Хроники тоталитарного времени

2022-06-14 17:13:24 В декабре 2011-го Центральное новостное агентство КНДР сообщило, что в момент смерти Великого руководителя Ким Чен Ира разразилась мощнейшая снежная буря. В результате лед, покрывавший вулканическое озеро Чхонджи треснул с таким грохотом, «как будто сотрясались Небеса и сама Земля». После бури на вулкане Пэктусан якобы сама собой появилась светящаяся надпись «Священная гора революции» и имя почившего лидера.

Корейская пропаганда – яркий пример того, как политика из области рационального мышления незаметно переходит в сферу мифотворчества. Сопоставление фактов биографии правителя с природными явлениями началось еще с рождения Ким Чен Ира, которое – опять же, по сообщениям правительственных источников – сопровождалось двойной радугой и появлением на небе новой яркой звезды. Официальная биография гласит, что Ким появился на свет в секретном военном лагере на вершине той самой горы Пэктусан.

На фоне разнообразных катаклизмов истории о том, как будущий диктатор научился ходить в три недели, а в пять недель начал разговаривать, даже не удивляют. Пропаганда превратила Кима из обычного человека, обличенного огромной властью, не просто в небожителя, а в самое настоящее божество.

Нынешнему Высшему руководителю КНДР Ким Чен Ыну приписывают те же характеристики, что и его отцу. В 2017-м новостное агентство опубликовало репортаж о том, как правитель забрался на вершину вулкана Пэктусан, где, как считается, родился Ким Чен Ир. Главная особенность экскурсии заключалась в том, что с появлением Кима снежная буря мгновенно улеглась и уступила место невиданной солнечной погоде. Лейтмотивом через репортаж проходила мысль, что стихия либо благоволит, либо подчиняется правителю.

В таких сюжетах больше всего поражает, как незаметно размывается научная картина мира. История смешивается с мифологией, а политика – с религией. Расхожий штамп гласит, что люди склонны искать рациональные объяснения даже в самых безумных ситуациях, но иногда психология работает наоборот: мозг легче принимает мистические и сверхъестественные объяснения, чем некомфортную действительность. Некоторые скорее поверят в божественное происхождение лидера, чем признают, что он – одержимый войной и контролем узурпатор.

Нам хочется думать, что подобные процессы характерны для конкретного общества или социального порядка, хотя открытость человека сверхъестественному проявляется повсеместно. В Германии после поражения во Второй мировой распространились самозванные пасторы и предсказатели. Мошенники пользовались доверчивыми людьми, которые пытались узнать о судьбу родственников.

В 1940-м последователи неоязыческих учений в Англии провели ритуал в попытке повлиять на сознание Гитлера и предотвратить немецкое вторжение. В последние месяцы в соцсетях распространились снимки «природных феноменов» – выстроившихся в форме буквы Z облаков, которые предположительно «доказывают», что действия российской армии в Украине согласуются с естественным порядком вещей.

Пропаганда неслучайно приписывает правителям божественные характеристики, которые со стороны кажутся фантастическими и нелепыми. Рассуждения об особой связи диктаторов с природой ложатся на благодатную почву. Люди при определенных обстоятельствах могут поверить в то, что не имеет никакого отношения к науке и никак не вписывается в наши представления о реальности.

Остается напоминать себе, что политики не контролируют погоду и не владеют сакральными знаниями, а лишь укрепляют влияние с помощью психологических манипуляций. Противостоять могущественным шарлатанам все-таки намного проще, чем богам в человеческим обличье. Открыть/Комментировать

2022-06-13 11:05:45 Считается, что чтение духовно обогащает, учит более широкому взгляду на мир и принятию разных ценностей. В 2009-м психологи из университета Торонто установили, что «взаимодействие с художественной литературой помогает улучшать и поддерживать социальные навыки, особенно эмпатию и умение понимать других». Еще одно исследование подтвердило, что люди, которые много читают, чаще учитывают чужие чувства.

Несмотря на оптимистичные выводы, у многих диктаторов с литературой складывались намного более запутанные отношения. Они часто писали не только идеологические манифесты, но и художественные произведения. Некоторые уделяли чтению почти столько же внимания, как управлению государством. Трепетное отношение к книгам не мешало им жестко контролировать все сферы жизни общества, включая творчество.

Историк и автор книги «Библиотека Сталина» Джеффри Робертс рассказывает, что когда будущего вождя исключили из семинарии в 1899-м, он забрал 18 книг, которые в местной библиотеке оценили в 18 рублей и 15 копеек. На момент смерти 54 года спустя он просрочил в библиотеке 72 книги. Робертс описывает Сталина не только как тирана, но и как методичного читателя, «серьезного интеллектуала, который ценил идеи так же высоко, как власть».

В 1920-х личное собрание Сталина ежегодно увеличивалось на 500 новых наименований. Сам Сталин утверждал, что читает 500 страниц в день. Обилие пометок на полях доказывает, что книги он собирал не просто для вида. Сталин при этом не только погружался в марксистские трактаты, но и высоко оценивал, например, Золя и Гоголя.

