ReadMe.txt

2021-07-25 21:21:25 Набокову немного за 30 и он наставляет в письме младшего брата, как надо писать стихи:

Дорогой Кирилл,

вопрос обстоит так: пишешь ли ты стихи просто так ... оттого что все пишут, или действительно безудержно к ним тянет, они прут из души, теснятся образы и чувства, которые естественно одеваются в стихи. Если верно первое, и стих только небрежная игра, милая фасонистая забава, желание с мрачным лицом передать их барышне — то брось, не стоит тратить времени.

Если же верно второе (— и очень хотелось, чтобы это было так) — то прежде всего нужно уяснить, какое это трудное, ответственное дело, дело, которому нужно учиться со стра­ стью, с некоторым благоговением и целомудренностью, пре­ небрегая мнимой легкостью с которой складывается четверостишие — пристегнул рифму и готово.

Бойся шаблона. Так, например, первая строфа твоего стихотворения (хотя в ней есть неправильности, но об этом потом) далеко не шаблонна, хотя и говорится в ней о розе (но говорится по-своему). Шаблон, и дурной шаблон, заключается в твоих рифмах. Я не раз писал в «Руле» о рифмах некрасивых, режущих слух и производящих по ассоциациям слуха коми­ ческое впечатление. Так, например, ты рифмуешь «мозг» и «роз»; дойдя до слова «роз», где ухо ждет рифмы, слух невольно делает из «роз» — «розг» — и эти «розги» смешат. «Жадный» и «сада» или «пожарищ» и «лапищ» — вообще не рифмуются, меж тем как «расцвет» и «цвет» или «когти» и «ногти» рифмуются слишком очевидно, являясь почти оди­ наковыми словами, — и это плохо. Рифма должна вызывать у читателя удивление и удовлетворение — удивление от ее неожиданности, удовлетворение от ее точности или музы­кальности.

Но еще важнее — образы. Так ты сравниваешь ревность со спрутом — меж тем тот образ спрута, который ты даешь — неправилен: у него и «кольца» и «лапища» и «когти» и «ногти», — спрут же просто серый мешок с двумя глазами на выкате и длинными щупальцами. Другими словами спрут этот у тебя появился совершенно случайно да еще сюда примешалась — откуда не возьмись — какая-то «трясина» и «карающая рука», хотя только-что говорилось о «лапищах». Пройдем стихо­ творение опять с начала до конца и посмотрим, какие еще есть неправильности. Вот: «первый цвет ... созреет». Плод созре­ вает, а не цвет. «На крыльях ... влетает птица». На чем же другом она может влетать?.. «В запущенности сада», — скверный бальмонтизм. Надобно в «запущенном саду» (что кстати встречается часто в романсах). «Огонь пожарищ»: ты напрасно думаешь, что «пожарище» значит «большой пожар». Это значит «место, где произошел пожар», «кольцо ... лапищ». Слишком далеко первое от второго. «Ртом ... напиться». Чем же другим пить? В пятой строфе почему-то перемещение женских и мужских рифм. «Превозмочь — ночь» — очень потрепанная рифма.

Прими все это во внимание и если будет желание писать, делай это как можно тщательнее, избегая несуразностей, которые тут отмечены.

Будь здоров,

В. Открыть/Комментировать

2021-07-21 09:43:03 Какая прекрасная история про отца Набокова.

19 марта 1890 года в Петербурге проходила студенческая демонстрация. Вместе с другими ее участниками полиция арестовала и двадцатилетнего студента столичного университета Володю — Владимира Дмитриевича Набокова. Забрали их около часа дня, но разбираться стали ближе к позднему вечеру.

Выяснилось, что этот паренек — сын Дмитрия Набокова, сенатора и в недавнем прошлом министра юстиции (до 1885 года). Вышел конфуз. В участок приехал лично генерал-губернатор Петербурга Петр Грессер. Он распорядился освободить из-под стражи VIP-узника и сообщил юноше, что того ждет к ужину отец.

Владимир Дмитриевич дерзко ответил, что остальных заключенных также ждут отцы к ужину. И спросил: отпустят ли также их. Получив отрицательный ответ, он ответил: «В таком случае я остаюсь ужинать с моими товарищами». После полуночи их перевели в новую тюрьму «Кресты», которую как раз только достраивали и все чаще использовали для политических. А уже через четыре дня их всех отпустили.

