Генератор Историй

2021-05-10 16:24:23 15 мая начинается мой курс «Генератор Историй». Осталось ещё несколько мест. О курсе:

Буду рассказывать о том, как и где искать короткие истории для блогов. Это несложно (реально несложно) – они повсюду, но нужно (и можно) научиться их замечать. Совсем необязательно быть путешественником, тусовщиком или журналистом для того, чтобы видеть истории каждый день в обычной жизни. Их, кстати, можно видеть, даже не выходя из дома.

Расскажу о приемах и примерах поиска и конструирования историй. Это пригодится и тем, кто что-то продает – всегда ведь сложно найти историю для своего продукта или услуги.

Занятий – два. Одно раз в неделю. Каждое длится полтора часа, плюс полчаса отвечаю на вопросы.
Заранее скажу – для блогера, пишущего короткие истории, важнее не умение хорошо писать, а умение видеть историю. В том числе в обыденной жизни, когда, казалось бы, ничего не происходит.

За условиями участия пишите мне marinahmedova@gmail.com или Марии Антоновой zloy_romahen@mail.ru Открыть/Комментировать

2021-05-10 11:44:39 Разбор

«Как я парализовала работу нашей кофейни» – нет, это не название истории. Это – прием. Смотрите:

В первом абзаце я нудно, дотошно и подробно рассказываю о том, как возжелала какао-бобы, как заказывала их, о чем думала. Дальше начинается описание проблем – как я бобы чистила, терла, портила руки. Кому же такая нудятина интересна?! Ну, тетенькам-кулинарам точно будет интересна. Но вы же не тетеньки-кулинары. Вам это вообще не должно быть интересно. Но вы читаете. Почему ж?

А потому, что я вас с самого начала предупредила, что я парализовала работу кофейни. И теперь ваш пытливый мозг (а у человека мозг очень пытлив) желает знать – «Каким, скажите пожалуйста, образом она вот этим обдиранием и натиранием бобов умудрилась парализовать работу целой кофейни?!». И вы читаете дальше, ведь ваш мозг желает получить информацию, ему любопытно, ему хочется связать то и это – покупку мной бобов и парализованную работу кофейни.

Этот довольно сильный прием используется и в литературе.

«Много лет спустя, перед самым расстрелом, полковник Аурелиано Буэндия припомнит тот далекий день, когда отец повел его поглядеть на лед». Это что? Это начало грандиозной книги «Сто лет одиночества». И теперь вы будете читать об Аурелиано, пропуская всю получаемую о нем информацию через тот факт, что много лет спустя он будет стоять на расстреле. И вы будете читать дальше, обуреваемые желанием знать – что его привело к этому расстрелу, спасется ли он. То есть вот этот факт и становится двигателем вашего любопытства.

Если вы начнете книгу, например, со слов – «Оставался год до того, как она стала убийцей» – и дальше перейдете к описанию жизни какой-нибудь женщины, то читатель так же пропустит это описание через факт – она станет убийцей – и будет стремиться узнать, как череда описываемых событий привела к убийству. А сами по себе заурядные события жизни этой женщины без вот этого первого предложения могли бы читателей и не захватить. Но теперь читатель захвачен, он держит в руках факт, и все проводит через него. Этот прием особенно работает в коротких историях.

PS Конечно, в этой истории про бобы еще много чего – четкая структура, увязывающая начало и конец, и глубинный подтекст, который лежит под внешними событиями – покупкой, обжаркой, попыткой смолоть, поломкой кофе-машины. Но вы пока усвойте прием с фразой – двигателем любопытства. Открыть/Комментировать

2021-05-10 10:11:27 История

Как я парализовала работу кофейни.

