Записки изнутри

2022-06-28 22:00:38 ПТСР

Какое-то время назад я общался с Френком Пьюселиком.
Человек у которого громадный опыт работы с боевыми ветеранами армии США.
Он подарил мне невероятную метафору о войне, ветеранах и психологах.

В культурах различных племен есть особое понимание сущности воина.
Воин — это защита племени.
И с того момента, как воин пошел на войну, он перестает быть обычным человеком.
Навсегда.
На войне ты — монстр, ты перешел черту.
Ради других людей, но перешел.
И вернуться за эту черту уже невозможно.
Поэтому прежде чем вернуться после войны домой, воин должен был пройти обряд очищения под присмотром шамана.
Обряд болезненный.
Чтобы внутренний монстр вышел, а воин стал «человеком мудрости», которого общество будет уважать за то, что он спас других, рискуя собой.

Тот факт, что мы, тут в Украине, позволяли вчера и позволяем сегодня нашим воинам возвращаться домой монстрами, — это наша трагедия.

Травма, в двух словах, это столкновение с событием, которое больше человека.
Которое не может переворить ни он сам, ни его психика.
И человек с ним сливается. Вернее оно его съедает.
И вне зависимости от времени и этапов в нём остаётся.
Зачастую, навсегда.

Людей должны встречать люди.
Люди.
Со всеми вытекающими.
Чтобы травма стала опытом.
Чтобы острое состояние не перешло в хроническое, в ПТСР.
Людей оттуда должны встречать Люди тут.
И обеспечивать им живое пространство здесь.
В котором в первую очередь помогут разъединится с травмирующим событием.
Пришло время.

Нам всем важно научаться становиться этими самыми встречающими Людьми.
Это наш Долг перед ними. Открыть/Комментировать

2022-05-31 16:44:05 При всех вводных, я чувак достаточно ровный. И достаточно миролюбивый. Да и то, чем я занимаюсь из этой же корзинки.
Даже сейчас.

Но прошла весна, которую я не заметил. Проходит жизнь, которую я, всё же, стараюсь замечать.
Даже здесь. Даже сейчас.
У меня, наверное, получается.
Во всяком случае я живу этой надеждой.
Но так или иначе я ловлю себя на том что её не будет.
Той которая была.
Я не знаю как это объяснить словами.

Тело ноет. Оно знает.
Люди. Истории, с которыми я сталкиваюсь поселяются в нём разными частями.
Прожить это возможно. Но до конца не получается.
Вроде всё норм.
Поддержка со всех сторон. В том числе и профессиональная. Но… Но…

Людей не вернёшь. Улыбки, те что были, уже не вернёшь. И не вернёшь у выживших лёгкости. Радости присутствия.

Я часто слышу: «Лучше бы они меня тогда убили».
И это очень страшно слышать от живых людей.
Особенно от женщин. От детей это слышать не возможно.
Я слушаю и одновременно перестаю слышать, но тело не даёт оглохнуть.
Лучше бы оглохло и оно, в какой-то момент думаю я.
Мне страшно и в тоже время я очень рад, что оно живёт и слышит.
И плачет вместе с ними. Живущими и выжившими.
С их мегатоннами невывозимой боли.

Мне звонят друзья. Из самых адских боевых точек.
И те которых знаю давно и те с которыми ни разу не виделся лично. И так бывает в этой жизни.
Где бы я ни был, я всегда отвечаю на звонок.
У воюющих мужчин это происходит совсем по другому:
-Привет, брат. Ничего не подумай, ничего не случилось, у меня всё хорошо.
Просто решил узнать как ты.

Просто позвонить в три ночи он решил, находясь под Северодонецком. Узнать, как я.
Я улыбаюсь в трубку и невероятно ему благодарен за этот звонок.
И я понимаю, как ему там сейчас.
И что просто так, оттуда не звонят среди ночи.
Да и среди дня не звонят. Сейчас нет ничего «просто так».
И что он ничего мне сейчас не скажет.
Про своё хуёво.
И мы с ним говорим до семи утра.
Как бы ни о чём, но в тоже время невероятно о многом.
И я его люблю безмерно. Молча. В трубку.