P.S. А отец Набокова, кстати, еще раз вернулся в «Кресты» — через 18 лет — когда ему было под сорок, и он был уже уважаемым либеральным политиком. Вот, что писал про это его сын: «Спустя года полтора после Выборгского Воззвания отец провел три месяца в Крестах, в удобной камере, со своими книгами, мюллеровской гимнастикой и складной резиновой ванной, изучая итальянский язык и поддерживая с моей матерью беззаконную корреспонденцию (на узких свиточках туалетной бумаги), которую переносил преданный друг семьи». Открыть/Комментировать

2021-07-17 22:24:49 «Тяжелые времена. Бросишь вокруг себя мысленный взор: взяточничество процветает, крепостное право стоит, как скала, казармы на первом плане, суда нет, носятся слухи о закрытии университета... Поездка за границу становится невозможной, путной книги выписать нельзя. Какая-то темная туча висит над всем, а тут еще шипят и расползаются доносы, между молодежью ни общей связи, ни общих интересов, страх и приниженность во всех, хоть рукой махни».

Иван Тургенев, 1852 год. Открыть/Комментировать

2021-07-15 23:07:27 Из доноса на Пушкина агента III отделения:

«Пушкин! известный уже, сочинитель! который, не взирая на благосклонность государя! Много уже выпустил своих сочинений! как стихами, так и прозой!! колких для правительствующих и даже, к государю! Имеет знакомство с Жулковским [Жуковским]!! у которого бывает почти ежедневно!!! К примеру вышесказанного, есть оного сочинение под названием Таня! [«Евгений Онегин»] которая быдто уже, и напечатана в Северной Пчеле!! Средство же, имеет к выпуску чрез благосклонность Жулковского!!» Открыть/Комментировать

2021-07-14 18:02:12 По наводке Лотмана прочитал абсолютно сумасшедшую историю из жизни молодого Ломоносова, которая тянет на экранизацию в виде блокбастера или даже лучше стелс-игры. Приведу цитату из биографии XVIII века, написанной Михаилом Веревкиным (к слову, это еще и автор… Открыть/Комментировать

2021-07-14 18:01:52 По наводке Лотмана прочитал абсолютно сумасшедшую историю из жизни молодого Ломоносова, которая тянет на экранизацию в виде блокбастера или даже лучше стелс-игры.

Приведу цитату из биографии XVIII века, написанной Михаилом Веревкиным (к слову, это еще и автор первого перевода Корана на русский — с французского). Контекст: Ломоносов отучился в Германии, еще и обзавелся женой — молодой дочкой хозяйки дома, деньги кончились совсем, и он решает как-то уплыть в Россию:

Не простившись ни с кем, ниже с женою своей, одним вечером вышел со двора и пустился прямо по дороге в Голландию. Шел всю ночь. На третий день, миновав Дюссельдорф, ночевал поблизости от сего города, в небольшом селении, на постоялом дворе. Нашел там прусского офицера с солдатами, вербующего рекрут. Здесь случилось с ним странное происшествие: путник наш показался пруссакам годною рыбою на их уду. Офицер просил его учтивым образом сесть подле себя, отужинать с его подчиненными и вместе выпить, так ими называемую, круговую рюмку. В продолжение стола расхваливана ему была королевская прусская служба. Наш путник так был употчеван, что не мог помнить, что происходило с ним ночью. Пробудясь, увидел на платье своем красной воротник; снял его. В карманах ощупал несколько прусских денег. Прусский офицер, назвав его храбрым солдатом, дал ему, между тем, знать, что, конечно, сыщет он счастие, начав служить в прусском войске. Подчиненные сего офицера именовали его братом.

«Как, — отвечал Ломоносов, — я ваш брат? Я россиянин, следовательно, вам и не родня». «Как? — закричал ему прусский: урядник, — разве ты не совсем выспался или забыл, что вчерась при всех нас вступил в королевскую прусскую службу; бил с поручиком по рукам; взял и побратался с нами. Не унывай только и не думай ни о чем, тебе у нас полюбится, детина ты доброй и годишься на лошадь».

Таким образом сделался бедной наш Ломоносов королевским прусским рейтаром. Палка прусского вахмистра запечатлела у нега уста. Дни чрез два отведен в крепость Вессель с прочими рекрутами, набранными по окрестностям.

Принял, однако же, сам в себе твердое намерение вырваться из тяжкого своего состояния при первом случае. Казалось ему, что за ним более присматривают, нежели за другими рекрутами. Стал притворяться веселым и полюбившим солдатскую жизнь. К счастию, не поставили его постоем в городе, а держали в караульне, где он и спал на нарах.