Неожиданно мне захотелось какао. Но не простого, а сваренного из настоящих какао-бобов. Я села искать их в интернете, нашла, доставщик писал, что они «улучшают настроение в разы». Заказала. И начала изучать способы приготовления. Сначала обжарить, потом ободрать шелуху, потом смолоть или натереть на терке, потом сварить в турке. Кофемолки у меня не было, но была терка. Бобы должны были прийти через четыре дня. Я прямо по утрам мечтала об этих бобах.
Вчера они пришли. Я их обжарила – и как же они запахли! – и начала их обдирать. А они не обдираются! Я удвоила усилия и ободрала палец. Подняв его вверх, я подула на него, оценила потери – потери были серьезными. Заклеила палец пластырем. Бобы я обдирала, наверное, минут сорок. И таки ободрала! Потом я стала тереть их на терке и ободрала свежий маникюр. Снова оценив масштаб потерь, решила идти вниз к Антону, чтобы он мне эти бобы смолол.
– Че это? – спросил Антон, когда я потрясла баночкой с еще теплыми бобами. – Вот это в натуре они пахнут!
– Ага, - подтвердила я.
– Огонь, - сказал Антон.
– Топчик, - добавила я слово, услышанное в его же кофейне.
Антон насыпал бобы в кофе-машину. Машина зашумела, пережевывая мои бобы, но потом она как-то нехорошо вздрогнула, затряслась как бешеная и стала издавать утробные неприятные звуки – «О-о! У-у! А-а!». Мы с Антоном тревожно переглянулись. Машина еще раз огрызнулась и замерла. Антон с опаской ее потряс. Она не фурычила.
– Может, я, по крайней мере, могу забрать свои бобы? – скромно спросила я.
– Она не отдает, - сказал Антон, заглянув в какой-то ее разъем.
В кофейню заходили посетители, ждали кофе, машина не заводилась, и они уходили. Я стояла у прилавка с пустой банкой и ободранным пальцем. Ну не могла же я так просто уйти – и без бобов, и бросив Антона в беде. Почесав чуб, Антон кинулся куда-то и вернулся с отверткой. За это время я успела посмотреть в гугле стоимость новой кофе-машины и подумать – «И вот это все ради какой-то чашечки какао!». Антон пришел и со всей силы ковырнул машину. Она завелась и выплюнула мои бобы. Правда, почему-то их было всего пять, а мы закладывали в нее тридцать.
– Простите, - сказал Антон, пожав плечами. – Сожрала.
– Тварь, - подумала я, и ушла домой, прижимая к себе банку со спасенными бобами, гремевшими на дне. Реклама обещала хорошее настроение, увеличенное в разы, а испортилось даже то, которое было до покупки бобов. С горя я съела один боб. Он был горький, но я проявила силу воли. После этого мне стало получше, и я подумала – «А почему бы мне не купить теперь кофемолку?». Я пошла в магазин техники, и шла-шла-шла две остановки – ради этой чашечки какао. В магазине я изучила кучу кофемолок и купила одну со скидкой.
На обратном пути я снова зашла к Антону, чтобы просто убедиться – эта тварь, гадская машина, сожравшая мои бобы, работает, и мне не придется покупать новую. Антон бодро варил кофе.
– Как дела? – осторожно поинтересовалась я.
– Нереальный агонь! – замахал руками Антон. – Она теперь варит кофе с шоколадом! Стаканов десять сварил. Все уходят довольные! Вкус – топчик!
«Вот тварь» – подумала я и пошла домой, смолола бобы, сварила их, выпила. И вы знаете, тут я и поняла, что продавцы имели в виду, когда обещали, что бобы улучшат настроение в разы. Они и улучшили: раз – я, и еще раз десять – посетители кофейни.

(Разбор позже) Открыть/Комментировать

2021-05-08 12:20:07 Схема Открыть/Комментировать

2021-05-08 12:19:24 Школа

«Сергей сейчас был бы в Лас-Вегасе» – так начиналась одна моя недавняя история, которую целиком можно прочесть в тг-канале Marinaslovo. А дальше речь шла о бездомном, который жил на улице, ночевал, когда повезет, на вокзале, и чуть не потерял ногу, и в больницу его с этой ногой лечить не взяли.

Если уж говорить честно, то истории про бездомных не пользуются особой популярностью. Не хотят люди про них читать. И когда читатели с первых строк узнают о том, что речь пойдет об очередном бездомном, то сразу бросают чтение. То есть, если вы начнете свою историю так – «Это Сергей. Он бездомный» – то читатель, скорее всего, от вас сразу убежит. Поэтому нам, рассказчикам, приходится выискивать интересные завязки.

«Сергей сейчас был бы в Лас-Вегасе». Читаем дальше – это же про бездомного! «Где бездомный, и где Лас-Вегас!» – думает читатель. Ну-ка, ну-ка, дайте дальше почитаю, чтобы понять, каким боком этот Сергей связан с Лас-Вегасом. Всё – мы получаем то, что нам надо: движимый любопытством читатель читает. Ему пока неинтересен бездомный, он про Лас-Вегас хочет узнать. Вот тут мы его и берем тепленького – все-таки умудряемся вызвать к Сергею сочувствие, рассказывая перипетии его жизни. Но заманили мы его Лас-Вегасом.

Прием сработал! Но для того, чтобы его действие к концу текста не обернулось против вас, вам придется объяснить его присутствие в истории. Например, у меня в тексте Лас-Вегас появляется еще дважды:

- в середине – я объясняю, что Лас-Вегас в понятии Сергея, это то призрачное место, сказка, о которой такие, как Сергей, могут только мечтать. И оказываются они в нем только после смерти – в качестве вознаграждения за перенесенные в этом мире страдания. То есть в середине читателю объясняется, что Лас-Вегас в истории играет роль метафоры рая.

- в конце – говорится о необходимости открыть специальную больницу для бездомных, чтобы они, заболев, не попадали прямиком в Лас-Вегас, а шли в больницу на лечение. И читатель хорошо считывает этот последний посыл, и тогда уже Лас-Вегас сильно бьет по нему эмоционально.