В месте где я сейчас нахожусь, по сравнению с ними, я на курорте. Только вот после десяти не могу уснуть и научился передвигаться по своему помещению, как летучая мышь, без света, так, чтобы не сработал ни один фотоэлемент, который автоматически включает свет в помещении.
Я их уже по имени называю. Говорю, дружочек я сейчас встану, а ты мне поможешь и не будешь заниматься херней.
Потому, что выключится он только через тридцать секунд. А это очень много.

А ещё я заметил, что мне стыдно сейчас просить денег за свою работу.
Даже у людей, которые могут себе позволить. Их у меня много. Целых четыре.

Все остальные всецело работают на войну.
И я работаю с ними. Нет, скорее я с ними живу. Живу этой гребаной войной.
Потому, что если ей не жить сегодня, то не случится ничего хорошего.
Ни завтра, ни послезавтра. Ни через пять лет.

Какой же, адскийпиздец мы сотворили, люди.

С днём защиты детей нас всех.
Не смогли, похоже Открыть/Комментировать

2022-05-10 13:09:07 Хотел сказать, что наша победа ещё впереди.
Нет.
Мы уже победили.

Светом, любовью и достоинством.
Нежностью, самопожертвованием и улыбками.
И честной кровью.

Эти прекрасные улыбки)
На грязных, суперусталых и красивых лицах.

Мы уже победили.
Несмотря не на что.
Чтобы не случилось завтра.
Мы победили.
МЫ ПОБЕДИЛИ.

Когда мы победим окончательно.
Когда залижем свои раны и похороним наших погибших.
Мы начнём отстраивать.
Страну, души, отношения, себя.
И мы не будем праздновать нашу победу.
Мы будем помнить.
И любить будем.

PS.
Сегодня увидел кусочек москвы победоносной.
Боже, из какого пиздеца мы выпрыгнули.

Ещё ничего не закончилось.
И цену, мы, нашей беде ещё не сложили.
Но, тем не менее, мы уже победили. Открыть/Комментировать

2022-05-07 14:45:57 Я не понимаю, как и где они будут обустраиваться дальше.
Здесь, белое пятно.
Пока, пятно.
Самое главное-они в безопасности.

Когда закончится война, я обязательно напишу, как они туда попали.
И почему они оказались именно там.
Про ужас, который не отпускал и гнал всё дальше.
Про радушие и равнодушие.
Всего три буквы, а как меняют, практически, всё.
Про людей. Про нелюдей.
Хотя и нелюди, те же люди.
Это мы стремимся их обесчеловечить.
Из страха стать такими же.
И мы категорически отказываемся верить в то, что они рядом.
Что они это мы.
Плоть от плоти.
Что мы сами можем, как оказалось, достаточно легко, стать ими.
Человеком без дна и без ограничений.

Есть человек бездна.
И есть человек без дна.
Избегая своей бездны, мы рано или поздно обнаруживаем отсутствия дна.

Когда закончится война, я обязательно расскажу.
Про достоинтсво голодных.
И душевную нищету сытых.

Про то, как вдруг неожиданно и ярко открываются чужие.
И, как теряются свои.

И, отдельно расскажу про неё.
Про любовь.
Нет, не так.
ПРО ЛЮБОВЬ.
Про то, как необъятно много ее вокруг.
И именно сейчас.
И чем яростней пепелище, тем она краше и живее люди.

И про прощание наше, тоже расскажу.
Про ночь под дождём во Львове.
На Стрийской.
Про автобус из полуокуппированного Херсона, отвозивший их в Германию.
Про множество людей.
Под этим же дождем.
Про растерянную оглушительную тишину.
Там же.

