателем на новое место захоронения (там был установлен памятник работы скульптора Н. Томского), задержавшись на некоторое время в мастерских Новодевичьего кладбища. Там ее и обнаружила вдова Михаила Булгакова, Елена Сергеевна. Зная, какое колоссальное влияние оказало на Булгакова творчество Гоголя, женщина немедленно выкупила камень и установила его на могиле покойного мужа.

Интересно, что за восемь лет до смерти, вспоминая Гоголя, Булгаков писал: «Учитель, укрой меня своей чугунной шинелью». В каком-то смысле так и произошло. Открыть/Комментировать

2021-05-02 12:00:04 ​​ В поисках Агаты Кристи

В 1926 году Агата Кристи… пропала. Через несколько дней ее автомобиль с оставленной в нем верхней одеждой был обнаружен, но никаких зацепок, позволивших бы пролить свет на причины ее исчезновения, найти не удавалось. Надо сказать, что незадолго до этого муж Кристи признался ей в измене и потребовал развода, и ходили слухи, будто бы, узнав об этом, писательница покончила с собой, или же наоборот, что она стала жертвой супруга, желавшего во что бы то не стало получить свободу.

К поискам Кристи привлекли волонтеров, в число которых входил и сэр Артур Конан Дойл. Но вместо того, чтобы на практике испробовать применение дедуктивного метода, автор «Шерлока Холмса» отнес перчатку Кристи, как бы странно это не звучало, к медиуму (он вообще очень увлекался спиритуализмом).

При помощи ли потусторонних сил или же благодаря случайности через 10 дней писательницу нашли в небольшом спа-отеле, где она остановилась под именем любовницы мужа. Кристи так и не смогла объяснить свое поведение. То ли это была травматическая амнезия, вызванная признанием мужа, то ли писательница пыталась все подстроить так, чтобы публика заподозрила его в убийстве собственной жены? Можно лишь догадываться. Открыть/Комментировать

2021-05-01 12:00:05 ​​​​ Франсуа Рабле и бесплатная поездка в Париж

Хозяин гостиницы, в которой Франсуа Рабле однажды остановился в Лионе, выставил приличный счет за свои услуги, оплатить который у писателя не было никакой возможности – его финансовое положение на тот момент было крайне незавидным. Автор «Гаргантюа и Пантагрюэль» придумал изящный выход из сложившейся ситуации: он набил три пакета сахаром, на одном оставил надпись «Яд для короля», на втором – «Яд для королевы», на третьем – «Яд для дофина». Обнаружив в комнате писателя страшные пакеты, хозяин гостиницы немедленно доложил об этом властям, Рабле схватили и моментально доставили в Париж.

Поскольку Франциск I и Рабле находились в теплых отношениях, у «отравителя» была возможность лично объясниться с монархом по поводу своей выходки. Представ перед королем, Рабле без колебаний проглотил содержимое пакетов со стаканом воды, добавив, что попросту не мог заплатить по счету в гостинице, а так в придачу к возможности этого не делать получил еще и бесплатную поездку в Париж. Объяснение Рабле понравилось Франциску, и он от души посмеялся. Открыть/Комментировать

2021-04-30 12:00:06 ​​ Гюстав Флобер, «Воспитание чувств»

1840 год. Восемнадцатилетний Фредерик Моро, недавно получивший диплом бакалавра, возвращается из Парижа в родной город, Ножан-на-Сене. На пароходе по пути домой он знакомиться с супругами Арну – общительным дельцом Жаком, владельцем магазина картин на Монмартре, и его обворожительной женой Марией, в которую молодой человек немедленно влюбляется.

Через некоторое время Фредерик возвращается в Париж, чтобы изучать право. Герой не слишком озабочен своей успеваемостью, куда больше его интересует возможность бывать у Арну и со временем стать в их доме постоянным гостем. Видеть ее, говорить с ней – вот все, чего он теперь так страстно желает, это единственное, что придавало бы его жизни смысл.

Мечтательный Фредерик пытается совладать с сердечными муками, постепенно поддаваясь соблазнам, которые может предложить светская жизнь в столице. В конце концов, какова может быть судьба чувства, обращенного к замужней женщине? Казалось бы, оно неизбежно должно остыть…

#мысливслух спойлеры

«Воспитание чувств» оставляет после себя немало сомнений. С одной стороны, создается впечатление, что от неких возвышенных романтических идеалов герой приходит к умеренному, теплому и ровному чувству, которое в результате проносит через всю жизнь, с другой – что само это чувство не столько занимает автора, и что в действительности роман призван подчеркнуть все ту же пошлость и мелочность попыток найти нелепый романтический идеал в реальном мире.

Сюжет наводнен персонажами совершенно разного толка, и редкий из них может похвастаться симпатией автора: даже сам Фредерик воспринимается как пассивный созерцатель, который хотя и пытается найти применение своим уму и способностям, ничего из начатого не доводит до конца. Когда в Париже разворачиваются события революции 1948 года, и многие его друзья рискуют жизнью на баррикадах, он преспокойно проводит в Фонтенбло медовый месяц со своей любовницей. Ничто не трогает Фредерика до такой степени, чтобы это определяло его судьбу, будто и г-жа Арну увлекает его постольку, поскольку ему в собственных глазах это кажется «достаточно романтическим».

Повторюсь, всякий образ в окружении Фредерика также далек от положительного: напрасно привычка до последнего пытается отыскать некий близкий к идеалу нравственный ориентир, непременно, как нам кажется, оставленный автором. Условно, нет точки А (начальное состояние), от которой можно было бы проследить путь героя к точке Б (результат нравственного взросления, «воспитания»), потому что системы координат попросту не существует. Именно поэтому, хотя название и логика развития сюжета будто бы предопределяют поучительный вывод о подлинности чувства Фредерика, мне не удается найти аргументов в его поддержку.

В результате напрашивается вывод неочевидный: двадцать лет, которые мы наблюдаем за жизнью Фредерика, никак и ни в чем его не изменили. Когда в самом конце повествования г-жа Арну вручает ему прядь своих седых волос, и Фредерик признается ей, что любил только ее, сложно удержаться от ощущения, что читателя обманывают. Ощущение это крепнет, когда мы вспоминаем обстоятельства этой «любви», чистый образ которой постоянно смазывается присутствием в кадре любовниц Фредерика. Крепнет оно и когда на последней странице диалог между Фредериком и его лучшим другом Делорье заканчивается утверждением о том, что посещение борделя в юности было «лучшим, что было у них в жизни».

Все это возвращает меня к мысли, что истинные литературные шедевры далеки от того, чтобы преподносить читателю готовый вариант их осмысления; приятно иногда заблудиться в собственном понимании намерений автора. Открыть/Комментировать