Караульня находилась близко валу, задним окном была к скату. Заметив он то и высмотрев другие удобности к задуманному побегу, дерзновенно оный предпринял и совершил счастливо.

На каждой вечер ложился он спать весьма рано; высыпался уже, когда другие на нарах были еще в первом сне. Пробудясь пополуночи и приметя, что все еще спали крепко, вылез, сколько мог тише, в заднее окно; всполз на вал и, пользуясь темнотою ночи, влекся по оному на четвереньках, чтобы не приметили того стоящие на валу часовые. Переплыл главной ров, а за внешними укреплениями и равелинной проминовал с крайним трудом контрескарп [искусственный срез реки], покрытой ход, палисадник и гласис [насыпь] и увидел себя наконец на поле. Оставалось зайти за прусскую границу. Бежал из всей силы с целую немецкую милю. Платье на нем было мокро.

Стало между тем рассветать. Услышал пушечной выстрел из крепости, обычайной знак погони за ушедшим рекрутом. Овладевший им страх придал ему силы. Ударился бежать, сколько мог, скорее. Непрестанно оглядываясь, завидел вдали скачущего за собою человека во весь опор, но успел, однако же, он между тем перебежать за Вестфальскую границу.

Обошел из предосторожности епископское селение находившимся поблизости лесом, остановился в нем отдохнуть, сушил мокрое свое платье, проспал спокойно до полудни. Восстановя, таким образом, силы свои, пустился в путь и прибыл чрез Арнем и Утрехт в Амстердам <…>, где скоро сыскал он удобной случай отправиться морем в Петербург. Открыть/Комментировать

2021-07-10 21:58:16 Нам надо пуще всего остерегаться чувства страха писать все, что у нас на душе. Многие из нас писали бы гораздо лучше, если бы им не мешало это ужасное чувство. Сидит, например, человек и пишет, и на конце пера у него прекрасное слово… такое слово, которое в десять раз лучше всего, что он в жизни написал, но… он возьмёт и побоится написать; думает: «А ну как войдут жандармы, схватят», возьмёт и сподличает, не напишет своего слова… Надо ломать в себе это холуйское чувство страха.

Николай Некрасов Открыть/Комментировать

2021-07-04 17:15:17 Открыть/Комментировать

2021-07-04 17:05:54 Из тех же воспоминаний Сниткиной можно составить мудборд Достоевского по его любимым картинам в Дрезденской галерее:

Федор Михайлович выше всего в живописи ставил произведения Рафаэля и высшим его произведением признавал Сикстинскую Мадонну. Чрезвычайно высоко ценил талант Тициана, в особенности его знаменитую картину — Der Zinsgroschen, «Христос с монетой», — и подолгу стоял, не отводя глаз от этого гениального изображения Спасителя. Из других художественных произведений, смотря на которые Федор Михайлович испытывал высокое наслаждение и к которым непременно шел в каждое свое посещение, минуя другие сокровища, были «Мария с Младенцем» Мурильо, «Святая ночь» Корреджо, «Христос» Аннибале Карраччи, «Кающаяся Магдалина» Баттони, «Охота» Рюисдаля, «Пейзаж (Утро и Вечер)» Клода Лоррена (эти ландшафты мой муж называл «золотым веком» <…>), «Рембрандт и его жена» Рембрандта ван Рейна, «Король Карл I Английский» Антона Ван Дейка; из акварельных или пастельных работ очень ценил «Шоколадницу» Жана Лиотара Открыть/Комментировать

2021-07-04 16:48:14 Немного про Достоевского и феминизм. Из воспоминаний его жены Анны Достоевской (Сниткиной):

Одним из поводов наших идейных разногласий был так называемый «женский вопрос». Будучи по возрасту современницей шестидесятых годов, я твердо стояла за права и независимость женщин и негодовала на мужа за его, по моему мнению, несправедливое отношение к ним. Я даже готова была подобное отношение считать за личную обиду и иногда высказывала это мужу. Помню, как раз, видя меня огорченной, муж спросил меня:

— Анечка, что ты такая? Не обидел ли я тебя чем?
— Да, обидел: мы давеча говорили о нигилистках, и ты их так жестоко бранил.
— Да ведь ты не нигилистка, что же ты обижаешься?
— Не нигилистка, это правда, но я женщина, и мне тяжело слышать, когда бранят женщину.
— Ну какая ты женщина? — говорил мой муж.
— Как какая женщина? — обижалась я.
— Ты моя прелестная, чудная Анечка, и другой такой на свете нет, вот ты кто, а не женщина! Открыть/Комментировать