Между нами говоря

2021-03-02 16:53:00 Сегодня этому каналу исполняется два года. За это время я написала 209 текстов, ответила на 59 вопросов. Из способа рассказать о себе потенциальным клиентам канал уже давно превратился в самостоятельный проект, место для рефлексии и проживания того, что происходит со мной как с терапевткой и как с человеком. Я рада, что совсем не чувствую себя блогеркой — у меня нет ни контент-плана, ни желания делать рекламу, ни списка важных дат, к которым нужно обязательно приурочить посты, или тем, которые должен освещать каждый уважающий себя психолог. Честно признаться, я понятия не имею, о чем интересно читать аудитории, и поэтому пишу о вещах, которые находят отклик в моей душе. Некоторые мои тексты со временем начинают казаться мне наивными и устаревшими, другие же нравятся до сих пор; их я и включила в уже традиционную подборку любимых постов за год.

Что значит — чувствовать себя живой?
О человеке как процессе
О смерти
О травме
О власти в терапевтических отношениях
О трансфобии
О различии между экзистенциальным и медицинским подходом
Об онлайн-работе
О том, зачем обсуждать терапевтические отношения
О том, что изменилось в моей работе за два года
О философии как опоре
И немного рекомендаций:
Сериал Crazy Ex-Girlfriend
Сериал «Любовь и анархия»
Книга «Завтра я всегда была львом»

По-прежнему лучший способ поддержать меня — перевести любую сумму в проект помощи пережившим сексуализированное насилие в детстве «Тебе поверят». Спасибо за то, что остаётесь со мной. Открыть/Комментировать

2021-02-27 20:27:24 Вопросов накопилось много, поэтому продолжу отвечать:

«Здравствуйте! А если через несколько месяцев работы, даже иногда два раза в неделю, со специалистом “позитивной психологии”, якобы с дипломом психолога, по какому-то запросу (уже не помню), “иксперд” в упор не разглядывает никаких признаков нарциссизма (более скрытого, чем явного, но всё же) — это у меня лыжи не едут или эксперт лажанутый? Или он и не должон?

Что должен делать нормальный псих-терапевт, если приходит клиент с одним запросом, а в процессе эксперт видит другое злокачественное образование в психике? Обязан ли он сообщать об этом?»

Привет! Я думаю, что задача терапевта состоит в работе с феноменами, которые в процессе терапии предъявляет клиент, при этом одни и те же феномены специалисты разных школ будут называть по-разному. Скажем, в экзистенциальной терапии в принципе нет упора на разделение клиентов по категориям, соответственно, и термины типа «нарциссизма» у нас не очень в ходу, по крайней мере, в основе понимания клиентских процессов они не лежат. Соответственно, если я в ходе терапии замечаю в клиенте проявления, которые условно можно обобщить как нарциссические (уязвимую самооценку, сильное чувство стыда в связке с необходимостью утверждать своё превосходство над другими, мышление по типу «всё или ничего», трудности с эмпатией, склонность к обесцениванию и так далее) — я постараюсь сделать эти особенности видимыми для клиента и поместить их в фокус работы, но я вряд ли буду при этом навешивать на клиента ярлык «нарцисса». Речь ведь здесь не идёт о заболевании, которое, помимо психотерапии, может потребовать медикаментозного лечения, как та же депрессия; это просто условная классификация, изначально привязанная к конкретному терапевтическому методу, а со временем ушедшая в народ и породившая множество страшилок об ужасных нарциссах (ещё одна причина, по которой я не очень люблю это определение). В случае, если я подозреваю у клиента тяжёлое личностное расстройство и чувствую себя недостаточно компетентной для работы с ним, я, конечно, могу объяснить ему причину, по которой я предлагаю ему перейти к другому специалисту — но, опять же, далеко не все люди с нарциссическими чертами будут попадать под критерии расстройства личности.

В качестве сноски на полях замечу, что я увидела в вашем вопросе много гнева по отношению к вашему терапевту; такие сильные чувства тоже могут — и даже должны — становиться материалом для работы, конечно, при условии, что клиент хотя бы каким-то образом их выражает, а не просто уходит из терапии. Я убеждена, что внимание к происходящему здесь и сейчас в терапевтических отношениях в большинстве случаев может дать клиенту гораздо больше, чем объяснение его поведения какой бы то ни было терминологией.

