Жизнь на Плутоне

2021-03-31 23:29:34 Я послушал запись самообслуживания^Wнашей с вами вчерашней беседы и могу сказать, что получилось довольно неплохо. Я так и ожидал, что разговор выйдет несколько сумбурным, потому что я очень хотел услышать как можно больше народу. Теперь, выслушав, что же волнует широкие народные массы, я могу начать вводить в наши беседы некоторую структуру.

Наверное, я не преувеличу, если скажу, что народ интересуется разведением "черных лебедей". Развалится ли Америка? Развалится ли Китай? Развалится ли Европа? Каждому из этих вопросов я уделю отдельный салон.

Мне также хочется послушать побольше приглашенных авторов. В частности, мне очень хотелось бы понять получше, что происходит @vostroge за Уралом, а с помощью @irina_turbina и @Life_on_Pluto объяснить, как перестать волноваться и полюбить "темные века".

Также, я планирую вернуться к обсуждению холодной войны двух разделенных Атлантическим океаном философских стилей вместе с @cryptaplatonica.

Успел я получить и первые отклики на salon@mixailkain.net. Помните, что на этот адрес можно сообщать также и о том, что не понравилось.

Например, весьма ценным я нашел замечание о том, что при переходе от текста к речи стало сложнее сохранять присущие Миколе Каняну юмор и иронию. Действительно, это так, но думаю, дело еще и в выработке привычки к стилю у аудитории. А речь идет именно об особом стиле, выработавшемся из-за того, что мне нельзя громко смеяться.

Жду вас всех снова, как только прояснится программа на будущие недели.

P.S. К поднятому вчера вопросу о культурном угасании Европы в последние десятилетия есть официальный ответ в виде программной статьи. (по ссылке имеются и переводы на иные основные языки ЕС) Открыть/Комментировать

2021-03-31 23:29:34 С подачи уважаемого @mixail_kain, созвавшего недавно читательский собор, то есть вокальный салон, — за интересное начинание, изысканные, исключительно приятные манеры, интеллигентную модерацию отдельное merci, — хотелось предварительно поговорить о «темных веках», которые, возможно, уже грянули. Точнее о столь, оказывается, занимающей посетителей означенного салона теме мировой гегемонии и грядущих гегемонов (тропки расходящихся деспотов). Список кандидатов формировался в форме Q&A по привычному географически-страновому и национальному признаку (по типу: а чего там у китайцев?). Что невольно навеяло ассоциации с немного инфантильными вопросами: кто сильнее — кит или слон? Мамонт или отряд сапиенсов? Свора гиен или лев? Непонятно. А по обдумывании даже и страшно. Хотя сам же Михаил неоднократно писал об эре «негегемонии» и акцентировал внимание публики на мысли о конце «века дипломатии». Можно бы на этом месте высказать ряд банальностей про дерево и мицелий, вершки и корешки, дисперсию власти и дефрагментацию ее субъектов, разреженность властных полей и etc. Линий критики этих уже общих мест несколько: мощно брать в расчеты soft skills (британскую или континентальную культуру управления), грубый экономоцентризм или военную силу, регуляторные ресурсы экстерриториального уровня (санкции, деятельность ФАТФ, Манивелл или навязанный континенталами британцам тренд на деанонимизацию островных схронов). И прийти в итоге к конспирологическому выводу, что все привычные субъекты доминирования — просто выпадающие из натруженных рук каменщиков инструменты (помазки?). «Что станется в пространстве с топором? Quelle idée! Если куда попадет подальше, то примется, я думаю, летать вокруг Земли, сам не зная зачем, в виде спутника. Астрономы вычислят восхождение и захождение топора, Гатцук внесет в календарь, вот и всё». «Темные века» — это в числе прочего хоровод топоров. Во-первых, это красиво... Открыть/Комментировать

2021-03-25 21:51:51 Открыть/Комментировать

2021-03-25 21:51:35 Причины падения Османской империи славно иллюстрирует переезд из Топкапы (примерно там был римский императорский дворец) в Долмабахче, прямо на берегу Босфора. Английские аниматоры, французские декораторы, японский фарфор, восточноевропейский гарем, балканская ракия и живопись Айвазовского — слагаемые дают в сумме позднесоветскую здравницу c красными коврами и голубой гостиной, откуда сложновато управлять империей. В Топкапы, где из развлечений — подсчитывать собственных детей (которые потом друг друга перережут), мерзнуть в каменной кальянной и спать на куске мрамора — условия более, что ли, рабочие. В этом, наверное, трагедия восточных, восточноевропейских людей — в неизбывной эклектике, попытке соединить «и то, и это». Открыть/Комментировать

