я просто текст

2021-01-13 11:07:13 Клад Фореста Фенна искали десятки человек. Пятеро погибли. Один — нашел

Возможно, вы помните историю про то, как бывший арт-дилер из Колорадо зарыл где-то в Скалистых горах клад общей стоимостью не меньше миллиона долларов и объявил, что сундук достанется тому, кто его найдет. Искать подсказки предлагалось в загадочном стихотворении из 24 строчек, которое сам Фенн и написал. Сюжет вызвал нешуточный ажиотаж — в Скалистые горы отправились десятки, если не сотни людей, а место это вообще-то опасное. Пятеро, пытаясь разыскать клад, погибли; историю одного из них я пересказывал здесь.

Ну вот, а прошлым летом было объявлено, что клад наконец нашли. Объявил об этом сам Фенн, при этом ни имя счастливчика, ни местоположение сундука не называлось, что, разумеется, породило множество теорий, подозрений и обвинений. Через несколько месяцев Фенн, которому было уже 90, умер — и на платформе Medium появился некролог ему. Автор подписался как «Нашедший клад». Никаких своих контактов он не оставил, но журналист Outside использовал хитрую лазейку — выделил фрагмент текста, чтобы якобы сообщить об опечатке, и в сопроводительном сообщении представился и попросил об интервью (обожаю такие приемчики). Нашедший клад ответил; у них началась переписка. Еще через несколько месяцев аноним сказал, что готов наконец назвать свое имя, — все равно оно вот-вот будет обнародовано в судебных документах: некая риэлторка из Чикаго обвинила нашедшего клад в том, что он якобы взломал ее переписку и использовал ее догадки.

Анонима зовут Джек Стюф, ему слегка за 30, он много лет учился медицине, но теперь думает бросить — денег от продажи клада хватит надолго. Собственно, на этом интересные подробности про него заканчиваются — в сущности, он обычный парень. И вообще, по большому счету, в тексте Outside самое интересное — это собственно имя счастливчика и то, как на него вышел журналист. Ну и еще несколько деталей. Во-первых, Стюф говорит, что нашел клад, просто очень внимательно изучив абсолютно все, что о себе рассказывал Фенн публично, — и сопоставив это с поэмой (то есть никаких кодов, шифров, анаграмм и прочих детективных делишек). Во-вторых, он отказывается рассказать, где нашел клад, — потому что это место было очень сокровенным для самого Фенна, и по договоренности с ним Стюф не хочет превращать его в туристическую точку. Ну и в-третьих, Стюф красиво определяет, зачем Фенну это было нужно: это такая могила, сторителлинг как памятник себе. «His purpose was this weird idea to entomb himself. And to create a historic legend». В общем, и тут все дело в нарративе.

(Уже когда писал пост, обнаружил, что текст пересказывала «Медуза»; там подробнее, см.)

https://www.outsideonline.com/2419429/forrest-fenn-treasure-jack-stuef Открыть/Комментировать

2021-01-12 08:19:53 Вторая важная для Армстронг такая конструкция (помимо акцента на том, что фундаменталистские движения — по сути своей скорее прогрессивные, чем регрессивные) — это противостояние мифа и логоса, религиозного и секулярного как ключевой конфликт современности, диалектика которого и определяет логику истории фундаментализма. С одной стороны, секулярное (ну, грубо говоря, наука), которое начинает активно наступать на религию с началом Нового времени, предлагает новые типы познания мира, и их берут на вооружение и сами фундаменталисты; с другой, наука не способна, как пишет Армстронг, «развеять печаль и горе», равно как и ответить на вопрос о смысле жизни, и фундаменталисты в некотором смысле охраняют от нее свои ответы — чем дальше, тем более агрессивно. Тут пригодится прямая цитата, суммирующая этот тезис: «фундаменталисты превращали миф своей религии в логос, либо отстаивая научная истинность ее догм, либо пытаясь из сложной мифологии создать рационализированную идеологию». Второй сюжет, про идеологию, — один из ключевых для совсем современной эпохи: начиная с 1960-х фундаментализм из сугубо духовной программы начинает превращаться в политическую; самый яркий тут пример — Иран и тот же самый Хомейни: до него в шиизме участие религии в политике было не то что не принято, а вполне себе запрещено; аятолла тут выступил вполне себе революционно, то есть — опять же — как модернизатор.

