2022-06-17 12:20:12
Прочел несколько биографий Льва Гумилева, но особенно мне понравилась книга «
Гумилев сын Гумилева»
Сергея Белякова. Я был наслышан о ней, встречал много критики или хороших отзывов. Но в отличие от других биографий Л. Г. эта книга написана не учеником, а сторонним исследователем с доступом к личному архиву — и это важнее всего.
Лев Гумилев известен не только родителями, Анной Ахматовой и Николаем Гумилев. Он был знаком с ведущими поэтами своего времени, он четырежды арестовывался советскими органами, бывал в тюрьмах и ссылках, а еще прошел через войну, дойдя до Берлина, а затем снова арестовывался, теперь на 10 лет, а еще, вопреки славе родителей, обрел собственную славу, навеянную историческими работами и молодыми последователями. Беляков спокойно разбирает каждый биогарфический кейс Гумилева — будь то отношения с матерью, причины арестов или интимные отношения с женщинами — и разбирает все точки зрения, добираясь в итоге до более-менее объективной истории. Ну и книга написана легким писательским языком, но с академическим вниманием к источникам. Короче, советую.
Но теперь поделюсь мыслью, возникшей по прочтении этой книги и работ самого Гумилева.
Мы знаем очень много личностей, которые прошли через советские лагеря, а с наступлением оттепели или перестройки обрели славу. Многие из них написали свои главные рукописи или разработали ключевые идеи прямо в ГУЛАГе; скажем, Гумилев придумал теорию пассионарности, лежа на нарах. Этот аспект окрашивал таких людей доблестно-мученическим светом, что ли, особенно на фоне других ученых. Мне на ум приходят сразу несколько личностей, скажем, Алексей Лосев, Солженицын или тот же Лев Гумилев. Но время показало, что помимо России их идеи нигде не прижились; я слабо себе представляю серьезное научное обсуждение философских или исторических работ Лосева, Гумилева или Солженицына за пределами страны. Это не означает, что я не уважаю их или людей, прошедших через лагеря, нет, конечно же; просто со временем стало ясно, что они не были выдающимися исследователями, какими казались раньше, вот и все.
Или, иначе говоря, их биографии все-таки интереснее их исследований, а если совсем обнаглеть — то ценнее с исторической т. зрения. Вот Лев Гумилев — как раз такой случай. Потому что его судьба действительно уникальна. Взять хотя бы то, как сложились его отношения с родителями или средой (отчуждение от матери по возвращении из лагерей, некрасивая вражда с ее друзьями и средой; боязнь общения даже близких людей с ним как зеком, стигматизация прошедших через лагеря; светлая память об отце, но в то же время — нежелание его реабилитировать, пусть, мол, те кто убили сами реабилитируют). Или отношения Гумилева с родиной (именования себя дворянином, тоска по империи, евразийские высказывания, что Россия никогда не вредила своим соседям, что поляки и казахи в долгу перед Россией; нежелание отождествлять СССР и Россию, якобы не русские, а советские люди посадили его в тюрьму и лагеря, избивали до полусмерти в подвалах, травили в академическом сообществе и т.д.).
Последнее, наверное, поразило меня больше всего, откликнувшись с сегодняшним днем. Особенно на фоне недавней публичной дискуссии о методологах, о последователях Щедровицкого — очередной пачки советских и пост-советских «гуманитариев», имеющих спрос на родине, особенно среди консерваторов, но не в мире, не в мировом научно-просветительском сообществе.
P.S. По следам книги Белякова и интервью Гумилева набросал правила жизни последнего, если кому-то интересно.
435 viewsedited 09:20
А