#поговоритьобэтом

Задать вопрос можно лично: @seasounds или анонимно по ссылке. Открыть/Комментировать

2021-02-19 15:02:00 «Здравствуйте! Мой приятель несколько месяцев назад пережил, вероятно, травмирующее событие. После этого он начал строить не очень правдоподобные схемы, как, кто и почему его подставил. Например, не имея точных доказательств, обвинил свою бывшую девушку в том, что она начала с ним встречаться — за год до происшествия — только чтобы передавать о нём информацию “третьим лицам”. Через какое-то время он стал спокойнее, махнул рукой на эти теории, но скачки настроения и проблемы со сном остались. Затем он начал интересоваться религией, и теперь он много пишет своим друзьям о своих религиозных идеях (не самые безобидные и не самые адекватные на взгляд троих людей), пишет о том, что он — среди избранных людей и сравнивал себя с Люцифером и Иудой. Когда он на Новый год обидел двух друзей (буквально орал песни, а затем без предупреждения, без ключей и телефона убежал куда-то на улицу ночью), он написал всем письма о том, что “прощает их за то, что испортили мой праздник”. Он почти перестал заниматься учёбой и не готовится к экзаменам: сдаёт их за счёт того, что прекрасно учился раньше. Он считает, что всегда поступает правильно; из-за его поведения с ним перестал общаться лучший друг, но он сказал, что уже не беспокоится об этом. Несколько месяцев назад, во время “конспирологического” периода, он ходил к психологу, но тот сказал лишь, что “у него был нервный срыв, но он уже преодолел его последствия”. Позже тот человек сказал, что просто лгал психологу на приёме о своём состоянии. Что можно сделать в этой ситуации? Понятно, что друзья могут просто перестать с ним общаться (у меня, например, уже нет сил на это), однако можно ли что-то посоветовать родителям?»

Привет! К сожалению, судя по описанию, психолог тут вряд ли поможет. Буду рада ошибиться, но ваш рассказ заставляет подозревать вероятность развития психоза. Начать можно с того, чтобы предложить родителям самим проконсультироваться с психиатром (в районном ПНД или частно) — описать в подробностях состояние человека, озвучить свои опасения и спросить, как видит ситуацию специалист. Если моё подозрение верно, то у вашего знакомого должна отсутствовать критика своего состояния, и любые попытки помочь он, скорее всего, будет воспринимать в штыки. Для таких случаев в законе о психиатрической помощи существует статья 29 о недобровольной госпитализации:

Лицо, страдающее психическим расстройством, может быть госпитализировано в медицинскую организацию, оказывающую психиатрическую помощь в стационарных условиях, без его согласия либо без согласия одного из родителей или иного законного представителя до постановления судьи, если его психиатрическое обследование или лечение возможны только в стационарных условиях, а психическое расстройство является тяжелым и обусловливает:
а) его непосредственную опасность для себя или окружающих, или
б) его беспомощность, то есть неспособность самостоятельно удовлетворять основные жизненные потребности, или
в) существенный вред его здоровью вследствие ухудшения психического состояния, если лицо будет оставлено без психиатрической помощи.

Случай вашего знакомого может попадать под последний пункт, поскольку чем позже больной в состоянии психоза получает лечение, тем хуже могут быть последствия для его психического здоровья. На практике диспетчер скорой помощи может не принять заявку на вызов психиатрической бригады, а приехавший на вызов врач — отказать в госпитализации. Тут важно проявлять настойчивость, подробно описывать все настораживающие симптомы и аппелировать к уже упомянутой 29 статье закона. Более подробные рекомендации для близких, столкнувшихся с необходимостью обращаться в скорую с таким вопросом, можно прочесть тут.

#поговоритьобэтом

Задать вопрос можно лично (@seasounds) или по ссылке. Открыть/Комментировать

2021-02-15 17:34:27 Героиня лучшего на свете сериала Crazy Ex-Girlfriend Ребекка, узнав о том, что ей наконец-то поставили диагноз (она почти тридцать лет жила с пограничным расстройством личности, чувствуя, что что-то не так, но не понимая, что именно), испытывает облегчение и радость: наконец-то я пойму, кто я! В небольшом британском сериале под названием Pure момент постановки диагноза тоже показан как счастливый — молодая девушка Марни, которую мучают навязчивые мысли о сексе, с удивлением обнаруживает, что у неё обсессивно-компульсивное расстройство, и, не в силах сдержать ликование, громко матерится на всю библиотеку под осуждающие взгляды других посетителей. Как и в «Чокнутой бывшей», однако, диагноз не только даёт ответы на имеющиеся вопросы, но и порождает множество новых, и момент обретения самоназвания становится началом длинного и трудного пути — правда, к сожалению, Pure не продлили на второй сезон, поэтому зрителю удаётся увидеть лишь первые шаги героини.