Про наставления и советы перед дорогой.
И про просьбы себя беречь.
Про слова любви и ощущение конца.
Не фатального, нет.

Там, на Львовском автовокзале, поздним вечером, под мерзким и холодным дождем, мы прощались со своей вчерашней жизнью.
Прощались навсегда.

Потом я долго и молча сидел в машине.
А потом, завыл.
Сильно, страшно и громко.

PS.
Земля Тюрингия.
Германия.
Спортзал на 180 человек.
Там все наши.
Мои тоже там.

PPS.
Этот текст я написал у себя в блокноте, больше месяца назад.
И благополучно про него забыл.
А, сегодня они получили разрешение на проживание, трудовую деятельность и интеграцию в Германии.
На 2 года.
А я вспомнил про забытые слова.

Скучаю.
Сильно. Открыть/Комментировать

2022-05-04 13:18:33 Не знаю зачем я в него вошёл тогда.
Я знал, что там увижу.
Меня предупредили.
Но мне надо было это увидеть.
Своими собственными глазами.

Один из пяти гаражей стоящих буквой П.
Крайний справа.
Метров 20, максимум.
Без окон и света.
И наполовину заваленный автомобильной резиной и ветошью.

Я их насчитал восемь.
Все мужчины.
Разных возрастов.

Ко мне ногами, лежал упитанный лысеющий мужчина.
В домашних тапочках, спортивных штанах и майке, какого-то страшного цвета, которая определенно когда то была белой.
Про таких как он говорят, живчик в теле.
Про живых таких.

Рядом с ним парень, лет восемнадцати.
В ветровке Nike. Я ещё тогда подумал:
«Как у меня».
Из одежды, помимо ветровки, на нём были только трусы.
Он лежал уткнувшись носом в живот толстяку прижав к себе свои голые коленки.

Другие двое, были примерно одного возраста и одеты не бедно и очень нелепо для грязного гаража.
Почему то в одинаковых свитерах под горло. И босиком.
Они лежали ко мне головой.
Одной.
Тела два, а голова на них одна.
Вернее полторы.
И три уха.

В мрачном левом дальнем углу, полусидел полулежал мёртвый мужчина неопределённого возраста, в военной форме без опознавательных знаков.

Тёмный и затхлый гараж, разрезаемый лучом военного фонарика, запах крови и запах остановившегося времени.
И полное ощущение сюрриалистичности происходящего.

Я не судмедэксперт, но похоже собрали их там давно.
Мёртвых ли, живых ли, а потом убили, не суть.
Я первый раз видел столько людей, умерших насильственной смертью.
В одном месте.
Не на поле боя.
А центре некогда мирного городка.
Справа от ярко желтого десятиэтажного новостроя, где на первом этаже школа детского развития, под названием Життя.
Вот прямо за этой Жизнью.

Позже мы узнали, что на самом деле их было одиннадцать.
И какие то, совершенно дикие, варварские истории, связанные с их смертью.

Я вышел из гаража и сел в машину.
Вот только что я видел самую страшную картинку в своей жизни.
Развёрнутую в 3D формате.
Но прошло три минуты, а я не могу вспомнить никаких деталей.
Только ветровка Найк, полголовы и камуфляжное бесформенное пятно.

Психика сработала мгновенно.
Психика заблокировала лица.
Психика сказала: Ну, ты пойми…
Лучше головой. Головой. Для тебя, лучше.
Психика сработала моментально и даже не дала самой себе сформировать лицо смерти.

Лицо по которому можно отгоревать.
Лицо которое оживляет и очеловечивает ту самую смерть.
Лицо смерти, которое оживляет чувства.

Прошёл месяц.
И только сейчас.
После ракетных ударов по Одессе.
Только когда смерть обрела конкретные очертания конкретных лиц и зажила конкретными историями жизни.
Лера и Кира, Мила и Богдан, Славик.
К моему сердцу будто приставили дефибриллятор.
Оно вышло из оцепенения, задрожало, вздохнуло и расплакалось.
И у тел из гаража в Гостомеле, появились лица.

