Хроники тоталитарного времени

2022-09-01 19:04:20 Уже писал здесь о сложном отношении поляков к теме Второй мировой и Холокоста. Народ оказался в неоднозначном положении: миллионы страдали под гнетом оккупантов, но многие местные жители сотрудничали с нацистами, помогали задерживать и депортировать евреев или шантажировали соседей, угрожая рассказать о «неправильном» происхождении. А сегодня хочу поделиться классным текстом-исследованием издания Coda Story о том, как уже в современной Польше власти и государственные организации пытаются контролировать нарратив о прошлом так, чтобы самые спорные и неприглядные темы оставались на втором плане. Одной из важнейших организаций в этом процессе стал Институт национальной памяти (ИНП) – именно его обвиняют в скандальном законе 2018 года, предусматривающем уголовную ответственность за разговоры об ответственности поляков за преступления нацистов против евреев.

Текст Coda – как раз о том, что конкретно делает ИНП ради контроля над прошлым. Как для государства и чиновников бюрократические формулировки и виктимизация нации становятся важнее, чем память о судьбах и страданиях реальных людей. Как опыт отдельных героических поляков экстраполируется на всю нацию, чтобы убедить мир в том, что жители оккупированных территорий не вредили евреям, а, наоборот, исключительно спасали их и помогали им.

А еще этот текст – о людях, которые, несмотря на помехи со стороны власти, пытаются разобраться в прошлом и восстановить картину событий, даже если она получается травматичной и некомфортной для польского народа. В общем, история на очень актуальную – и для России тоже – тему, и я искренне рекомендую ее к прочтению. Знать о таком важно, чтобы понимать, как прошлое даже спустя десятилетия продолжает влиять на настоящее и как современные политики искажают память о прошлом ради укрепления своих позиций под предлогом патриотизма.

Заодно делюсь ссылкой на канал Coda Story – там регулярно публикуются не менее интересные и важные сюжеты. Открыть/Комментировать

2022-08-31 12:15:30 Студентов, которые приходили во дворец Гуанабара в Рио, чтобы поддержать переворот, но не хотели участвовать в насилии, один из генералов прогонял со словами: «Это место для убийств и смерти».

Войска вошли в город 31 марта 1964 года и отстранили от власти президента Жуана Гуларта, которого обвиняли в симпатиях к коммунистам. Национализация некоторых частных предприятий, возобновление отношений с СССР, ограничения по вывозу капитала – все это настраивало против главы государства влиятельных военных и бизнесменов. Последней каплей для них стало выступление Гуларта 13 марта, когда президент пообещал национализировать нефтяные месторождения.

После скандальной речи Гуларта тысячи обычных людей выступили против него и вышли на улицы в рамках «Марша за Семью, Бога и Свободу». Такая реакция убедила заговорщиков, что население поддержит их действия. Меньше чем через три недели президента свергли, и в Бразилии установилась хунта, которая во многом послужила ориентиром для других военных диктатур Латинской Америки.

Гуларт бежал – сначала в Уругвай, затем в Аргентину, где и скончался в 1976-м после неудачных попыток извне восстановить демократию на родине. Распространенная версия предполагает, что его устранили спецслужбы, при поддержке США активно устранявшие оппозиционных деятелей.

После переворота студенты, которые поддерживали смещение Гуларта, но выступали против насилия, увидели, как их ожидания расходились с реальностью. На их глазах в Рио расстреляли мирных демонстрантов. Еще сильнее молодых людей потрясло то, что о расправе не написали ни слова в прессе. Подавление несогласных и тотальная цензура стали нормой.

Среди тех, кто противостоял диктатуре и пострадал от нее, оказалась будущая президентка Дилма Русеф: в 1970-м ее арестовали и продержали в заключении около двух лет, регулярно подвергая пыткам. Сотни граждан так никогда и не покинули тюрем, где из них выбивали признания.