Советский диктатор не уникален в литературной ненасытности. Главный проводник сталинизма в Восточной Европе, албанец Энвер Ходжа тоже был выдающимся книжным червем. В 1980-х в его личной библиотеке насчитывалось 30 тысяч произведений разных жанров и эпох: Данте, Петрарка, Шекспир, Гюго, Бальзак, Диккенс, Вальтер Скотт. Ходжа восхищался поэзией Байрона, зачитывался шпионскими триллерами Грэма Грина и Джона ле Карре, детективами Агаты Кристи, философскими трактатами Платона, Юма, Гегеля, Ницше и даже своих современников Витгенштейна и Хайдеггера.

Отдельный интерес у албанского лидера вызывали биографии известных личностей: Наполеона, Нерона, Че Гевары, Де Голля. Семейство Борджиа и убийство Кеннеди, английский оккультизм и запрещенный в Албании джаз – трудно придумать направление, которому не была бы посвящена книга в особняке Ходжи.

Еще одну внушительную библиотеку оставил руководитель чилийской хунты Аугусто Пиночет, которого историки, впрочем, считают скорее коллекционером, нежели интеллектуалом. В его собрании из 50 тысяч томов встречались оригинальные издания трудов жившего в XVII веке священника-иезуита Алонсо де Овалле и испанского поэта Алонсо де Эрсильи.

Шведский писатель Кристоффер Леандоер описывает, как непроизвольно испытал возмущение, когда узнал, что Ходжа зачитывался романтичной повестью «Аврелия» французского поэта Жерара де Нерваля. Как человек, без зазрения совести санкционировавший политические убийства, мог обладать таким чувством прекрасного? Как правитель, высоко ценивший певцов свободы и индивидуальности Сартра и Камю, мог с наслаждением пересматривать записи допросов с пытками?

Журналист и критик Бойд Тонкин, рассуждая о Сталине, констатирует: «Ничто в его отношениях с культурой не опровергает рассуждения о том, что интенсивное чтение развивает эмпатию. Однако было бы неправильно считать, что это качество само по себе подразумевает доброжелательность».

Интерпретируя интеллектуальные биографии диктаторов, нам хочется высмотреть общую аномалию, которая позволила бы выделить их в отдельную категорию: не способных к тонким переживаниям и склонных к жестокости психопатов. Однако опыт Сталина, Ходжи или занимавшихся писательством Муссолини и Саддама Хусейна показывает, что страсть к творчеству в том или ином виде хоть и помогает взглянуть на мир чужими глазами, но все-таки не предохраняет от властолюбия и бесчеловечности. Открыть/Комментировать

2022-06-11 22:27:52 Диктаторы воюют не только с другими государствами и подавляют не только своих граждан. Иногда террор организуют не против народов, а… против животных.

Именно так поступил в 1958 году лидер компартии Китая Мао Цзэдун. Чтобы ускорить реализацию Большого скачка, проекта по модернизации экономики и наращиванию темпов производства, он не только начал жесткую коллективизацию, но и объявил Кампанию по уничтожению четырех вредителей. Под вредителями подразумевались крысы, комары, мухи и воробьи.

Грызуны и насекомые попали в немилость, потому что разносили заболевания. На воробьев Цзэдун ополчился за сходство с капиталистами: пернатые, как и эксплуататоры в представлении Вождя, воровали у крестьян зерно, хотя ничего не делали, чтобы его заработать. Пропагандисты уверяли, что каждый воробей сжирал по несколько килограммов в год. Мао объявил, что на благо народа птичек необходимо истребить.
Противостояние с воробьями позиционировали как войну, по стране звучали призывы: «Ни один воин не может покинуть поле боя, пока мы не выиграем битву».

Битва продолжалась до 1962 года. Многие граждане восприняли призыв лидера с энтузиазмом: расстреливали птиц, скидывали гнезда вместе с птенцами и разбивали яйца. По данным Службы здравоохранения, за четыре года погиб миллиард воробьев. В стране вид оказался на грани вымирания.

«Детей хвалили, когда они сносили в центр города охапки мертвых воробьев, – рассказывает автор книги «Война Мао против природы» Джудит Шапиро. – Традиционный местный деликатес – жаренные воробьи на шпажках – исчез из меню, потому что не осталось птиц».

Самый жестокий метод борьбы с «вредителями» заключался в том, что крестьяне изо всех сил били в кастрюли, барабаны и гонги. Грохот настолько пугал воробьев, что они не решались приземлиться и летали, пока не умирали от истощения прямо в воздухе.

Главным прибежищем для птиц стали участки при иностранных посольствах, куда местные не допускались без разрешения. Когда воробьи обосновались в саду представительства Польши, китайские власти попросили провести там операцию по уничтожению. Дипломаты отказались. Тогда китайцы с барабанами окружили посольство и не давали пернатым покоя, пока всю территорию не укрыл ковер из тушек.