Разумеется, в «Битве за бога» много и захватывающих конкретных историй. Внятная история шиизма (у меня уложилась в голове лучше, чем после «Арабов» Юджина Рогана). Внятная и неангажированная история иранской революции — меня, в частности, зацепила деталь про то, что протесты в 1979 году происходили каждые 40 дней, то есть это были такие циклы панихид: активистов убивают солдаты шаха — через 40 дней люди выходят их поминать — убивают новых активистов — и так по кругу до победы революции; сорок дней давали протестующим возможность заново скоординироваться и собраться с силами, причем этих сил каждый раз прибывало. Любопытный сюжет про бабидское восстание а территории современного Ирана в середине 19 века, происходившее под лозунгами свободы торговли, гарантий частной собственности и улучшения положения женщин (женщины-сторонницы Баба активно участвовали в боевых действиях). Или вот история чадры: оказывается, что она стала таким важным для ислама символом только в конце XIX века — и как бы по отрицательной логике; то есть символом ислама его сделали публицисты, призывавшие модернизировать исламское общество, а то и вовсе отказаться от религии, — и сами мусульмане, реагируя на эти призывы и сопротивляясь им, начали относиться к чадре как к важному символу, впоследствии как к обозначению возвращения к себе.

(Получилось почему-то, что все озвученные детали именно про ислам, хотя в книге про иудаизм не меньше; ну чтобы был хоть какой-то баланс признаюсь, что я не знал, что целые большие группы ортодоксальных евреев живут в Израиле, но не признают его как государство, потому что на Святой Земле не может быть светского государства, это ересь и богохульство.)

Читателю этой книги в 2020 году, конечно, очень не хватает сюжета про ИГИЛ — но книга вышла сильно раньше, чем оно появилось. Возможно, больше сюжетов уже их 21 века в другой книге Армстронг — «Поля крови: Религия и история насилия»; возможно, и до нее стоит когда-нибудь добраться.

https://www.litres.ru/karen-armstrong-2/bitva-za-boga-istoriya-fundamentalizma-23143362/ Открыть/Комментировать

2021-01-12 08:19:52 Фундаментализм как модернизационный проект: «Битва за Бога» Карен Армстронг

Когда мы говорим о каких-то практиках, что «это Средневековье», часто это структурно некорректно. Потому что многие практики, возникшие во время и после Средневековья, которые кажутся нам дикими и варварскими, на самом были модернизационными, подрывающими традиции, направленными в будущее — хоть и, да, зачастую это подразумевало применение насилия или чрезвычайную регламентацию жизни. Таков, кажется, основной тезис книги Карен Армстронг «Битва за Бога» — истории фундаментализма; точнее, нескольких веток разных фундаментализмов. По Армстронг, инквизиция, например, не была попыткой сохранить устаревший уклад, а наоборот — была орудием модернизации, с помощью которых ковались национальные государства (конкретно в Испании таким образом монархи создавали монолитный в религиозном отношении народ, борясь с конфессиональным разнообразием). Возникшие в XIX веке ортодоксальные иешивы, конечно, сопротивлялись наступающей современности, но сопротивлялись ее же методами — организуя централизованное изучение Талмуда методами той самой науки, которая стремительно подменяла религию в окружающем мире. Тот же тезис верен в отношении как минимум некоторых милленаристских неопротестантских движений, возникших в США в том же XIX веке, — они относились к Библии как к ультимативному источнику знания, то есть в каком-то смысле как к научному тексту. Те же американские реформаторские / евангелические движения выступали важным инструментом для встраивания в христианский контекст новых ценностей — прав человека, демократии и так далее. У исламских фундаменталистских движений немного другой тип опыта, но тоже с модернизацией связанный: ранние обновленческие мусульманские проекты вполне себе смотрели на Запад и его новый секулярный проект как образец; разочарование наступило, когда опыт непосредственного столкновения с Западом оказался травматичным, связанным с колонизацией, принуждением и попытками стереть идентичность; в итоге мусульманский фундаментализм отчасти занимался реклеймингом ценностей эпохи модернизации, отстаивая, например, того тезиса, что эгалитаризм был изобретен в исламе.