Зато экономика страны на какое-то время не просто нормализовалась, но и вовсе взлетела. С 1968-го по 1972-й экономический рост составил 10%, однако чудо оказалось с подвохом: подъем обеспечивался за счет крупных кредитов и служил для поддержания роскошной жизни правящей элиты. За нефтяным кризисом 1970-х последовала типичная история того периода: госдолг вышел из-под контроля, что привело к гиперинфляции и рецессии.

В надежде умиротворить население лидеры хунты пошли на ряд уступок, однако смягчение режима открыло гражданам больше возможностей для выражения недовольства. Несмотря на падение хунты в конце 1980-х с приходом к власти легализовавшего оппозицию и принявшего демократическую Конституцию Жозе Сарнея, путь к примирению получился для Бразилии запутанным и не завершился до сих пор.

Закон об амнистии 1979 года позволил избежать ответственности участникам нелегальных задержаний, пыток и убийств. Комиссию по установлению правды бразильцы запустили лишь в 2011-м. Amnesty International заключила, что неспособность властей наказать виновников преступлений прошлого влияет на безнаказанность силовых структур в настоящем. Превышения полномочий со стороны полиции остались нормой в Бразилии в XXI веке, но виновные редко сталкиваются с последствиями.

«Мы все еще боимся, – боимся политических дискуссий, боимся бросать вызов государству, – признался политолог Маурисио Санторо. – Мы добились демократии, но нам все еще предстоит пройти долгий путь».

Последние три года и восемь месяцев Бразилией руководит президент Жаир Болсонару. Он высказывался за «ограниченное» применение пыток, восхвалял хунту, а поддержку импичмента Дилмы Русеф посвятил руководившему программой пыток военному. В 2019-м Болсонару объявил, что свержение Жуана Гуларта нельзя называть переворотом.

Странам, пострадавшим при диктатуре, всегда приходится проделывать долгий путь, чтобы примириться с прошлым и отстоять демократические ценности. Люди вроде Болсонару делают этот путь длиннее и сложнее. Открыть/Комментировать

2022-08-31 09:30:19 Человек, который дал людям надежду — что можно выбраться из под серых пыльных советских глыб и зажить по-своему и по-человечески. Человек, который устроил моему поколению несколько лет праздника — с «Ассой», «Взглядом», «Аквариумом» и разрешением всей запрещенки. Человек, который, я уверен, спас мир от ядерной войны — и подарил всем нам еще минимум 35 лет жизни, и не худшие 35 лет. Человек, который не цеплялся за власть и верил в мир, где можно жить без вражды, агрессии и взаимной подозрительности. Который любил и был любим. Навсегда с благодарностью.

Открыть/Комментировать

2022-08-30 10:32:56 Прелюдией к одной из самых странных ночей в истории Белого дома послужила речь Ричарда Никсона 30 апреля 1970 года. Президент объявил, что вдобавок к продолжающейся войне во Вьетнаме армия США «проведет операцию» в Камбодже.

Никсон призвал граждан отнестись к его решению с пониманием, хотя почти не сомневался, что его увещевания не окажут никакого эффекта на активистов, бурно протестовавших против действий США на другом континенте. Особенно масштабные акции устраивали студенты – они отреагировали первыми и на этот раз. Противостояние между молодыми бунтарями и силовыми структурами достигло кульминации 4 мая в Кентском университете. Бойцы Нацгвардии выпустили слезоточивый газ и с винтовками наперевес двинулись «успокаивать» протестующих, которые никому не угрожали и ни на кого не нападали.

Спустя 24 минуты гвардейцы открыли огонь по студентам. Четыре человека погибли, еще девять получили ранения. Одному пуля попала в позвоночник, вызвав паралич ниже пояса.

«Он очень обеспокоен, – отметил реакцию президента глава администрации Гарри Роббинс Холдеман в дневнике. – Боится, что к этому привело его решение. Надеемся, что стрельбу спровоцировали протестующие, но пока никаких доказательств нет».