У смерти должно быть лицо.
Чтобы жизнь продолжалась, у смерти должно быть лицо.
Чтобы мы, после всего этого ужаса, остались людьми.
С лицами.
В первую очередь с сохранившимися своими.
Во всех смыслах. Открыть/Комментировать

2022-04-28 14:35:16 Время стало вязким как повидло.
Уплотнился воздух.
Позавчерашний день, уже как прошлогоднее воспоминание.
Чтобы вспомнить день недели, надо заглянуть в телефон.
Всё слилось, сузилось и сгустилось.

В четвёртый раз, после начала, я заезжаю в Киев.
В прошлой жизни, я много по нему гулял.
Ходил, дышал, впитывал.

Первый раз, по настоящему, всё внутри напряглось прошлой осенью.
Это когда, вдруг, посредине прекрасного праздника тебе становится немного тревожно и от этого неуютно.
И ты не можешь понять, природу этой тревоги.
И, себе, объяснить не можешь.

Это сложно описать словами.
Вот ты смотришь на все это осеннее буйствующее великолепие в Мариинском, на Владимирской горке, в нашей кофейне, на крыше, на Андреевском.
И глаз радуется и греется.
А сердце холодеет.

Я не видел такой красоты никогда.
И вдруг ее стало, так неистово много.
Она обрушилась на голову. На мою.
Зачем? Почему? Прозрел? Ослеп?Отчего так внезапно?

Внутри меня, тогда это звучало так: волшебный подарок, невероятное удовольствие.
Только подарок напоследок.
Как извинение за грядущее.
И удовольствие, на прощание.

Сегодня я, впервые во время войны, пошёл своим маршрутом.
Рискнул.
И увидел иной Киев.
Он стал таким, каким он не был.
И смог остаться тем кем был.
Мне, кажется и у меня это получилось.

Я увидел Город.
Казалось бы, что такого? Просто город, просто на военном положении.
И это так. Но сердце, сердце всё так же болит, но уже не мечется.
Болит, греет, любит, верит, гордится.

Всё на месте.
Только забаррикадированно, ежисто и настороженно.
Но, уже пробующее несмело дышать и чувствовать.
Два месяца войны. Два месяца тоннеля. Два месяца отсутствия полутонов внутри.
Теперь я как и мой город, немного с опаской, но начинаю видеть, слышать и жить.
И я как и мой город выхожу из тоннеля.
И я, как и мой город, начинаю работать.
Похоже, пора.
Похоже, многие вышли из оцепенения.
И, похоже, многим важно обнаружить жизнь.
Даже на таком фоне.

Я пробую возвращаться в свою психотерапевтическую практику.

И меня невероятно радует это ваша интенция.
И я радуюсь вашим запросам.
И тому, что перестал отказывать, тоже радуюсь.
Я пробую возвращаться в свою терапевтическую практику.
Снимаю её с двухмесячной страшной паузы.

Давайте будем пробовать возвращать Жизнь.
В себя, в страну, в настоящее.
Давайте показывать нашим военным, что они там не зря.
Что они там, за эту самую Жизнь.

PS
Я буду пробовать совмещать. Психотерапию и волонтерство.
Как ни странно, я заметил, что оно меня только уплотняет.
И мы точно сможем пробовать входить в важные для вас процессы. Открыть/Комментировать

2022-04-22 21:58:45 Сегодня, уже говорят очень много отдельных терапевтов и психологов.
Очень.
Сообщества продолжают молчат.

Всё это подло, мерзко, скользко.
Сегодня, наконец-то закон Украины, назвал это преступлением.
Лучше позже…
Вы, все, давно знаете и уже говорите вслух, что причина этого молчания, это деньги.
И это очевидно.
Но, к сожалению, деньги, это самая безобидная часть марлезонского балета под названием, обучающие психотерапевтические программы в Украине.