Название Pure отсылает к разновидности ОКР, которая на английском звучит как purely obsessional: для неё характерны навязчивые, вторгающиеся мысли, обычно крайне неприятного для человека характера (такие мысли называют «эго-дистонными», то есть противоречащими потребностям, мировоззрению и ценностям их носителя), но без компульсивных действий, которые встречаются при более привычном протекании расстройства. Люди с Pure-O не моют руки и не проверяют по сотне раз, закрыли ли они дверь; они часто оказываются охвачены ужасом от собственных мыслей — скажем, человек может постоянно воображать, как он наносит вред себе или окружающим, и панически бояться перейти от мыслей к действиям. Марни беспокоят навязчивые мысли сексуального характера, и на протяжении всего сезона она пытается найти ответ на вопрос: «если я об этом думаю, значит ли, что я этого хочу?». Масла в огонь подливает и её первая попытка обратиться за медицинской помощью: докторка, услышав от пациентки пересказ её недавней обсессии с участием женских гениталий и туфлей на шпильке, предполагает, что Марни просто-напросто гомосексуальна — но проверка этой идеи на практике даёт Марни понять, что то, что бесконтрольно и мучительно творится у неё в голове, совсем не отражает её истинных желаний.

В поисках собственной идентичности Марни встречается не только с собой, но и с другими людьми — и это взаимодействие также оказывается непростым и полным противоречий. Марни действительно глубоко страдает, и порой её болезнь становится причиной иррационального и разрушительного поведения — но это же порождает соблазн списать на расстройство все свои не самые лучшие проявления. На самом же деле ни один человек не объясняется исключительно диагнозом, и в некоторые моменты Марни ведёт себя как плохой друг вовсе не потому, что у неё ОКР, а потому, что она выбирает себя так вести. В последней серии Марни делает шаг навстречу другим людям, пытаясь увидеть их такими, какие они есть — и мне эта линия в сериале кажется одной из самых ценных: я думаю, что невозможно по-настоящему узнать и принять себя, оставаясь в замкнутом мире собственных отражений. Мы проявляемся среди других, меняемся через взаимодействие с другими, существуем в постоянной взаимосвязанности — и то, что Марни удаётся хотя бы на время выйти из одинокого ада в своей голове и оглянуться по сторонам, может быть одним из признаков того, что она движется к выздоровлению.

Мне понравилось, как сложные темы сочетаются в Pure с легкой интонацией и симпатичными шутками в непосредственном и живом исполнении актрисы Чарли Клайв. Конечно, до уровня гениальности Crazy Ex-Girlfriend в этом мире не дотягивает почти ничего, но в ряду честных сериалов о ментальном здоровье Pure точно может занять достойное место, так что если вы ищете, чем занять свободный вечер — смело рекомендую.

#рекомендации Открыть/Комментировать

2021-02-10 18:28:00 «Я студентка, в этом году заканчиваю университет. Уже больше полугода я не могу заставить себя взяться за диплом и курсовую. Ежедневно я с ужасом думаю о том, что надо писать, времени все меньше — и почти каждый раз, когда я сажусь с твердым намерением писать, мне становится очень тревожно. На такое поведение влияют много факторов — страх перед этими самыми большими в моей жизни текстами; стыд перед научной руководительницей, которая не понимает, почему я столько времени не показываю ей ни одного написанного слова; ощущение, что я ничего не понимаю в теме работы (парадоксально, но оно мешает мне собственно читать больше, чтобы лучше разбираться в теме); страх вылететь из университета и так далее. Я практически ненавижу себя за такое поведение, понимая, что чем дольше тяну, тем сложнее придется потом, и тем хуже будет результат. Но все равно никак не могу начать. Не могли бы вы подсказать, как перестать бояться и начать действовать?»

Привет! Попробую предложить несколько ракурсов, с которых можно взглянуть на вашу проблему — возможно, какой-то из них вам откликнется.

В своём посте о прокрастинации я писала, в частности, о том, как чересчур высокая мотивация может парализовать возможность действовать. Идея о том, что у меня нет права на ошибку, что я обязана что-то сделать любой ценой, иначе случится катастрофа, может создавать ощущение западни, при котором любые шаги в сторону результата пробуждают ужас от возможной неудачи. В этом случае может помочь признание того факта, что нежелательный исход тоже возможен. Да, может случиться и так, что вы не напишете диплом и не закончите университет в этом году. Есть ли у вас стопроцентная уверенность в том, что это разрушит вашу жизнь? Или даже при таком развитии событий, каким бы неприятным и проблематичным оно ни было, остаются какие-то возможности? Если вы позволите себе допустить, что неудачи — это естественная и неизбежная часть жизни, то груз ответственности, лежащий сейчас на вас, скорее всего, станет легче, и вы сможете вздохнуть свободнее.