После расстрела студентов волна протестов, маршей и забастовок прокатилась по стране. Она затронула колледжи, университеты и даже школы. Вечером, в пятницу 8 мая, Никсон дал очередную пресс-конференцию, на которой выглядел привычно уверенным и непоколебимым. Однако последующие события показали, что президент чувствовал себя совсем по-другому.

Около пяти утра 9 мая юрист Белого дома Джон Эрлихман позвонил Холдеману и сообщил, что президент общается со студентами у Мемориала Линкольну. Оказалось, что после окончания конференции Никсон не смог уснуть. Между 10 вечера и 3:30 утра он совершил 50 звонков руководителям разных ведомств, после чего разбудил камердинера и спросил, не хочет ли тот горячего шоколада. Слуга ответил отрицательно. Тогда Никсон предложил прокатиться к Мемориалу Линкольна. Отказываться показалось неуместно. Примерно через час они – к ужасу растерянных охранников – сели в машину и отправились к пункту назначения.

Несмотря на ранний час, протестующие уже собрались у памятника. Никсон неожиданно подошел к заспанным активистам, завел разговор и расстроился, что они не смотрели его обращение.

«Я надеялся, что их ненависть к войне не перерастет в ненависть ко всей системе и нашей стране, – вспоминал президент. – Я сказал: «Вы, наверное, думаете, что я мерзавец. Но я отлично представляю, что вы чувствуете».

Протестующие рассказали другую историю: Никсон упомянул войну, но быстро перескочил на другие темы, начал расспрашивать их об учебе и жизни. Впрочем, даже студенты признавали тревогу президента: размышления о войне подтолкнули его к дискуссии с идеологическими противниками при столь необычных обстоятельствах.

После Мемориала Линкольну президент не сразу вернулся в Белый дом. Сначала он провел камердинеру экскурсию по Капитолию, позавтракал в отеле, прокатился к Зданию Эйзенхауэра и поприветствовал базировавшихся там солдат. Остаток дня он занимался разбором документов, звонками и встречами – чем угодно, кроме сна.

Кажется, с 8 по 9 мая Ричард Никсон переживал удивительный момент – слабости, угрызений совести, сомнений, метаний. Затем все пришло в норму. Спустя пять недель после стрельбы в Кенте президент сформировал специальную комиссию и постановил исследовать природу студенческих беспорядков. В сентябре 1970-го комиссия заключила, что бойцы Нацгвардии действовали неоправданно жестоко.

Никсон сформулировал ответ на 3600 слов. Его основные идеи сводились к тому, что высшее образование подстрекает учащихся к анархизму, а среди студентов царит распущенность. Президент не стал подробно останавливаться на трагедии в Огайо и не санкционировал разбирательство на федеральном уровне. Гвардейцы так и не были осуждены. По итогам гражданского иска они выразили сожаление, а штат выплатил пострадавшим компенсацию в 675 тысяч долларов. Открыть/Комментировать

2022-08-30 09:56:05 Небольшое объявление – решил (пока) прикрыть комменты на канале. Сейчас нет ни времени, ни эмоциональных и физических сил активно участвовать в обсуждениях и реагировать на то, что там пишут, а значит, подобная опция теряет смысл. Спасибо всем за активность, и не переживайте – на частоту постов это никак не повлияет (разве что в лучшую сторону). Если же все-таки возникнет потребность рассказать о чем-то важном или что-то спросить, это всегда можно сделать через контакт, указанный в описании. Открыть/Комментировать

2022-08-29 20:08:02 29 августа 1949 года на Семипалатинском ядерном полигоне в Казахстане прошли испытания первой советской атомной бомбы.

Спустя ровно 42 года Семипалатинский полигон закроют. Так как территорию полигона не охраняли и долгое время его границы не были никак обозначены, там жили и пасли скот люди. Пострадавшими от ядерных испытаний на нем признали более миллиона человек.