Помните: для того, чтобы ваш прием в завязке сработал, вы должны его оправдать в тексте еще раз или два. Иначе читатель почувствует себя обманутым – вы возбудили в нем любопытство, но не удовлетворили его. Открыть/Комментировать

2021-05-06 09:18:28 Школа
(пошли первые вопросы)

Чем сторителлинг отличается от публичного выступления?

Хороший вопрос, и разница тут принципиальна. А хорош вопрос потому, что многие, не понимая природы историй, пытаются выдать за историю публичные выступления или посты в соцсетях, в которых очень много личных высказываний, оценок, суждений, призывов, но только и всего. Не говоря уже об отсутствии структуры, которая у каждой истории есть. Так вот, одно из простейших отличий (одно из ряда отличий) – в хорошей истории автор не навязывает своих оценок, взглядов, убеждений, он аккуратно подводит читателя к тому, чтобы тот сделал вывод самостоятельно. А автор сам даст для этого слушателю или читателю пищу.

Примитивный пример – вы что-то продаете и кричите «Купите у меня! Купите у меня!» или вы рассказываете читателю что-то такое, что он испытывает эмоцию по отношению к вашему товару и вдруг сам понимает, что ему очень хочется его иметь. В первом случае мы имеем дело с призывом и выступлением, во втором – с историей. Тут ключевое – читатель понимает сам, вы ему ничего не навязываете. Человек обычно покупает что-то или покупается на что-то под воздействием эмоций. Как в коммерции, так и в политике. Эмоция перекрывает голос разума. Гораздо легче добиться от человека чего-то, коснувшись его сердца, а не ума.

При этом опытный рассказчик должен соблюдать определенные правила. Вот некоторые из них:

– не использовать свое мастерство для манипуляции людьми. Это грех, если что.

– рассказчик должен проживать свою историю. Это не к тому, что она должна с ним случиться, но он должен ее прожить в процессе создания. Глупо искать истории в интернете или переписывать чужие истории. Вот увидите, их никто не полайкает. Историю вы должны прожить и создать сами. Только тогда в ней будет захватывающая энергия.

– история создается для слушателя или читателя, а не для ублажения вашего эго.

– чтобы стать хорошим рассказчиком, нужно много практиковаться. Открыть/Комментировать

2021-05-05 11:04:37 Схема Открыть/Комментировать

2021-05-05 11:02:43 История

Случай в электричке

«Год назад в нашей семье случилось и горе, и одновременно радость» - раздался жалобный голос в вагоне электрички. Парень, сидевший напротив меня, оторвался от телефона. Многие отвлеклись от своих разговоров, дум, телефонов и прислушались. Это взбадривание, прошедшее по вагону, прямо можно было почувствовать. Но произошло оно не потому, что люди настроены на волну сочувствия попрошайкам. По вагонам их шастает великое множество с одними и теми же историями, с одними и теми же интонациями и предусмотрительно раскрытыми пакетами. Просто завязка истории была хороша - она возбудила любопытство. Как это - и горе, и радость одновременно? Такое бывает?
«В нашей семье родился Ванечка, и ему поставили диагноз...» - продолжила женщина. И вагон снова зажужжал голосами – пассажиры вернулись к тому, на чем были прерваны. Она упустила их внимание. Не смогла удержать.
– Фальшивит, - зевнул молодой человек, сидевший напротив меня.
И это правда – женщина фальшивила голосом нещадно, рассказывая о сложном диагнозе Ванечки.
Закончив описание диагноза, она призвала всех жертвовать, пустила в голос слезу и пошла с пакетом по вагону.
– Врет, - сказал тот же парень и вернулся в телефон.
Никто ей не подал, хотя она просила – «Ванечке. Ванечке».
Ванечки, скорее всего, никакого и не было, но разбираться мы будем не с этим, а с историей. Почему она не сработала?

По многим причинам, но тут я приведу только три:

Потерянное внимание
Захватить внимание слушателя с самого начало – это одна из основных задач, которую ставит перед собой рассказчик. Особенно когда речь идет о тексте – если завязка неинтересна, читатель просто бросает читать и все. Начало должно быть четко продумано. И в этой истории увлекательное начало было – оно вызвало любопытство. Но было быстро потеряно. (Почему – смотрите ниже)


Невыполненное обещание
В рассказе попрошайки осталось невыполненным одно обещание. Она сказала в начале – «и горе, и радость». Про горе она нам быстренько рассказала – Ванечка заболел и выдала сложный диагноз. Но мы так и не узнали, какая радость этот Ванечка. Нам не было рассказано о нем ничего, что дало бы нам его пожалеть. На нас сразу вывалили горе - болезнь. Слушать это скучно. Слушатель зевнул и был потерян.