2021-03-24 20:49:12 ​​Гулял по Истанбулу, как уже обычно, по Галатскому мосту и наверх, по базару, вдоль «шиномонтажных мастерских» и «автобусных остановок» (так моя супруга величает всё, не похожее на бутик Прада и мишленовский ресторан), дошел до площади Беязыт — застал «инстаграмоемкий момент»: мартовскую метель. Местный люд и туристы были в восторге. Колонна Константина на месте. В Истанбуле ничтожно мало осталось от римского города. До такой степени, что вообще неясно был ли он вообще, ведь официально считается, что между постюстиниановой эпохой и македонской династией Константинополя считай не существовало. Всё началось с «пандемии» (Юстинианова чума) и «глобального изменения климата» (ну да, всё как сейчас). И сразу же закончилось, далее — пунктир. В оксфордской «Византийской энциклопедии» Каждана указано, что Константинополь постоянно оказывался полем битвы — город де неудобно оборонять. Сейчас единственная битва, занимающая ум вашего покорного слуги, — это битва двух главных кебабов, двух колонн турецкой кухни: острый бараний Адана против Урфу — «с тонким букетом специй». Открыть/Комментировать

2021-03-23 20:36:06 С момента запуска канала я решил избегать рецензий на серьезные книги - шанс написать плохо, плоско и глупо куда выше, чем написать хорошо. Но вот нас почти 300 спартанцев и можно рискнуть - мало того, что Агамбен, так еще и про гражданскую войну!
Итак, Агамбен. Модный, антиковидный, левый, умный, что важнее всего - легитимирующий Шмитта в современном дискурсе. Неподдельно радикальный (не то, что so on so on) старик продолжает разносить все, что ему не нравится и пишет абсолютно беспощадные открытые письма и сжатые, стремящиеся сжаться в точку книги.
А теперь про книгу, точнее - про сборник текстов. Через все три текста красной нитью проходит деконструкция Шмитта и его понятия политического - вряд ли кто-нибудь смог бы сделать это точнее Агамбена.
В первом тексте Агамбен находит точку сборку oikos и polis в гражданской войне. Затаившись в складке между политическим и неполитическим, stasis делает возможным их параллельное существование во времена мира, а во времена вражды доводит интенсивность взаимоуничтожения до пика, создавая новое пространство борьбы. Агамбен отказывает oikos и polis в праве на различие по Делезу, сохраняя делезовскую динамику анализа. Лишь через гражданскую войну, приравнивающую убийство члена семьи к убийству врага, неполитическое достигает области политического.
Во втором текста Агамбен переходит к прямой атаке на Шмитта, выводя его мысль из текстов Гроция, которого Шмитт ненавидел всей дущой. С итальянским изяществом Агамбен заходит через анализ фронтисписа первого издания Левиафана Гоббса, углубляясь в сравнительный анализ "Левиафана" и "О гражданине".
Гоббс пишет о растворении народа в множество внутри Суверена защищающего право после избрания последнего в "Гражданине", после чего упоминает о нелегальности перезаключения договора поданными Суверена или же возвращения к разобщенному множеству. Агамбен решает этот парадокс внедрением гражданской войны, образуя следующую схему:
1) Разобщенное множество
2) Образование народа в миг создания суверена
3) Растворение народа в множестве внутри короля
4) Разрыв договора = гражданская война
5) Возврат к пункту 1
Гражданская война в контексте смерти смертного бога отсылает нас к Страшному суду и в этой точке Агамбен наносит первый серьезный удар по Шмитту - политическое Запада, произрастающее на костях Гоббса, является не секуляризированным теологическим, а секуляризированным эсхатологическим. Разрыв, в который помещается гражданская война как становление-народом, образуется противоречием между глубоко религиозной и даже мистической книгой Гоббса и насильственной секуляризацией его понятий
В третьем тексте, написанным в 2018, 17 лет спустя второго, прорыв обороны Шмитта сменяется зачисткой выживших. Танковый кулак Агамбена начинает удар с напоминания о том, что Шмитт заимствовал свое понятие политического у друга Оливареса, Алонсо де Баррьентоса. Определение политики как возможности физического убийства оппонентов столь симпатично Шмитту, что тот намеренно исключает из политики все машины политического, опровергающие его теории. Более того, естественное состояние, исключение которого Гоббс считал предпосылкой создания политического, Шмитт считает необходимым условием возможности политического (пусть и с некоторыми редукциями). Что же именно исключает (игнорирует?) Шмитт? Возможную несерьезность политики, обращение ее в форму ритуала или игры. Понятие политического Шмитта строится из неверной предпосылки о должности предшествования вражды войне, созданию врага перед возвращением в естественное состояние. Подобный подход исключает историческую подоплеку войны, бывшей прежде формой политической игры, а не серьезной политки, как доказывает Агамбен. Тем не менее, война будет. Открыть/Комментировать