Во время перестройки в Казахстане появилось антиядерное движение «Невада — Семей». Местные жители протестовали против подземных взрывов, которые приводили к утечкам радиоактивных газов. Именно их усилиями было принято решение о закрытии полигона.

По инициативе Казахстана ООН учредила Международный день действий против ядерных испытаний, который празднуется 29 августа. Открыть/Комментировать

2022-08-29 11:54:32 31 октября 1958 года трое мужчин встретились в библиотеке дома в пригороде столицы Венесуэлы Каракаса. Дом принадлежал одному из них, юристу Рафаэлю Кальдере. Двоих других участников собрания звали Ромуло Бентанкур и Ховито Вильяльба. Результатом их встречи стало подписание документа, утверждавшего новые принципы государственной политики: демократичность, разделение властей, отказ от насилия и формирование нового правительства на основе трех партий. Именно эта бумага, получившая известность как «Пакт Пунто-Фихо», позволила меньше чем через два месяца провести вторые в истории страны честные выборы.

На протяжении предыдущих 50 лет Венесуэла проходила последовательный цикл: один военный свергал другого и правил до тех пор, после его самого не свергал следующий. После очередного переворота в 1945-м вроде бы наконец наметился переход к более демократичной форме правления: президентом стал представлявший левоцентристскую партию Демократическое действие Ромуло Бентанкур, который одинаково резко выступал против коммунизма и империализма, критиковал СССР и диктатуру Рафаэля Трухильо в Доминиканской Республике.

В 1948-м Бентанкур уступил президентскую должность однопартийцу, писателю Ромуло Гальегосу. Однако триумф «Демократического действия» получился недолговечным – меньше чем через год очередной переворот привел к падению правительства и установлению хунты под предводительством подполковника Маркоса Переса Хименеса.

Венесуэла снова превратилась в авторитарное государство: новый президент отменил партийную систему и сформировал круг приближенных, которые распиливали бюджет. Его главным козырем стало сотрудничество с США – в обмен на экспорт нефти и борьбу с коммунистами Вашингтон не ставил под сомнение власть военного. Несмотря на репрессии и переписывание законов, многие венесуэльцы тоже поддерживали Переса Хименеса за стабилизацию экономики.

Так продолжалось, пока с Пересом Хименесом не произошло то же, что он провернул с лидерами «Демократического действия». Его подручные в Венесуэле легко расправлялись со студентами-активистами, но действительно серьезные противники режима в изгнании все это время планировали, как изменить ситуацию в стране. В январе 1958-го они заручились поддержкой армии и организовали восстание: жители протестовали против многочисленных нарушений, коррупции, экономической пропасти между народом и приближенными диктатора.

Меньше чем за месяц Перес Хименес лишился всех сторонников и решил бежать (убежище ему пообещал доминиканец Трухильо). По результатам декабрьских – тех самых честных – выборов Бентанкур вернулся на должность президента. Штаты не вмешались, поскольку новые лидеры гарантировали, что продолжат поставлять нефть и ограничивать коммунистов, но не позволят стране рухнуть в социальную и экономическую пропасть.

Следующие 40 лет Венесуэла существовала по принципам, установленным «Пактом Пунто-Фихо». Сначала гарантом Конституции выступали Демократическое действие, Социал-христианская партия и Демократический республиканский союз, представители которых и подписали соглашение. Затем ДРС откололся, и в стране образовалась двухпартийная система.

Разбивший тандем в 1998-м Уго Чавес назвал наследие «Пакта Пунто-Фихо» диктатурой. Народ ощущал, что остался в стороне от политических процессов, и впервые за много лет последовал за военным. Чавес позиционировал себя как освободителя, но несколько лет спустя его режим приобрел многие характерные черты автократии: конспирологические теории о недоброжелателях-империалистах, националистическая риторика, контроль государства за экономикой.