Кампания вроде бы продвигалась успешно, пока не оказалось, что воробьи играли ключевую роль в экосистеме. Птицы не только объедали крестьян, но и охотились на насекомых, которые теперь получили возможность беспрепятственно уничтожать урожай. Когда орнитолог Чжэн Цзосинь предупредил о грозящей опасности и раскритиковал проект Мао, его объявили «реакционером» и заткнули.

Однако вскоре коммунисты поняли, что, вдохновив население уничтожать воробьев, принесли намного больше вреда, чем пользы. В 1960 году примерно 60% урожая в окрестностях города Нанкин пожрали гусеницы, саранча и другие насекомые. Чтобы остановить экологическую и продовольственную катастрофу, воробьев в списках вредителей экстренно заменили на тараканов и клопов, но оказалось поздно: истребление пернатых стало одним из факторов Великого китайского голода, от которого погибло как минимум 15 миллионов человек (по другим данным – от 30 до 50). Мао и другие лидеры обвиняли крестьян в воровстве, хотя сами поставили в безвыходное положение, когда лишили защиты перед насекомыми.

Чтобы исправить положение, в Китай завезли 250 тысяч воробьев из СССР и Канады. Птички вернулись в города и деревни, восстановили популяцию и спасли крестьян от саранчи. Кампания Мао осталась одним из самых абсурдных и трагичных примеров того, что происходит, когда правитель стремится контролировать общество, природу и мир вокруг.

К птицам в Китае конца 1950-х относились примерно так же, как в некоторых странах до сих пор относятся к людям. Их тоже часто называют «вредителями». Никто не задумывается, чем грозят их репрессии и депортации. Эксперты уверены, что если бы Мао прислушался к ученым, то избежал бы катастрофы. Но когда обладаешь абсолютной властью, поверить в собственную неправоту практически невозможно. Открыть/Комментировать

2022-06-11 12:15:48 Тоталитарные режимы часто похожи на религиозные учения. Их главная идея провозглашается абсолютной добродетелью, а лидер приравнивается к божеству. Однако религии не возникают на пустом месте, поэтому тоталитаризм нуждается в историческом фундаменте и выдающихся личностях. Для нацистской Германии и Гитлера подобным персонажем стал король Фридрих Великий. Он правил в Пруссии с 1740-го по 1786-й, вдвое увеличил территорию государства и сражался в Семилетней войне с Австрией и Россией.

Нацистские лидеры считали, что между Пруссией и Третьим рейхом существует сакральная историческая связь. Гитлер писал, что с Пруссии началась Германская империя. Розенберг утверждал, что без Пруссии не было бы немецкого народа. Ключевой фигурой для новой «религии» нацизма выступил именно негласно канонизированный идеологами нацизма Фридрих.

В одной из пропагандистских книг раннего периода нацистской Германии рассказывалось о великих немцах. На обложке силуэт Фридриха красовался рядом с изображением Гитлера. Подразумевалось, что это фигуры одного порядка.

Реальный Фридрих не имел никакого отношения к идеям нацизма и едва ли одобрил бы происходящее при Гитлере. Сам монарх считал, что «спокойный разум, а не безрассудство и страсть должны определять политику». Подобная точка зрения противоречила нацистской политике, в основе которой лежали импульсивные порывы Гитлера. К тому же Фридрих был масоном и либерально относился к евреям, а нацисты преследовали членов тайных обществ и проповедовали антисемитизм.

Монарх популяризировался и в массовой культуре. В кино Фридрих представал героическим защитником Пруссии, страдавшей от агрессии Франции, Австрии и России. В одном из фильмов три монарха цинично делят Пруссию на карте – явная отсылка к Версальскому договору. В другой сцене Фридрих рассуждает, что ведет войну ради мира. Такими репликами пропагандисты, конечно, стремились не прояснить мотивы короля, а оправдать милитаристскую политику нынешнего диктатора.

Экранный король говорит солдатам, что они бьются не только за Пруссию, а за всю Германию, и что именно Пруссия должна повести вперед Германскую империю. Для нацистов Фридрих превратился в образ, подходящий для оправдания их амбиций. Когда королю предлагают заключить мир с одним из противников, чтобы не сражаться на нескольких фронтах одновременно, тот резко отказывается. Завершается гневный монолог словами: «Франция будет нашим врагом, пока остаются территории, которые Пруссия может присоединить». Гитлер тоже считал проявлением слабости отступление ради спасения солдат или мир, заключенный из необходимости.

Когда весной 1945-го фюрер удалился в бункер, он забрал с собой портрет любимого монарха. После смерти президента США Франклина Рузвельта 12 апреля нацистскую элиту постигла кратковременная эйфория: бонзы решили, что повторится ситуация 1762 года, когда смерть Елизаветы Петровны позволила Пруссии заключить мир с Россией. Однако нового Петра III среди противников не оказалось.