2021-03-15 00:40:59 ​​Усилиями турецких властей и «китайского вируса» отчасти сбылась вековечная мечта панславистских джингоистов: по воскресеньям Константинополь заполнен русскими фланерами, а местное население поражено в правах (пока передвижения), не смея показать носа из дома. Мозаики на втором ярусе Св. Софии завесили (однако, спустя рукава, небрежно — Лик Богоматери выпрастывается из-под занавеси), разостлали уютный ковер, вход в храм-мечеть беспрепятственен и скор, гид-турок в экуменическом духе сообщает группе россиян, что «и Исусу Христу, и Аллаху есть место». Неторопливо течет Босфор. Открыть/Комментировать

2021-03-11 18:51:35 ​​В продолжение заметок о «государстве» просто напомним, что римляне никакого «публичного права» не знали, — и это инверсивно вторит платоническому ленинскому афоризму, внешне антонимичному: «мы большевики ничего частного не признаем». В общем-то под еще не кристаллизовавшимся «публичным» понимая, видимо, некий устоявшийся, не отрефлексированный политически жизненный уклад, линию непрерывности, скрепляющую риторический и вещественный обиход, анти-скорость «золотого века», некую обращенную в мнимое прошлое мечту-ложное воспоминание о преодолении-исключении стазиса, анти-политию или, если угодно, на самом деле, анти-республику. А перманентный стазис — это и есть полития (в кривом переводе — «республика»), постоянное динамическое смешение аристотелевских демократии (тенденция к интенсификации равенства) и олигархии (тенденция к интенсификации неравенства), из которого и составлена ткань античного политического.

Преодоление политии (и значит стазиса) — проблема, при том не решенная (да и решаемая ли за пределами утопии?). В политии, вероятно, постоянно преобладает олигархия (ведь демократия, по Аристотелю же, сверхнеустойчива и редка на практике), которую можно путем тонких ценностных настроек (прививка добродетели) и гениальных усилий обратить в аристократию, которая, in turn, эволюционирует в монархию, — и это реализованный гением-Аристотелем, пусть и на кратчайшем временном срезе, проект македонского принца Александра. Но, выходя за рамки полиса и глобализуясь, «хорошие (точнее, идеальные) формы», аристократия и монархия, обращаются в «плохие», говоря по сути, в тиранию или сорт олигархии, основанных на отрицательных ценностях, не общем благе хотя бы и немногих, а его антиподе, массовых репрессалиях и междуусобицах. Поэтому неслучайно, что «тирания» по-римски, если верить Випперу, — это нисповержение привычного обихода, реформизм, грубо говоря (а не вот эта вот многомудрая сложностная аристотелевская теория о политических формах), а «революция» — возвращение к привычному обиходу, реакционизм.

«Публичное» как способ балансировки политии изобрели в XVIII веке (значит и «государство» в некотором смысле изобрели тогда же — чуть не в ходе «ВФР», ку д’эта, «государственного удара»), либо чуть раньше с рождением резон д’эта, когда от политии отпочковалась банальная полицейщина, неумолимая, как Терминатор, машина властвования. А при масштабировании, как в случае империи Македонского и Рима, происходит количественное и качественное смешение форм, когда ничего не разобрать, как при поздней Империи, и компиляция или ассамбляж форм возвращается к непостижимому хаосу. Стато еще предстоит изобрести на новом витке де/э-волюции. Открыть/Комментировать

2021-03-06 17:49:48 Ославившийся «махровой конспирологией», однако, в целом довольно почтенный американский историк Кэролл Квигли — фигура симпатичная и симптоматичная. В каждой заметке-упоминании о Квигли из поиска в гугле обязательно присутствуют сведения, что он де «повлиял» на Билла Клинтона, который был слушателем его курса в универе Джорджтауна. В общем, наша сигнальная система тут же классифицирует ученого мужа как агента-идеолога «империи добра». Который из синтеза английского эмпиризма, американского прагматизма, «цивилизационного подхода» и, видимо, цереушных синопсисов всяческих модных в послевоенье европейских дискурсов попробовал выстроить предельно простую модель всемирной истории («разрезать Гете на 6 слайсов за пять минут и баста» — так профессор описывал свое постижение немецкой культуры). Но об этом мы говорить не будем. Главная проблема всемирной истории, по Квигли, это пифагорейцы-рационалисты и, идейно из них вылупившиеся «Платон и ранний Аристотель». Вот эти вот «враги демократии» и «друзья олигархии», отвергнувшие чувственный опыт, силой ума (безвидной сущности) воздвигнувшие колоссальную интеллектуальную «империю зла», и поставили на манер Тараса Бульбы шах и мат «классической цивилизации». Но «западная цивилизация» лучше, она open-ended и поэтому «развертывание истины в коммунальном процессе» (привет вигам!) не остановить. В свое время эта мысль (про пифагорейцев и платонистов) меня, по правде сказать, ошарашила и о сию пору временами будоражит (а, что, так можно?). Открыть/Комментировать

2021-03-02 21:24:08

Открыть/Комментировать