Главная мораль этой истории в том, что демократия – хрупкая конструкция. Лишней детали достаточно, чтобы борьба за свободу превратилась в подавление свобод. Отстаивать демократию – значит, постоянно балансировать. Следить за тем, чтобы не превратиться из того, кто противостоит диктаторам, в того, кто призывает к диктаторским мерам в отношении противников. Пожалуй, поддерживать демократию даже сложнее, чем ее добиваться. Открыть/Комментировать

2022-08-27 13:06:24 Как гроза коммунистов и новый кумир российских «патриотов» Джо Маккарти защищал нацистов, ч. 2

Кампания Маккарти за освобождение или хотя бы за смягчение наказания изобиловала риторическими уловками и театральными приемами. Например, Маккарти специально занижал возраст нацистов – самому младшему на момент преступления было 18, но республиканец говорил о «мальчиках 15–16 лет». Хотя он официально не входил в комиссию, в стенограммах слушаний его имя упоминается 2683 раза (по сравнению с 578 и 184 у состоявших в комиссии Ханта и Кефовера).

Когда свидетели, которые якобы видели пытки нацистов, отзывали показания, Маккарти все равно обвинял военных и сенаторов во лжи. Он даже потребовал от возглавлявшего первое расследование лейтенанта Уильяма Перла пройти проверку на полиграфе. Тот согласился, но комиссия не одобрила подобную меру: во-первых, из-за справедливых сомнений в значимости результатов, а во-вторых – потому что нацисты отказались бы пройти аналогичную проверку. Маккарти в ответ устроил очередной спектакль, попросил освободить его от обязанностей наблюдателя и умчался из зала заседаний.

Комиссия тем временем продолжала расследование. Опросив 108 свидетелей и изучив улики, она заключила, что американцы действительно допустили некоторые нарушения (например, инсценировали судебный процесс), но при этом не нашла доказательств страшных пыток, о которых кричал Маккарти. Никто не морил нацистов голодом и не загонял горящие спички им под ногти. В редких случаях физического насилия пострадавшим оказывалась медицинская помощь. Не было никаких оснований сомневаться в том, что они действительно совершили то, за что их осудили.

И все же Маккарти преуспел – хотя бы частично. Под давлением его сторонников и с учетом раскрывшихся процессуальных нарушений приговоры серьезно смягчили. К 1956-му все участники Бойни у Мальмеди, которые убивали пленных, вышли на свободу.

«Маккарти намеренно действовал невежественно и максимально самоуверенно, – рассказал историк Стивен Реми. – Он не полностью сорвал честное и обоснованное расследование, но серьезно его затруднил».

Первой жертвой агрессивной, основанной на личных нападках и искажении фактов, риторики Маккарти можно считать возглавлявшего комиссию республиканца Болдуин. Он и раньше раздумывал над тем, чтобы подать в отставку, но действия однопартийца окончательно убедили его покинуть Сенат. Посчитавший себя победителем Маккарти скоро нашел новых врагов – коммунистов. Иронично, что именно он своими действиями косвенно усилил позиции коммунистов. Те вслед за ним ухватились за повод активно критиковать судебную систему Штатов и утверждать, что демократия – лишь лицемерный слоган. В последующие годы они получили отчетливое представление о том видении американской демократии, которого придерживался Джо Маккарти.