Ещё я думаю о том, что зачастую мы сосредотачиваемся на том, чего пытаемся избежать (это как раз те чувства страха, стыда и растерянности, которые вы описали), тогда как более помогающим было бы задать себе вопрос «к чему я хочу прийти?». В чём для вас заключается смысл написания дипломной работы? Что вообще кажется вам значимым, интересным, весомым в этой жизни, и как процесс и результат нынешней работы встраиваются в эту систему ценностей? Да, будущее в своей неопределённости может быть пугающим, но эта же неопределённость открывает дорогу к самым разным возможностям, и порой необходимо пройти сквозь тревогу, чтобы эти возможности обнаружить.

Затяжная прокрастинация, по моему опыту, нередко бывает связана с негативным отношением к себе. Это работает как замкнутый круг: чем больше я прокрастинирую, тем сильнее ненавижу себя, а чем больше ненависть, тем сложнее что-то сделать, потому что чего может добиться такое ничтожество как я? В этом случае на работу можно посмотреть не как на внешнюю задачу, а как на форму заботы о себе. Скорее всего, если вы начнёте писать, ваш внутренний конфликт перестанет так сильно вас терзать, и вам станет легче. При этом очевидно, что сесть и за раз написать великолепный диплом не получится. Поэтому важно снизить требования к себе до максимально реалистичных. Попробуйте прикинуть, сколько минут в день вы могли бы посвятить диплому на самом деле (а не сколько нужно, чтобы всё сделать идеально): десять? Пятнадцать? Полчаса? Выделите себе именно столько времени на работу, а во всё остальное время (это самое сложное) искренне и смело разрешите себе ничего не делать. Старайтесь хвалить себя за эти пятнадцать минут, а не ругать за то, что их недостаточно. Опять же, тут вопрос в смене фокуса и переформулировании мотивации: не «я должна писать, чтобы не вылететь из университета», а «я выбираю уделять этому столько времени, сколько могу, чтобы чувствовать себя лучше».

#поговоритьобэтом

Задать вопрос можно лично: @seasounds или по ссылке. Открыть/Комментировать

2021-02-05 21:02:24 «Тревога толкает нас к мужеству, так как альтернативой мужеству может быть лишь отчаяние» (Пауль Тиллих)

Так совпало, что очередной мой учебный семинар наложился на волну полицейского насилия, накрывшую людей вокруг, коснувшуюся моих близких и буквально чудом не задевшую меня саму. Находясь в поисках способов осмыслять происходящее и как-то справляться с ним, я будто заново открываю для себя идеи экзистенциальной философии, которые сейчас звучат для меня более конкретно и наполненно, чем когда-либо ранее. Я думаю о названии книги философа и теолога Пауля Тиллиха, чью цитату привела в начале — «Мужество быть». Жизнь в непредсказуемом мире, единственной гарантией в котором является смерть, действительно требует немалого мужества. Оно же помогает оставаться верной своим ценностям, даже когда их реализация становится буквально физически опасной. Меня поддерживает мысль о том, что множество людей переживали и переживают сейчас то же, что и я: необходимость прокладывать свой путь вперёд через тревогу, сохранять внутреннюю устойчивость в максимально неопределённых и пугающих обстоятельствах. Осознание всеобщности такого экзистенциального опыта ощущается как прочная сетка, которая не позволяет мне утратить опору и провалиться в отчаяние.

Ещё я думаю о Викторе Франкле — человеке, который, имея возможность уехать из Австрии времён нацизма, принял решение остаться со своими родителями и впоследствии прошёл через концентрационный лагерь. Он говорил о том, что даже в самых безнадёжных обстоятельствах, которые будто бы не оставляют никакой возможности влиять на них, у человека остаётся последняя свобода — свобода выбирать свою позицию по отношению к этим обстоятельствам. Франкл верил в то, что никакое страдание не бывает бессмысленным именно потому, что мы можем выбирать, как относиться к собственному страданию. Я очень хорошо прочувствовала эту идею на себе в последние дни, когда в какой-то момент приняла решение сохранять спокойствие и оптимизм, несмотря ни на что. Это не значит, что я перестала бояться, злиться и переживать — безусловно, не перестала. Но я не даю страху парализовать меня, не даю ярости поглотить меня. Я ищу то, на что можно опереться, и стараюсь выдерживать то, на что не могу повлиять. Чувство, что всё это является предметом моего выбора, что моё состояние, пусть далеко и не сразу, но становится подвластным мне, удивительным образом заземляет меня и делает тверже.

Так во мне соединяется то, чему я учусь, то, что я делаю в работе, и то, как я проживаю свою собственную жизнь. Философские идеи, на которые опирается мой терапевтический подход, из абстракции превращаются в нечто глубоко личное, касающееся меня напрямую и способное помогать не только моим клиентам, но и мне самой. Открыть/Комментировать