Историк Кристофер Кларк отмечает, что идея «прусскости», которая обрела большую популярность в нацистской Германии, была просто пропагандистским штампом. Личность реального Фридриха мало интересовала Гитлера и Геббельса. Для них было намного важнее то, какие факты биографии короля можно исказить, чтобы оправдать террор и агрессию. Например, они полностью игнорировали отношения Фридриха с Англией, поскольку настраивали население против британцев.

Прошлое в интерпретации действующих режимов часто представляет собой кривое зеркало. Проводить исторические аналогии можно, но нельзя забывать, что диктаторы-оппортунисты обычно используют их в своих целях. История никогда не повторяется дословно, и войны XVIII века никак не объясняют и не оправдывают намного более кровавые и бесчеловечные современные конфликты, как бы нас ни пытались в этом убедить «наследники» великих монархов в 1930-х и в 2020-х. Открыть/Комментировать

2022-06-10 17:26:44 В один самый обычный день в 1974 году в кабинет респектабельного чилийского адвоката и бывшего декана школы права Эухенио Веласко вбежала женщина. Срывающимся голосом она рассказала, как несколько мужчин вломились к ней в дом, изнасиловали ее на глазах детей и забрали мужа. Наконец она показала юристу шрам – выжженный на теле коммунистический символ, серп и молот. В тот же момент Веласко решил, что возьмется за ее дело. Он никогда не поддерживал марксистскую идеологию, не хотел превращения Чили во вторую Кубу и выступал против президента-социалиста Сальвадора Альенде.

Однако хунта, пришедшая к власти в 1973-м в результате переворота, нравилась Веласко не больше коммунистов, и он просто не смог отказать жертве диктаторского режима генерала Аугусто Пиночета. Вернее, жертвам: вскоре адвокат узнал, что сотни людей пострадали от политических чисток Управления национальной разведки (сокращенно ДИНА) – силовой структуры, которая занималась репрессиями оппозиционеров, руководила концлагерями и выбивала признания с помощью пыток.

Жертвами чилийских спецслужб, которых в параноидальном страхе перед коммунистами поддерживали американские разведывательные ведомства, с 1973-го по 1990-й стали около 30 тысяч человек, из которых казнили как минимум 2279. Многих отпускали после пыток, как первую из множества клиентов Веласко. Другие просто исчезали, как в соседней Аргентине.

Параллельно левые радикалы вели борьбу против военных. Марксистские группировки к югу от столицы Сантьяго тренировали тысячи добровольцев и готовились к революции. В 1986-м кортеж сопровождавших Пиночета «мерседесов» обстреляли из пулеметов. Несколько охранников погибли, но сам диктатор остался невредим.

Сильнее всего – как обычно в подобных конфликтах – страдали обычные жители, которые могли лишиться всего за одно подозрительное знакомство или неправильное слово. Многих ложно обвиняли в подпольной деятельности на стороне коммунистов, чтобы держать в страхе остальное население. Некоторые перешли на сторону левых, столкнувшись с худшими проявлениями хунты.

«Люди приходили ко мне и говорил, что никто не берется их представлять, потому что они левые, – вспоминал Веласко. – Я не разделял политические взгляды большинства из них, но я был против несправедливости».

К 1976-му вокруг Веласко сформировалось сообщество юристов и активистов, среди которых оказался даже кардинал католической церкви. Вместе они консультировали пострадавших, забрасывали прокуроров жалобами и апелляциями. Им удалось составить базу из 19 тысяч правительственных нарушений в отношении граждан, которая в 1990-х помогла реабилитировать жертв.

Веласко и самого чуть не репрессировали – после нескольких обысков его насильно выдворили из страны под угрозой ареста вместе с еще одним юристом, однофамильцем и бывшим министром юстиции Хайме Веласко. В июне 1976-го их официально объявили «предателями» за то, что они представили на ассамблее Организации американских государств список нарушений режима Пиночета.

Несмотря на депортацию, участие Веласко и его соратников все равно помогло их соотечественникам сохранить память о произволе. Женщине, которой выжгли на теле серп и молот, все-таки позволили выступить в суде. Почтенные юристы ужаснулись, когда увидели фотографии ее шрама, а сама чилийка чуть не упала в обморок, вспоминая о случившемся. Тогда винновых не наказали, но благодаря Веласко о произошедшем вспомнили много лет спустя, когда у жертв хунты снова появилась надежда на справедливость.

«Многие говорили, что я сумасшедший, – рассказал Веласко. – Но они не осознавали масштаб совершенных преступлений».