P.S. Симптоматично, что в рунете в большинстве постов, посвященных Бойне у Мальмеди и последовавшему процессу, о жесточайших пытках со стороны американских следователей, о принуждении нацистов и о «неоднозначных» обстоятельствах дела говорится как о доказанных фактах. Англоязычные исследователи обращают внимание на то, что комиссия пришла к совсем другим выводам: даже если против немцев и совершались нарушения, то явно не такие серьезные, как утверждали сторонники Маккарти, а сами нарушения не позволяли усомниться в виновности осужденных, которую подтверждали и улики, и показания очевидцев. Открыть/Комментировать

2022-08-27 12:58:58 Как гроза коммунистов и новый кумир российских «патриотов» Джо Маккарти защищал нацистов, ч. 1

Американский сенатор Джозеф Маккарти, чьи методы по борьбе с пятой колонной в последнее время активно призывают перенимать российские пропагандисты, впервые заметно проявил себя еще до того, как погрузил всю страну в панику по поводу «красной угрозы». Во второй половине 1940-х придерживавшийся радикальных правых взглядов республиканец неожиданно вмешался в громкий судебный процесс. Самым шокирующем в нем было то, что Маккарти фактически выступил защитником обвинявшихся в военных преступлениях нацистов.

Внимание политика привлекла так называемая Бойня у Мальмеди, произошедшая в ходе Арденнского наступления в декабре 1944-го, когда войска СС расстреляли 84 американских военнопленных. Это событие оказалось лишь одним из преступлений, совершенных боевой группой Иоахима Пайпера. Всего же его отряд подозревали в убийстве 350 безоружных солдат США и 100 мирных бельгийцев. В 1946-м на суде, проходившим в Дахау, почти всех нацистов признали виновнымы. Из них 43 приговорили к казни, а 22 – к пожизненному.

Расследование Бойни у Мальмеди и других расправ над пленными считалось образцовым, а обоснование приговора – высшим достижением американской судебной системы. Захороненные в безымянных могилах замерзшие тела солдат эксгумировали и вскрывали. Показания чудом выживших тщательно сопоставляли. Ни у кого из участников процесса со стороны Штатов не оставалось сомнений в том, что нацисты действительно совершили преступление. И тут в дело вступил Маккарти.

По версии сенатора, который героически проявил себя на войне, но сражался не с немцами, а с японцами, американские следователи жестоко пытали подозреваемых, выбивали признания и вообще действовали бесчеловечно. Ответственность за расправы над пленными, как считали сторонники этой теории, должны были нести отдававшие приказы генералы, а не исполнители.

Вокруг дела поднялся такой скандал, что спустя три года после вынесения приговора Сенат сформировал комиссию для проверки состоятельности обвинений. В нее вошли респектабельные конгрессмены Реймонд Болдуин, Эстес Кефовер и Лестер Хант. Маккарти, который настаивал на том, чтобы его допустили до проверки, получил статус наблюдателя.

До крестового похода против коммунизма оставалось несколько лет, большинство в Сенате принадлежало демократам. Оставшийся на вторых ролях Маккарти отчаянно стремился добиться влияния и показать себя. В сочетании с эпатажным стилем, страстью к провокациям, популизму и конспирологии эти факторы предопределили позицию республиканца: ярый американский патриот стал апологетом ваффен-СС.

В последующие годы историки отчаянно пытались разобраться, что вдохновило человека с такими взглядами отстаивать такую позицию. По одной версии, он искренне верил, что американцы нарушали права немецких пленных, и боялся, как подобные действия скажутся на положении страны. По другой, Маккарти был антисемитом, поэтому с легкостью поверил в жестокое обращение следователей-евреев с нацистами. Вспоминали и о том, что он был на четверть немцем, а в штате Висконсин, который он представлял, жило много фермеров немецкого происхождения.

Правда, вероятно, заключалась в том, что политики вроде Маккарти традиционно действуют от противного, чтобы сплотить вокруг себя самые радикальные и самые сомневающиеся слои общества: от тех, кто привык считать, что «все не так однозначно», до откровенных отрицателей Холокоста, участников Ку-клукс-клана и других похожих организаций. Обвинив политических оппонентов в правосудии победителей, Маккарти показал себя политиком, готовым идти против мейнстрима, и обзавелся достаточной поддержкой, чтобы затем начать масштабные преследования реальных и воображаемых коммунистов. Открыть/Комментировать