Нестерпимо и невероятно больно, что в ту ужасную цену, которую мы сегодня платим все, заложено и ваше молчание. Открыть/Комментировать

2022-04-22 21:58:45 Трудно ли быть Богом?

Что сделала, помимо всего прочего, война?
Взломала код инструмента под названием психотерапия.
На всём постсоветском пространстве.
Этический, человеческий, профессиональный.
Инструмент оказался фейком.
В россии, практически полностью.
И, частично, в Украине.

Сегодня факт, что российские обучающие психотерапевтические сообщества, все и без исключения, приняли правила игры людоедов.
Здесь всё достаточно ясно.

Сочувствие, сопереживание, искреннее присутствие, способность обнаружить себя в реальности и принять это как данность, вся эта правильная и крайне необходимая, красота оказалась напрочь недоступной опцией для ужасающего большинства людей называющих себя психотерапевтами.
Они, мессии, они полубоги, они всегда над схваткой.
Они не на земле.
Они потеряли связь с ней.
Стало быть и с людьми на ней.
И стало быть с их болью.
С человеческим.
Стало быть с собой.

«Я выбираю живой контакт конкретных людей».
Сегодня это лицемерное, нечестное и преступное заявление.
По сути, "мне плевать", говорит российское психотерапевтическое сообщество.

Нельзя стать предателем и трусом, в один миг.
Для этого должны сложиться ряд множества факторов.
Внутри и вне человека.
Должна произойти работа. Многолетняя.
Или её отсутсвие.
Или её видимость для себя.
Или ошибочное определение работы.
Это фундамент трагедии.

Нельзя бегать от реальности, плыть по течению, быть над схваткой, играть в суперрефлексирующую интеллигенцию божественного левела, когда вокруг тебя откровенная ложь, невежество, грязь и низость.
Нельзя.
Потому что, вдруг, ты проснешься рядом с отмороженным долбоебом.
Рано утром.
Когда будут бомбить Киев.
И вдруг окажется, что у отморозка свои правила.
И законы начинают диктовать невежество, грязь и низость.
Они так усиленно этого не замечали и так долго от этого бегали, что сами стали неотъемлемой частью.
Невежества, грязи и низости.

Человек, отказывающийся принять на себя ответственность за свою собственную жизнь, рано или поздно становится заложником внешних обстоятельств.
И можно пройти и сквозь это.
Но, для этого надо быть Франклом.
Да и Бог с ними, со всеми.

Страшно другое.
Вот эти ребята, с момента рождения независимой Украины и вплоть до 24 февраля 2022 года, являлись архитекторами украинской психотерапии.

Когда в 90 х годах, союз рухнул, и в его осколки хлынули потоки зарубежных мастеров психотерапии, на это предложение сразу появился огромный спрос у изголодавшегося по творчеству и свободе человека.
И сразу же нашлись ушлые ребятки, сумевшие поставить на поток распаковку эмпатии, внутренней свободы и любви к себе.
Пачками, как горячие пирожки, начали выдавать на гора специалистов.
Много. Дорого. И быстро.
Многим пришлось по вкусу.
Сам принцип психотерапии нивелировался уже на корню.
Ещё в процессе обучения.
Я даже могу предположить, что намерения у них были самые светлые.
В начале.

Теперь попробуйте представить кого, как и каким образом, в профессиональном плане, вырастили в Украине представители этих сообществ, полностью монополизирующие украинское психотерапевтическое поле, с позволения самих украинцев.

Например, практически все украинские обучающие гештальт сообщества, были основаны либо россиянами, либо украинцами в коллаборации с российскими терапевтами, либо их отколовшимися учениками.
С теми самыми россиянами, которые «над», которые «вне».

Результат мы , сегодня, наблюдаем воочию.
Даже украиноговорящие психотерапевты, глубокозападники, никогда и нигде, не поднимали тему о войне с россией, начавшуюся в 2014 году.
И очень активно взаимодействовали в это время со своими российскими коллегами.
И в оккупированном Крыму.
И в самой россии.
И даже, приглашая читать лекции украинским студентам, открытых российских шовинистов.