Юрист вращался в кругах, где поддерживать коммунистов считалось как минимум признаком неразборчивости и наивности, а как максимум – симптомом сумасшествия. Однако сейчас именно подобные случаи напоминают, что в политике, как и в жизни, существуют не только правые и левые, националисты и коммунисты. Ярлыки навешивают на реальных людей, которые, независимо от идеологии, не должны лишаться основных прав и подвергаться насилию за убеждения. Открыть/Комментировать

2022-06-09 09:35:24 13 ноября 1976-го Берлинскую стену сотрясли не удары молотков и ревущие ковши экскаваторов, а звуки гитары и голос. В этот день бард Вольф Бирман дал концерт в городе Кёльн в Западной Германии, напомнил людям об ужасах несвободы и призвал бороться за свои права. В одной из его песен звучали такие слова:

Колючая проволока медленно прорастает внутрь,
Проникает глубоко под кожу, в грудь и ноги,
Проникает в клетки мозга;
Опоясанная колючей проволокой,
Наша страна – это остров,
Изрешеченный свинцовыми волнами.

Выступать в ГДР Бирману к тому времени не разрешали больше 10 лет – певец слишком откровенно высказывался по поводу вмешательства государства в жизнь граждан. Себя бард определял как критически мыслящего коммунизма, но в тайной полиции Штази его считали диссидентом. Досье на Вольфа с каждым годом становилось все более увесистым, а слежка за каждым шагом – все более навязчивой.

Власти ГДР разрешили Бирману отправиться в тур, но как только услышали, о чем он пел в Кёльне, сразу приняли меры. По пути на следующий концерт Вольф услышал по радио, что его лишили права вернуться в Восточную Германию.

Сам Бирман, несмотря на критику режима, никогда не хотел покидать ГДР. Туда он переехал добровольно в 1953-м, когда ему было всего 16. Однако, будучи идеалистом, он замечал, как слова политиков расходятся с делом. На его глазах страна превращалась в тюрьму, откуда невозможно выехать без особого разрешения и где невозможно без последствий протестовать против несправедливости.

Когда Бирман узнал об экспатриации из ГДР, он почувствовал панику и опустошение. Певец мечтал, что его творчество поможет сделать Восточную Германию лучше, а вместо этого получил ярлык предателя. Позже выяснилось, что агенты Штази долго планировали его изгнание, а турне послужило формальным поводом для обвинения в недостатке патриотизма.

Вскоре после новости о Бирмане 12 влиятельных писателей из ГДР опубликовали открытое письмо с протестом против решения властей. Даже лояльные партии деятели возмутились тем, как коммунисты обошлись с бардом. «Экспатриация людей за высказывания о режиме – решение в духе нацистов, – позже описал свои эмоции политолог Йохен Штадт. – Я не мог представить, что ГДР поступит так с человеком, который считал себя коммунистом».

За первым письмом последовали десятки обращений и петиций. Вместо того чтобы прислушаться к ним, власти усилили давление: интеллектуалов отстраняли с должностей и арестовывали, многим запрещали выступать. Следующие несколько лет известные певцы, писатели, сценаристы покидали ГДР. Они любили родину, но не видели возможности оставаться там, где настолько хладнокровно душат свободу. Власти объявляли их диссидентами и перебежчиками.

К протестам присоединялись простые люди: вдоль дорог, на автостоянках и в переулках появлялись граффити с фамилией Бирмана. Агенты Штази в отчетах называли их «враждебными провокациями».

Изгнание барда сработало против режима. Бирман стал символом протеста: запись его концерта в Кёльне знали наизусть даже к востоку от стены. Экспатриация одного человека запустила процессы, которые приблизили объединение Германии. С 1976-го по 1989-й количество заявлений на выход из партии и прошений о выезде из ГДР неизменно росло.

Через три недели после падения стены в декабре 1989 года Бирман выступил в Лейпциге. Этот концерт стал для него первым на территории Восточной Германии за 13 лет и ознаменовал снятие официального запрета на его музыку, который действовал четверть века. Вольф спел ту же песню о колючей проволоке, что и в 1976-м, но звучала она теперь совсем по-другому.

На родине Бирмана прозвали «человеком, победившим диктатуру». Борцом против несвободы он остается до сих пор – например, в 2019-м 82-летний Вольф подписал письмо против политических репрессий в России, а в 2021-м передал Премию Овидия белорусской политзаключенной Марии Колесниковой. В следующий раз, когда вам скажут, что творчество не должно касаться политики, смело отправляйте оппонентов смотреть тот самый концерт в Кёльне. Открыть/Комментировать

2022-06-08 12:31:03 Со стороны управление государством кажется максимально рациональным процессом. Люди вряд ли поддержат сумасброда, который в делах национальной значимости полагается не на научный анализ, логику и здравый смысл, а на предсказания или ритуалы. Однако мистическое мышление даже в наше время имеет огромное значение для некоторых политиков. Они готовы возвысить любого, кто внушает им уверенность и обещает усиление могущества.

Именно так закрепился на аргентинской политической сцене Хосе Лопес Рега: неудавшийся певец, фашист, заговорщик, коррупционер, организатор репрессий, а еще мистик, эзотерик и телепат. В 1951-м, когда ему было 35, будущий комиссар полиции посетил в пригороде Буэнос-Айреса колдунью Викторию Монтеро. Рега считал ее своей наставницей и покровительницей, а все свободное время посвящал предсказаниям.

