Жизнь на Плутоне

2021-10-04 22:29:00 ​​C «Древней Грецией» у меня (а я не какой-нибудь там всезнайка) есть несколько проблем.

Во-первых, это зонтичный термин для обозначения довольно далеко друг от друга отстоящих культур и традиций: от человека старых времен Агамемнона до универсального человека Улисса, доплывшего до современности.

Во-вторых, проблема восприятия (негодности источников) через искажающие диоптрии, в рамках которой философия Аристотеля превращается в фальсафу из арабской хрестоматии, переведенную еще четыре раза, прежде, чем современный пользователь этого контента с ним встретился (на латынь, потом на новороманские языки, потом на немецкий, потом на галлицизированный славянский-русский).

В третьих, проблема римской рецепции и переработки греческих исходников. Римляне вылупились на окраине греческого мира-диаспоры, выстроив скоростную автостраду от «Ромула-Нумы» до «Цезаря-Августа» и запустив машину социализации — переделывания всех в римлян. Это и есть социальный «перпетуум мобиле». Техника масштабирования, нормализации, «искусства доброго и праведного». И вступили с эллинистическим миром в нераспутываемый симбиоз.

В-четвертых, «греки» — полуориентальная вяжущая среда, имплементировавшая в себя и римские, и передневосточные практики. «Европа» — дочь азиатского деспота, греческое под спудом османского — повторяемая закономерность, и противопоставление «персам» довольно лукавое.

Из первых трех проблем следует, что всё, что осталось нам от «греческого», осталось по воле и прихоти римлян, мы смотрим на них их глазами. Достаточно задуматься о том, что такое «цивилизация». Часто язык сам дает подсказки. Это не полис, не митрополия, не деспотия. В фундаменте — cives, плоды их усилий, локализованные в Лациуме.
Cives — это «горожане-граждане», от них производное — civitas — «гражданственность», потом уже — civilization. У всего, что происходит, уже 2000 лет, римская кодировка. Во времена принципата любой солидный римлянин мог себе говорящего греческого философа купить на рынке. Это и есть торжество «цивилизации», то есть римского человека в его развитии.

Из 4-й проблемы может следовать довольно устрашающая для чинной картины мира догадка: а что, если «греки» и шире «древние» — это новоевропейское карго. Просто островок в области безразмерной тьмы, который, в щадящем для новоевропейцев режиме, конвенционально приняли считать светлым ориентиром. Агора из сиятельного поприща гражданских решений и философских состязаний превращается в восточный базар для торговли луком, быками и рабами.

Афинская полития: Открыть/Комментировать

2021-10-04 14:38:23 ​​Забавно, что особое рвение в «восстановлении античных порядков» (сообразно собственному специфическому пониманию) — проявляли французские революционеры. Доходило до попыток заменить традиционные религиозные и гражданские празднества древнегреческими «фестивалями» (не прижилось). Тогда же появились мысли о возобновлении Олимпийских игр. Декор, мебель, одежда, культура «cafés», публичная полемика, архитектура — повсюду царил сильнейший закос под «грекоримские древности».

Собственно, ориентируясь на Мусейон и Вавилонский дворец, именно французские «игиловццы» основали Лувр-музей (на площади, где теперь стеклянная пирамида и снуют темнокожие либертины с поддельным LV, рейбанами и гукки, были вонючие трущобы, описанные Бальзаком в одном из романов), который был открыт для публики в первую годовщину свержения «коронованного изверга» Луи XVI 10 августа 1793 года.

При Бонапарте музей, возглавляемый Домиником Виваном Деноном (ныне его именем названо одно из крыльев Лувра), серьезно обогатился «перемещенными ценностями» в результате Наполеоновских войн — барон Денон тщательно подбирал лучшие, на его вкус (отличный), образцы искусства и отправлял в Париж как трофеи. После реставрации монархии французам разрешили оставить награбленное у себя. Но после наполеоновского взбрыка, резюмировавшегося поражением при Ватерлоо, награбленное французами державы-победительницы реквизировали. В том числе статую Аполлона Бельведерского. Зато французам удалось упромыслить Венеру Милосскую. Сравняли, так сказать, счет с англичанами, которые обобрали Парфенон и притащили в Британский музей примерно в это же время «мраморы Элгина».

Денона уже при Луи XVIII, брате казненного короля (как «по-доброму» о сию пору пишут англосаксы — «не способный к продолжению рода жиртрест», «женился на самой безобразной принцессе Европы») заменили на другого аристократа с отличным вкусом — графа де Форбена, бывшего любовника Полин Бонапарт, любимой императорской сестры. Ее скульптурное изображение в образе Венеры — на Вилле Боргезе в Риме. Открыть/Комментировать

2021-10-04 14:38:05 Открыть/Комментировать

2021-10-03 22:48:45 https://www.theguardian.com/news/2021/oct/03/pandora-papers-biggest-ever-leak-of-offshore-data-exposes-financial-secrets-of-rich-and-powerful Открыть/Комментировать

2021-10-03 22:48:45 “The Russian president, Vladimir Putin, whom the US suspects of having a secret fortune, does not appear in the files by name.” Зато фото самое крупное. Опять «англичане» шалят. Деофщоризации, безусловно, быть. В форме перепрятывания и перераспределения, перерегистрации и редомицилиации фирм и фирмочек. Открыть/Комментировать

