2021-03-30 16:59:55
Томас Мойнихан (автор книг Spinal Catastrophism и X-risk) написал для Aeon статью о трех «великих безмолвиях» современности: молчит космос, молчат другие виды, когда-то замолчим как вид мы. Осознание последнего, пишет Мойнихан, куда моложе, чем нам хотелось бы думать. А еще оно связано с фантастическими историями про дельфинов-саперов.
В 1961 году на фоне все ожесточающейся риторики Холодной войны американский нейроученый Джон Лилли объявляет, что смог вступить в контакт с "чужим" — alien — разумом. Лилли говорил не об инопланетянах, а о дельфинах - целое десятилетие перед своим триумфом он подключал к мозгам различных животным электроды, пока ему не попались дельфины. Спустя несколько лет Лилли начал первые попытки составить англо-дельфинский словарь.
Лилли не был в этой области первопроходцем, но отношение ученых к этим животным было весьма спорным еще веком ранее. Например, в 1836 году французский зоолог Кувье называл представителей вида "тупыми обжорами". Но он же считал единственным препятствием для развития интеллекта у дельфина отсутствие естественной конкуренции. А значит, эти условия им следовало предоставить и всячески их цивилизовать.
Изыскания Лилли совпали с расцветом различных инициатив по поиску внеземной жизни. Ученый много говорил о межвидовой коммуникации и возможных перспективах использования дельфинов в качестве картографов морского дна, спасателей, бойцов с подводными лодками и даже психоаналитиками. Примерно с таким репертуаром Лилли выступил на площадке проекта «Озма», в рамках которого для поиска сигналов из космоса использовались радиотелескопы. Воодушевленные энтузиазмом коллеги участники конференции назвали себя «Орденом Дельфина».
Оглушительная тишина радаров и бесплодность проектов вроде SETI стала ироничным ответом истории на высказывание Герберта Уэллса из начала XX века о том, что миры могут покрыться льдом, а солнца - угаснуть, но в человеке есть что-то, что просто не может умереть. Две мировые войны и угроза ядерного уничтожения показали, что этим чем-то может быть оставленная человечеством технология.
Если принять в качестве аксиомы идею, что технология сначала служит продолжением тела, затем - способом проецирования тела в среду, а потом - инструментом создания и изменения среды, то причиной космического молчания может стать полное сращивание субъекта и среды, самоуничтожение или планетарное самоудушение (когда затраты на развитие технологии создают слишком большое количество энтропии, будь то ядерная бомба или слишком вкусный и вредный гамбургер), или же цивилизация достигает технологического пика, находит ответы на все вопросы и просто ожидает конца в состоянии всеобщего дзена. Множество подобных вариантов "последних технологий" продумывали Иосиф Шкловский и Станислав Лем, позже эстафету приняли люди вроде Ника Бострома. Особенно непривычен здесь именно сценарий потери интереса к технологии в принципе, разрушение технолого-сциентической парадигмы в принципе - сейчас все еще сложно принять мысль, что технология не может быть ответом на все проблемы. Аркадий Урсул и Юрий Школенко описывали это в духе Лилли и серии про дельфинопластику из «Южного Парка» — возможно, технологический путь развития заканчивается тупиком, и человечество начинает превращаться в нечто вроде дельфинов.
При этом именно технология позволила человек отвлечься от постоянной охоты и начать осмысливать мир. Отравить мир, пишет Мойнихан, успели и цианобактерии — первый фотосинтез неотделим от первого массового вымирания. В отличие от бактерии мы как некие "высшие сознатели" осознаем собственную конечность и последствия собственных решений.
P.S. Лилли в итоге двинулся не хуже Джеральда Брофловски (типичная история для эксцентричных ученых) - придумал камеры депривации, начал экспериментировать с психоделиками, рассказывал коллегам про планы злобного космического сверхинтеллекта поработить человечество через компьютеры (не так уж притянуто за уши, если это про Безоса). Спастись предлагал заучиванием дельфинского.
1.0K views13:59
P