Несколько лет спустя он сам выступил в той же роли для другой женщины – третьей жены президента Аргентины Хуана Перона. Последний руководил страной с 1946-го по 1955-й, потерял власть и провел 18 лет в изгнании. В 1973-м он вернулся и снова одержал победу на выборах, а вице-президентом назначил молодую супругу Марию Эстелу Мартинес, теперь известную под именем Исабель Перон.

Рега стремительно продвигался по служебной иерархии и склонял Перонов чуть ли не на сторону фашизма: превыше всего должна стоять национальная идея, а оппозиционерам место в изгнании или за решеткой.

В июне 1973-го, когда Перон торжественно вернулся в Аргентину, Рега организовал жестокую расправу над левыми сторонниками президента. Его служба безопасности спровоцировала потасовку, в которой погибли 13 человек. Трагедия открыла дорогу к образованию ультраправого Аргентинского антикоммунистического альянса (ААА). Рега возглавил эту организацию, а заодно получил карт-бланш на использование силовых структур. С тех пор любая поддержка левых движений приравнивалась чуть ли не к терроризму. Неугодных деятелей и активистов арестовывали и казнили под предлогом борьбы с опасными элементами.

Обстановка в Аргентине накалилась еще сильнее после смерти Перона от сердечного приступа в июле 1974-го. Должность автоматически перешла к к 43-летней Исабель, которая формально считалась первой заместительницей президента. Госпожа Перон до этого уже прислушивалась к Реге, а теперь оказалась под безраздельным влиянием полицейского-мистика. По значимости для первой в истории президентки его сравнивали с Распутиным.

Исабель не нравилось, что в народе ее любят меньше второй жены Перона Эвы. Рега пообещал вселить в нее дух Эвиты, чтобы она получила ее опыт и грамотно управляла страной. Под прикрытием оккультизма шеф ААА получил неограниченную власть. Его эскадроны смерти запугивали население, а на всех мероприятиях он стоял позади Исабель – как кукловод, дергающий за ниточки.

Обещания укрепить власть оказались обманом: в 1976-м военные свергли вдову Перона. Рега бежал в Испанию, где после смерти самого каудильо поддерживал франкистские движения. В 1986-м – уже после падения хунты – его арестовали в Штатах и экстрадировали в Аргентину. Три года спустя он умер в ожидании приговора по делу об убийствах, похищениях и коррупции.

Венесуэльский президент Уго Чавес часто обращался за советом к влиятельным последователям сантерии, распространенной на Кубе религии, во многом похожей на вуду. Свой «колдун» был и у бразильского президента Жаира Болсонару, известного крайне правыми взглядами и отрицанием коронавируса. До смерти в январе этого года его ближайшим советником выступал Олаво Карвалью – философ-традиционалист, любимец Трампа, оппонент Дугина, астролог и конспиролог.

Не стоит идеализировать правителей, рассчитывая на их интеллект и дальновидность. Политики склонны верить тому, что их обнадеживает, даже в большей степени, чем обычные люди. Некоторые полагаются на прихвостней среди военных и чиновников, другие – на телепатов и оккультистов. Открыть/Комментировать

2022-06-06 12:11:44 История немецкого боксера Макса Шмелинга – очередное подтверждение, что люди не делятся на героев и монстров. Его звезда взошла в 1920-х и 1930-х, на стыке Веймарской республики и Третьего рейха. Шмелинг пользовался популярностью у высокопоставленных нацистов и сам не высказывал откровенного недовольства режимом.

Когда он в 1936-м нокаутировал звездного американца Джо Луиса, многими немцами победа воспринималась как идеологический триумф и очередное доказательство возрождения великой Германии. Пропаганда использовала его как образ как воплощение идеального арийца. В 1938-м, когда Луис выиграл реванш нокаутом в первом раунде, американцы так же политизировали успех соотечественника.

Тем не менее именно Шмелинг в ноябре того же года, когда нацисты устроили позже названные Хрустальной ночью еврейские погромы, спрятал у себя двух потенциальных жертв: братьев-подростков Хайнца и Вернера Левинов. Их отец был портным, а боксер заказывал у него костюмы. Когда штурмовики начали задерживать и избивать евреев, попутно разрушая дома и поджигая синагоги, Левин-старший отправил сыновей в отель, где жил Шмелинг. Тот укрыл их у себя, пока погромы не утихли и нацисты не успокоились.

«Он рискнул жизнью ради нас, в то время когда наши жизни ничего не стоили», – рассказал один из братьев в 2002 году. До конца 1980-х Левины держали данное Шмелингу слово и хранили его героизм в тайне. Сам боксер, которому тогда уже было за 80, тоже не распространялся о происшествии.

Спасение Левинов как и некоторые другие факты биографии Шмелинга не позволяют однозначно отнести его к противникам или сторонникам нацизма. С одной стороны, он никогда не состоял в партии, сотрудничал с менеджером-евреем и вступался за друзей, которым угрожал режим. С другой – в 1939-м пошел добровольцем в парашютные войска вермахта и участвовал в захвате Крита.