2021-10-02 12:10:00 Я как-то высказал предположение о бикамеральном римском парламенте поздней империи, состоявшем из императорского дворца (верхняя палата) и примыкающего к нему цирка-ипподрома (нижняя палата). На примере современного футбола видно, как ростки «политического» начинают пробиваться сквозь стены арен. Усилиями загадочных, «коррумпированных» и не любимых сильными национальными государствами прошлого надгосударственных организаций FIFA и UEFA футбольные зрелища приобрели многомиллиардную аудиторию за какие-то 30-40 последних лет. Это уже римский уровень (из примитивного карго, с субкультурами, уже вырисовывается что-то дельное, надкультурное). Несмотря на мантру о «спорте вне политики», буквально пару лет тому на аренах стали настойчиво «бороться с расизмом» (пока только путем коленопреклонений, нашивок на форму и плакатов). И уже возникают забавные казусы. Пару дней тому пару чернокожих игроков из глазвегианского «Рейнджерс» подвергли синхронной, массовой обструкции 10000 пражских детей и подростков («без Генерала»;), которых пустили на стадион вместо наказанных за, как вменяется, расистские выходки взрослых. Казус уже прокомментировали высшие чешские чиновники в том смысле, что англичанам стоит угомониться и не обижать детей (они же тоже minority!). Схожие инциденты (с вовлечением тех же minores, но не детей;) недавно возникали у англичан с венграми. И это только начало! Открыть/Комментировать

2021-09-28 23:31:52 ​​Вглядись, европеец, это твои создатели. Открыть/Комментировать

2021-09-27 21:40:51 ​​Делез противопоставляет машину аппарату. Для русского уха это какой-то белый шум. В нашем языке это вообще синонимы. На улице чай не Франция, никакой археологии понятий (notions) тут, на Русской равнине (славянизм от французского — plateau), нет — ну, то есть у нас просто-напросто не было какого-нибудь замшелого Ляметри. Впрочем, соль противопоставления машины и аппарата на поверхности проста — «живое-страстное» и «неживое — хочется сказать, повинуясь аристотелевской таксономии — «разумное» — (но здесь-то и вкрадывается парадокс — разумное — форма ускорения страстного), одинаково кратное неумолимости. Впрочем же, то, что на одном уровне — машина, на другом — аппарат, и наоборот. Это проблема масштабирования: высоты оглядывания и угла восприятия. Понятия — суть отбракованные метафоры, а те не обязаны объяснять самое себя.

“Аппарат” у Делеза встречается в виде “appareil d’Etat”. Кибернетический механизм в стиле масонского блокчейна, под которым мы понимаем цеховую религию (lieur) сервов. Всякая «кибернетика» прекращается, когда отключают источник тока (ничего умнее «вечного двигателя» (почему? - а потому) для объяснения «тока» люди так и не придумали). Метафоры, как мухи, ползающие по потолку надстройки над базисом — в затхлой марксистской каморке. Не сговариваясь, единовременно пускающие стрелы лучники — это не коллективный Ахиллес, хромоного отбывающий вечность в Аиде, а коллективный Парис, обеими ногами попирающий землю. — Оба типа — натуры обреченные и ушедшие. — Продукт выработки, являемый машинами социализации, агентом которых и служит апарей д’эта. Открыть/Комментировать

2021-09-25 00:49:45 ​​Перечитал (может, и «прочитал» — многое не помню из того, что проглотил в юности) «Король, дама, валет». Вещь — во! Настоящая «попса» в чутком исполнении ВПЗР, высокий, в силу хотя бы редкости, жанр бульварного чтива, в котором автор беззастенчиво, но художественно-осмысленно, плюет на бульвар. Все три персонажа — никчемные, полые люди. Главный герой Франц — ходячий герой современного сериала — тупое, травмированное гравитацией, пустое место, в концовке предвосхищающее фаулсова Фредрика Клегга («Марта померла. — Вон ту горничную за тыл следует назавтра ущипнуть»). То есть «ходульные персонажи», мусье и медам ту ле монд. Все персонажи, кстати, немцы. Это контекстуально важно. Действие построено на «гэгах» (русский писатель сподобился сходить, наконец, в синематограф, и кое-что для себя черпанул). В послесловии (искренно жалкий и не понятный в нашу эпоху всеобщих интервью жанр — тебя не спрашивали, но ты все равно скажешь) автор глумится на тему флоберовщины и мнимого эротизма, которыми пропитана собственная вещица. Некоторые места вообще оставлены без саморедактуры (лень себя перечитывать) — как машинный перевод, но от этого литературное изделие — еще стильнее (стиль — это запах; дух, балансирующий на нитке с душком). Вывод: Набоков — великий, и его следует перечитывать постоянно. Как четвёртую главу «Дара». Открыть/Комментировать

2021-09-25 00:15:44 Совсем забыл добавить комментарий к иллюстрации выше. Он таков. Сообщают, что Август желал принять имя Ромула, но Мецен настоял на «Августе», сметая с доски линейную двоичную оппозицию «Ромула и Нумы». Тем самым вводя (инаугурация) в смысловой обиход закон «включённого третьего», как бы переизобретая эллинскую «диалектику». Кличка-церемониальное титулование сделалось смысловым поршнем «цивилизации» (производного гражданской общины на Тибре), неизвестным третьим, не разложимым до бинарных противоположений. «Август», ergo, это акт чистого творчества, дающий почву для тысячи новых смысломорфирующих тезисов. И сотворил это вовсе не Поэт, а содержатель поэтов. В этом видится какая-то бесконечно далеко устремляющаяся ирония над артистическим мастерством (Словом, «словесами», не случайно рифмующимися на нашем славянском диалекте с «небесами»), которое можно навеки превзойти одним к месту и вовремя сказанным словцом. Такова беспощадная логика смысла, сотворимого из ниоткуда. Открыть/Комментировать