Собственно, эти три сюжета — про фундаменталистские течения в иудаизме, в исламе и в неопротестантизме — Армстронг и рассматривает в исторической перспективе в своей книге; причем в отношении ислама речь идет конкретно про Египет и Иран, а в отношении неопротестантизма – конкретно про американских евангелистов. Этот набор кажется отчасти произвольным (почему Египет, а не куда более логичная в этом контексте Саудовская Аравия?), отчасти — политически обусловленным; ну то есть возникает ощущение, что Армстронг важно поставить американских христианских радикалов в один ряд с аятоллой Хомейни — с одной стороны, чтобы демистифицировать последнего, с другой, чтобы подчеркнуть политическую опасность первых (здесь вполне подходящий момент, чтобы отметить, что книжка тоже старая и была закончена и издана на английском незадолго до 11 сентября). Впрочем, если бы она также пристально рассматривала все фундаментализмы на свете, получилось бы тяжелая многотомная штука, а для каких-то общих историко-риторических конструкций материала хватает и тут. Открыть/Комментировать

2021-01-10 10:25:40 Заканчивается все, как обычно в жизни, с переменным успехом. Злоумышленник не захотел извиняться перед женщинами и компенсировать им 10 тысяч долларов, потраченных на юриста; они подумали и поняли, что сил и денег судиться с ним нет; в итоге они заключили досудебное соглашение, результатом которого стал текст в New York Times Magazine: Марта и Сара могут рассказывать все обстоятельства этой истории, но не могут называть имя своего клеветника. Университет Аризоны пришел к выводу, что оснований выдвигать обвинения нет; Университет Мичигана, который на время расследования подвис, все-таки прислал Саре официальный оффер — но вскоре сообщил, что работы для Марты им найти не удалось (в рамках спорной, но обычной практики spousal hire в американских университетах принято предлагать работу не только профессору, но и супругу/супруге, если они тоже работают в академии). В общем, все остались на своих местах, но потрепанные.

Очень все это тянет на кино, конечно; причем на кино, в котором главным героем будет этот самый клеветник — депрессивный гей, пытающийся любой ценой сбежать из ненавистного ему городка и пишущий подметные письма от имени студенток, пострадавших от профессов-лесбиянок. Таких здорово умел играть Филип Сеймур Хоффман; жаль, что он умер.

https://www.nytimes.com/2020/03/18/magazine/title-ix-sexual-harassment-accusations.html Открыть/Комментировать

2021-01-10 10:25:40 История одного ложного доноса: американский академический рынок как война всех против всех

Две ученых познакомились в Айове, влюбились, поженились, родили двух детей. Одна американка, другая из Испании; одна занималась тем, что по-английски называется creative nonfiction, другая — лингвистикой. К 2019 году они обе работали в Университете Аризоны и жили, в общем, хорошо, хоть и мечтали переехать в штат, где погода получше, а социальная среда более дружелюбна к ЛГБТ. И тут выяснилось, что против лингвистки подали анонимную жалобу на сексуальные домогательства — и университет проводит ее официальное расследование. Лингвистка (ее зовут Марта) сразу сказала, что это выдумка; жена ей поверила, потому что детали, описанные в жалобе, плохо сходились с реальностью. Но теперь им надо было доказывать, что их оклеветали.

Текст в New York Times Magazine написан женой лингвистки — той самой, что преподает и практикует creative nonfiction, — и написан, честно говоря, так себе: много лишних деталей; сентиментальная сценка с детьми в начале, которая на самом деле ни с чем не рифмуется; лишнее морализаторство про миссию журналистики. Да и детективный сюжет разгадываешь примерно на третьей главке. Но сама история — шик.

В общем, выясняется вот что. В тот момент жена Марты (и авторка текста, зовут ее Сара) активно искала новую работу на академическом рынке. Это большой и изнурительный процесс: сначала нужно подать в каждый университет документы (везде — свой набор со своими акцентами); потом — пройти энное количество собеседований; потом, если дойдешь до финального этапа, — приехать на кампус, еще раз со всеми поговорить, прочитать тренировочную лекцию и поужинать с будущими предположительными коллегами. На каждом этапе тебя могут отсеять. Все это очень мучительно и тяжело. В общем, авторка текста дошла до финального этапа в Университете Мичигана в Анн Арборе, где они с Мартой и мечтали жить. И в итоге ей предложили работу. И ровно после этого началась история с обвинениями.