Что еще важнее, как бы Шмелинг ни открещивался от связей с политикой и ни напоминал журналистам, что он лишь спортсмен, ему явно льстило расположение нацистской элиты. Боксер охотился с Герингом и посещал вечеринки Геббельса. Супруга Шмелинга актриса Анни Ондра следила за поединком мужа против Луиса вместе с министром пропаганды.

«В опубликованной в 1970-х автобиографии он рассказывает, как ему нравилось внимание Гитлера и Геббельса», – рассказывает исследовавший личность Шмелинга британский историк Джон Хьюз. Критики отмечают, что боксер не вписывался в образ тайного противника нацизма – иначе он почти наверняка покинул бы Германию, как большинство состоятельных и оппозиционно настроенных друзей.

Обладатель Железного креста 2-й степени и многих других военных наград, никогда не протестовавший против идеологии расовой ненависти, неоднократно помогал приятелям и знакомым – в том числе темнокожему Джо Луису – когда те оказывались в трудной ситуации. Хьюз называет Шмелинга «самым противоречивым персонажем в истории германского спорта». И все-таки именно он позволил двум евреям избежать ареста, заключения в концлагерь, а возможно и гибели в Хрустальную ночь.

Должен ли гуманный человек открыто возмущаться, когда видит, что вокруг творится произвол? И можно ли считать его соучастником преступлений режима, если, несмотря на умеренные и даже либеральные взгляды, он наслаждался высоким статусом, гарантированным бесчеловечными властями? Шмелинг после завершения спортивной карьеры преуспел в бизнесе и скончался в 2005 году в 99 лет. Его биография показывает, что все эти вопросы относительно недавно уже возникали в истории человечества. Она же свидетельствует о том, что подобные вопросы обычно остаются без ответов. Открыть/Комментировать

2022-06-05 12:34:18 Страх перед всем иностранным – важная характеристика почти всех диктатур, независимо от того, склоняются ли они к фашизму или к коммунизму. Например, Госсовет Крыма объявил крестовый поход против англицизмов: там разработали словарь по замещению заимствованных слов и собираются раздавать его на «международном фестивале русской культуры». Глава Госсовета Владимир Константинов объявил, что настало «самое время западничество выковырять навсегда».

Идея понятна: чем сильнее разрыв с остальным миром, тем сложнее людям критически осмыслить происходящее со стороны. Представить, что за границей тоже есть жизнь, причем часто намного более приятная, чем там, где государство только обвиняет и запрещает. Почти все диктаторы пытаются установить железный занавес не только через порицание «недружественных» государств и разрыв международных (к слову о фестивале русской культуры) связей.

Железный занавес устанавливается еще и символически: за счет возвеличивания своей культуры и принижения других, как будто разные языки, традиции, искусство не могут существовать в одном пространстве. Что-то обязательно должно быть признано более великим, содержательным, подходящим. И это что-то – обязательно «родное». Внедряется биполярное мышление, в котором «свои» противопоставляются «чужим», и двух этих категорий достаточно для исчерпывающего описания всего мира. Это очередной механизм диктатуры, направленный против мультикультурализма и провоцирующий ксенофобию.

Конечно, попытки внушить отвращение к иностранным языкам – не единственный прием на вооружении подобных режимов. Например, в 1928 году Бенито Муссолини решил победить Санта-Клауса и ввел новый национальный символ Рождества – ведьму Бефану. Эта героиня итальянского фольклора сочетала и языческие традиции, и христианский канон. Считается, что именно у нее Три царя спросили, как найти дорогу к Младенцу Иисусу. Ведьма со скрюченным подбородком, бородавчатым носом и волосатой верхней губой – не самая очевидная героиня детского праздника, однако именно ее ждали карапузы в фашистской Италии.

В отличие от «вражеского» Санты считалось, что Бефана приходит в ночь с 5 на 6 января, когда итальянцы отмечали Богоявление. Ведьма, как и ее «антагонист», оставляла детям, которые вели себя хорошо, подарки и конфеты, а хулиганам – уголек. Санта как символ «англосаксонского» мира и глобализма оказался под негласным запретом. Вечер 5 января теперь отмечали едва ли не более пышно, чем само Рождество. Богатые семьи организовывали сбор пожертвований, причем происходила вся благотворительность, естественно, под эгидой подарившего итальянцам новый праздник дуче.

Бефана оказалась долговечнее самого Муссолини и прижилась в итальянской культуре. Когда власти в 1977-м отменили праздник, по всей стране прошли забастовки – родители разрешали детям не ходит в школу, пока им не вернут «второе Рождество». В некоторых регионах ночь с 5 на 6 января до сих пор отмечают масштабнее, чем само Рождество и Новый год. Женщины в шутку называют друг друга Бефанами. В Венеции в честь Бефаны проводят гонки на гондолах. Фермеры отпугивают ворон пугалами с метлами и в остроконечных шляпах.