Нет-нет, про шовинизм все знали.
Знали все.
Все негодовали в приватных беседах.
Многие осуждали пламенным горячим шёпотом.
И, продолжали идти сотрудничать.

Очень не многие говорили об этом открыто и вслух.
И вмиг попадали в молчаливую опалу.

Украинские обучающие психотерапевтические сообщества, продолжают молчать и сейчас.

Продолжение ниже Открыть/Комментировать

2022-04-15 18:50:55 Мои мозг, тело и чувства, сегодня очень однозначны, двухцветны и тоннельны.
И эта однозначность сейчас меня сохраняет.
Сложносочинённые и многоуровневые переживания мне сегодня не даны.
И слава богу.

Вчера я радовался убитой,в Чёрном море, москве.
Сегодня радуюсь тоже.
Радуюсь тому, что мне подвластно радоваться остановленному злу.

В мирное время много писал про здоровую агрессию и умение ею управлять.
Большинство из вас это не принимало и отторгало.
Сегодня, в это черно-белое время, её необходимое наличие, для всех нас, надеюсь уже не вызывает никаких сомнений.

Сегодня, смерть пришедшего убить тебя, это необходимое условие для твоего выживания.
Это сложно впустить в себя, ещё сложнее сделать.
Это кажется невозможным.
Но парадигма толерантного мышления разбивается вдребезги, когда к твоему затылку приставлено дуло автомата.
И хорошо, если в меня вшито моё собственное позволение на адекватный ответ.
И беда случится, если в этот момент я буду философствовать и взывать к милосердию.
Есть время разбрасывать камни и есть время их собирать.

Психика человека, сегодня стоит перед жестким выбором.
Жизнь или смерть.
И если она выбирает жизнь, то, она должна быть готова за эту жизнь драться.
Любыми доступными для неё средствами.

Это здоровая реакция, здорового организма.
Сегодня это так.
Завтра будет по другому.
Хотя, так должно быть всегда.
В мирное время способы другие.
И инструменты.
Схема та же.

PS.

Я, сегодня, вдруг подумал про моих клиентов мужчин, с которыми я работал до полномасштабной войны.

Никто, ни один из них не остался в стороне от этой беды.
Многие из них воюют.
Многие обеспечивают им тыл.

Как-то мои мужчины, не зная друг друга, закольцевались в один круг.
Практически со всеми с ними я на связи.
Так или иначе.
Пишу и звоню, я.
Волнуюсь. И интересуюсь как они.
Пишут и звонят, они.
Волнуются и интересуются.
-Как ты?
-Норм.
-Как твои?
-В безопасности.
-Береги себя.
-Ты тоже.
-Обнял
-Обнял

И это, какой-то другой, высший, уровень взаимоотношений.
И плевать, я в этой ситуации хотел на терапевтическую позицию.
Не знаю, видимо, я, хуевый психотерапевт.
Но, мне, как оказалось, достаточно, быть просто не равнодушным человеком.
И я радуюсь, тому, что капля меня, остаётся в каждом из вас.


И я верю, что я со всеми вами встречусь после войны.
С живыми и здоровыми.
И вот тогда, мы будем пробовать возвращать, друг другу, нашу многоуровневую чувствительность.
А, пока это опасно.
Пока, не время. Открыть/Комментировать

2022-04-13 15:47:54 Самая важная новость на сегодня.

В Мариуполе подразделение 36-й отдельной бригады морской пехоты им. контрадмирала Белинского смогло прорваться из окружения врага.
И соединиться с полком «Азов».

Выйти удалось нескольким сотням морских пехотинцев, в том числе и раненым.

Они его не возьмут.
Никогда.
Покалечат, закатуют, распахают, изувечат, убьют.
Но не возьмут. Открыть/Комментировать