Эмоция
Слушатель ее не испытал. В нем не возникло сочувствия к Ванечке. А именно сочувствие, жалость толкает нас жертвовать. Нужно было в двух предложениях рассказать о Ванечке что-то такое, что дало бы слушателю его не только увидеть, но и вспомнить своих детей и поставить их на Ванечкино место. (Мастера умеют делать это парой штрихов). А вот после этого можно было рассказать о диагнозе – вкратце. Но именно в таком порядке – сначала про радость, потом про горе. Иначе горе не будет эмоционально работать. И вы уже сами догадались, почему. А дальше попросить жертвовать. То есть сначала надо было привлечь (вызвать эмоцию), а потом вовлечь (попросить о помощи).

При соблюдении вышеописанных правил история бы сработала.

Ниже схема Открыть/Комментировать

2021-05-03 21:34:00 Разбор

Здесь два компонента, делающих историю интересной. Нет, это не сравнение грехов с крышечками, которое само по себе довольно интересно. Интерес замешан на других ингредиентах.

1 ингредиент – неожиданный поворот.

Если бы мы, поговорив о вреде пластиковых крышечек для экологии, просто разошлись бы, отказавшись накрывать свои стаканчики крышечками, нас похвалили бы экологи, но история была бы неинтересной. Почему? Потому что именно этого и ждет читатель. Такая концовка – предсказуема!

Мы оба – я и таинственный темноволосый герой – наговорив столько правильных слов о вреде крышечек и о глубоком понимании греха, творимого через них, как бы даем понять читателю – «А вот мы не пользуемся крышечками». И тут таинственный герой просит себе крышечку! И я такую же требую в конце! Читатель – а) удивлен, а тексты, вызывающие эмоции, гораздо лучше запоминаются, б) мы углубляем смысл повествования тем, что каждый из героев творит грех, ведая о нем. И это показывает слабость человеческой натуры и нашу беззащитность перед грехом соблазна. Согласитесь, что такой смысл – из пункта б – гораздо сложнее и глубже, чем просто предсказуемый призыв – «Не будем пользоваться крышечками!». И именно это – пункт а и б – держит внимание читателя и превращают простую встречу в кофейне в историю.

2 ингредиент – герой.

Он прописан так, что читатель его видит. Когда читатель начинает видеть героя, ему сложнее оторваться от текста. При этом герой описан очень короткими штрихами, которые не займут много места в вашем посте.

Пользуйтесь. Пишите свои истории :) Открыть/Комментировать

2021-05-03 10:50:25 История

Возвращаясь домой с электрички под дождем, забежала к Антону за кофе. Поставила телефон на зарядку в углу и оттуда говорю – «Кофе мне!».
И тут в кофейню из-под мутной дымки дождя заходит странный молодой человек. Высокий, худой, с темными кудрявыми волосами и еще какая-то длинная легкая накидка на нем.
– Американо, - говорит он, - в стаканчик поменьше. Так хотя бы экологичней. Согласны? – поворачивается он ко мне.
– Нет, - отвечаю я, - не бывает экологичных стаканчиков.
– Тут самый грех – крышечки, - говорит он. – Лежат они в земле долго. Но от них хотя бы можно когда-нибудь избавиться, а от греха нельзя.
– Не так, - говорю я. – Человек смертен, грех с ним и кончается. Он же не сидит веками в одном человеке, поколения меняются, и грех сменяет своих носителей («Марина, заткнись» – говорит мне в это время мой внутренний голос», заметив остолбенелое лицо Антона за стеклом.) А крышечки лежат и лежат, лежат и лежат, - не затыкаясь, говорю я. – Крышечки страшней грехов.
– Если бы человек не был грешен, то и крышечки бы не появились в земле. Мы их по грехам своим изобрели. Эта крышечка – свидетельство греха нашего. И зря вы думаете, что человек на тот свет без грехов попадает, - молодой человек поворачивает ко мне бледное лицо. – Там он со всеми своими грехами и предстает. И по ним место его определяется.
– Ну его грехи все равно и на том свете не бесконечны, - говорю я. – Человек может в котлах повариться, раскаяться и быть прощенным. А эти крышечки – лежат и лежат, лежат и лежат. Антон, короче, мне без крышечки!
– Я не Антон, - говорит молодой человек, - но это правильно. Антон, мне с крышечкой!
Взяв кофе, молодой человек вышел, обдав нас дымкой дождя и растворился в его тумане, только кончик его накидки мелькнул. Мы с Антоном в молчании уставились друг на друга. У Антона были глаза, как будто он стал свидетелем страшного.
– Он никогда здесь не появлялся, - проговорил тихим голосом Антон. – Что это было?
– Что, что, - сказала я, выходя из угла с заряженным телефоном. – Дождь идет, давайте крышечку! Открыть/Комментировать