Мораль истории в том, что символы сами по себе нельзя считать добрыми или злыми, хорошими или плохими. Их значение зависит от идеологической нагрузки. В эпоху Муссолини Бефана символизировала разрыв с англоязычным миром. С помощью ведьмы дуче отдалял Италию от политических противников и внушал людям, что их ценности и традиции обязательно нужно противопоставлять ценностям и традициям других стран и народов.

Время показало, насколько ошибался дуче: сейчас ничто не мешает итальянцам по-прежнему с теплотой относиться к Бефане и чтить местный фольклор, но одновременно поддерживать связь с остальным миром. Смешно и нелепо отгораживаться от всего «чужого» через запрет языков, импортозамещение праздников и пренебрежительное отношение к культуре. Подлинная культура никогда не подразумевает забвение и принижение других – в отличие от фашистской идеологии. Открыть/Комментировать

2022-06-04 18:08:12 В недавнем интервью перуанский писатель Марио Варгас Льоса назвал Путина жадным до крови диктатором. 86-летний лауреат Нобелевской премии хорошо знает, о чем говорит. Значительную часть карьеры он посвятил исследованию тоталитарных структур и латиноамериканских диктатур: от дебютного романа «Город и псы» о кадетах в военном училище до главного бестселлера «Праздник Козла» о том, как правил и умирал доминиканский тиран Рафаэль Трухильо.

Отношение к творчеству Льосы можно считать барометром свободы общества и демократичности режима. На связь между художественными мирами и реальностью обратил внимание сам писатель в нобелевской речи: «Без вымысла мы бы хуже осознавали значение свободы и не представляли, в какой ад превращается жизнь под властью тирана, идеологии или религии. Спросите себя, почему все режимы, настроенные контролировать граждан от колыбели до могилы, настолько боятся, что устанавливают цензуру и неотрывно следят за независимыми писателями».

С наиболее жесткими проявлениями цензуры Льоса столкнулся во франкистской Испании. Там его романы перед публикацией анализировали сотрудники министерства информации. Консервативный режим отторгал произведения, в которых персонажи общались как обычные люди, а сюжет вращался вокруг дисциплинарного произвола.

«Город и псы» цензор предложил запретить из-за «непристойного удовольствия, с которым автор углубляется в детали юношеского разврата». Язык книги он сравнил с разговорами в бараке или борделе и добавил: «Аморальная литература. Чаще всего встречаются слова «дерьмо», «яйца» и «трахаться». Выглядит крайне отталкивающе».

В защиту Льосы выступил однокурсник главного цензора и профессор литературы, который заверил, что перед ними лучшее произведение на испанском языке за последние 30 лет. После нескольких исправлений книгу все-таки допустили к публикации.

«Я чувствую, что обязан уступить в качестве благодарности за вашу доброту, – написал Льоса сотруднику министерства. – Однако это не меняет моего негативного отношения к цензуре. Я убежден, что литературное творчество – это свободный акт, который может ограничиваться лишь убеждениями автора».

Другой роман Льосы «Зеленый дом» сравнили с порнографией. «Разговор в Соборе» раскритиковали за марксизм, антиклерикализм, антимилитаризм и – по традиции – за обилие ругательств. В «Капитане Панталеоне и Роте добрых услуг» не увидели ничего, кроме секса, и посоветовали обратить внимание на «оскорбительные» образы священников и военных.

Спустя два года после смерти Франко и незадолго до отмены цензуры риторика «рецензентов» резко сменилась: они не нашли никаких препятствий к публикации романа «Тетушка Хулия и писака» и объявили его выдающимся образцом латиноамериканской прозы.

Диктаторов пугает не только оппозиция, но и свобода в любых проявлениях. Именно поэтому поводом для цензуры становится не только критика режима, но и все, что не соответствует ханжеской морали аморального государства. Главная задача подобных режимов – не позволить гражданам догадаться, что несправедливые запреты вредят им гораздо больше, чем ругательства или насмешки над священниками.

На днях депутатка Нина Останина призвала завести уголовное (!) дело против издательства Popcorn Books за роман «Лето в пионерском галстуке». Причина, естественно, в пропаганде нетрадиционных сексуальных отношений (несмотря на возрастное ограничение на обложке). Десятилетия идут, а власти по-прежнему боятся книг, которые касаются «запретных» тем, не соответствуют «правильным» ценностям и пропагандистскому дискурсу. Боятся, потому что в них персонажи живут, а не выполняют заданный государством алгоритм.

Кстати, купить главные произведения Льосы в России сейчас практически невозможно – разве что найти раритетный экземпляр по объявлению. Надеюсь, когда-нибудь «Праздник Козла» будет переиздаваться на русском достаточно часто, чтобы экземпляров хватило на всех, и никто из уважаемых депутатов не обвинит нобелевского лауреата в пошлости. Открыть/Комментировать