Когда она началась, Сара вспомнила странные сообщения от своего знакомого по академии. Он написал ей, ровно когда ей сказали, что она выиграла место, — и сообщил, что он тоже был среди финалистов и тоже мечтал о Мичигане, так как сейчас ему, открытому гею, приходится работать в консервативном городке. Типа — ситуация странная, но давай дружить. Сара удивилась, сначала поотвечала на сообщения, потом перестала. А когда возник сюжет с обвинениями, вспомнила, что этот мужчина употреблял в своих сообщениях характерную для юга США конструкцию y’all. И эта же конструкция была в одном из постов на Reddit с обвинениями в адрес Марты (там хитро — сначала возникли посты, их удалили, но потом на них ссылалась мнимая авторка анонимной жалобы).

В общем, Сара решила, что этот парень решил оклеветать ее жену, чтобы они в итоге не поехали работать в Университет Мичигана — и это место предложили ему. Дикая дичь, которая, разумеется, оказалась правдой.

Ну и там дальше долгая муторная история: Марту расследуют, подтверждений не находят, но расследование университет провести обязан, при этом это расследование не криминальное, а административное, то есть университету все равно, придуманы обвинения или нет, ему важно установить факт нарушения устава. Когда вроде бы уже все понятно, приходит еще одна анонимка от другого источника; все начинается по новой. В какой-то момент Сара и Марта понимают, что на самом деле в этой истории жертвы — они, и подают иск в суд, который в итоге позволяет им установить хозяина имейлов, откуда отправлялись анонимки. Разумеется, выясняется, что имейлы были зарегистрированы через телефон этого знакомого-конкурента. Сам он при этом, узнав об обвинениях в его адрес, попытался провернуть еще одну дикую спецоперацию и инсценировать, будто у него появился тролль-недоброжелатель, который завладел его имейлом и пакостил Саре с Мартой. Открыть/Комментировать

2021-01-09 08:54:13 1. Рауш, конечно, пытается в какой-то момент сделать вид, что «либеральная наука» — это именно про логику и риторику, а не про сциентизм как таковой; то есть про способ полемики, а не некое доказательное установление правды. Но получается у него так себе, в итоге, кажется, он все равно убежден, что примерно по любому сложному вопросу в итоге можно установить консенсус, основанный на некоторых убедительных рациональных аргументах. Очевидно, что в социальном и политическом поле масса сюжетов, с которыми этот фокус не работает и которые в итоге сводятся к вере. Взять хотя бы вопрос об абортах, который и сам Рауш упоминает, но не разворачивает: с обеих сторон там масса научных аргументов, но в итоге, по большому счету, многое сводится к онтологическому вопросу о том, что такое человеческая жизнь и когда она начинается. Трудно себе представить консенсусное разрешение этого вопроса в рамках либеральной науки. (Впрочем, Рауш на это сказал бы, наверное, что когда-то не менее неразрешимым казался вопрос о положении планеты Земля в космосе.)

2. «Нам ведь нет нужды извиняться за особый статус демократии и капитализма в нашем обществе», — пишет Рауш в начале 1990-х, в эпоху «конца истории», когда значительному количеству мыслящих людей в западных странах и правда кажется, что либеральная политика и экономика победила и объективно является высшей на данный момент точкой социального прогресса. Сторонники «новой этики» (я использую это словосочетание для удобства и краткости, но в кавычках — см. очерк Эллы Россман об истории этого понятия) в 2020 году, очевидно, отвечают на это так, что вообще-то нужда извиняться есть, потому что ваша демократия — это витрина для системы, которая укрепляет доминирование сильных над слабыми, а ваш капитализм вообще хотелось бы отменить. И соответственно, когда Рауш имплицирует, что если вам не нравится «либеральная наука», то тогда вы ставите под сомнение и капитализм с демократией, нынешний ответ на это очень простой: да, ставим.

И последнее. Судя по всему, триггером для манифеста Рауша исходно стала ситуация с фетвой против Салмана Рушди; а точнее — реакция Запада на эту фетву: Рауша сильно возмутили заявления западных политиков и институций, что, конечно, убивать за книгу — нельзя, но обижать мусульман нехорошо. Любопытно, что, по всей видимости, эта фетва и события вокруг нее вообще были сильным потрясением для западных интеллектуалов: Карен Армстронг в своей книге «Битва за Бога», о которой я еще собираюсь написать, тоже упоминает этот момент как во многом определяющий для современной истории фундаментализма. Это к вопросу о множественности реальностей: подозреваю, что (пост)советский человек, если попросить его вспомнить ключевые события 1988 года, не включит Рушди даже в первую сотню.

P. S. Текст поста писался позавчера; следующие два дня напомнили, что никем не выбранные главы технических корпораций, произвольно принимающие решения о политической цензуре, — куда большая угроза универсалистской концепции свободы слова, чем любая «новая этика» (впрочем, как верно отмечают читатели, одно с другим связано). Интересно, что об этом думает Джонатан Рауш.

https://www.litres.ru/dzhonatan-raush/dobrye-inkvizitory-vlast-protiv-svobody-mysli/ Открыть/Комментировать

2021-01-09 08:54:13 «У нас есть позитивная моральная обязанность быть толстокожими». «Добрые инквизиторы. Власть против свободы мысли» Джонатана Рауша: устаревший универсалистский трактат против «новой этики»

Первое, что следует знать об этой книге: по-русски она вышла в 2020 году, а по-английски впервые — аж в 1993-м. Было, конечно, и второе издание — в 2013-м, и переведено, я так понимаю, именно оно, но, судя по тексту, правки были незначительными, да и семь лет назад мир был совсем-совсем другим, в том числе (или в особенности) по части этических дискуссий. Впрочем, это не лишает аргументы Рауша интересности — да и сам факт, что в начале 1990-х кампусы американских либеральных университетов уже казались кому-то территорией новой цензуры определенно добавляет перспективы.

Рауш — выпускник Йеля, политический публицист и один из самых громких сторонников гей-браков в США; то есть человек вполне леволиберальных и прогрессивных убеждений; это предуведомление важно, потому что его позиция по вопросу свободы слова совсем не совпадает с современным леволиберальных консенсусом. «Добрые инквизиторы» — из тех типичных американских нон-фикшн-книжек, которые выросли из журнальных статей и по большому счету сводятся к нескольким ярким аргументам, легко излагаемым, например, в телеграм-канале; остальной текст — немного бэкграунда, немного воды, немного повторов одного и того же на разные лады.

Итак, аргументы Рауша максимально коротко. Современная западная цивилизация сумела стать успешной благодаря трем факторам. Первый — это политический либерализм: репрезентативная демократия, свободные выборы, коллективная легимитизация государства. Второй — это экономический либерализм: свободный рынок, капитализм, конкуренция, все дела. И третий, ключевой для аргумента книжки — то, что автор называет «либеральная наука». То есть система знания, которая предполагает открытую дискуссию и процедуры, позволяющие отделить хорошие аргументы от неудачных. Рауш убежден, что эти процедуры, подтверждающие достоверность того или иного знания, — одна из фундаментальных основ современного либерального общества; при этом важно, что либеральная наука подразумевает свободу слова и убеждений, но не свободу знания. То есть система либеральной науки устроена таким образом, что она в итоге сама вырабатывает консенсус вокруг качественного знания и маргинализирует некачественное. И именно поэтому, пишет Рауш, мы не можем и не должны подавлять мнения, которые кажутся нам оскорбительными: система сработает сама, у нее есть своя «невидимая рука», а если начать управлять ей рукой физической — это чревато злоупотреблениями власти над знанием и искусственным наделением определенных видов знания символической властью, в конечном итоге — политическим фундаментализмом. Истины не существует, потому что она все время меняется; критика необходима, даже когда она обидна, — только так общество может развиваться: столкнув лбами обоснованные позиции с предрассудками — и дав первым выиграть. «У нас есть позитивная моральная обязанность быть толстокожими».

Я сам вполне себе универсалист — то есть считаю, что свобода слова по определению тотальна и как ценность важнее, чем возможные нарушения каких-то эмоциональных балансов. Но, к сожалению, я должен констатировать, что аргументы Рауша в пользу универсализма совершенно неубедительны — по двум причинам. Открыть/Комментировать