При всех вводных, я чувак достаточно ровный. И достаточно миро | Записки изнутри

При всех вводных, я чувак достаточно ровный. И достаточно миролюбивый. Да и то, чем я занимаюсь из этой же корзинки.
Даже сейчас.

Но прошла весна, которую я не заметил. Проходит жизнь, которую я, всё же, стараюсь замечать.
Даже здесь. Даже сейчас.
У меня, наверное, получается.
Во всяком случае я живу этой надеждой.
Но так или иначе я ловлю себя на том что её не будет.
Той которая была.
Я не знаю как это объяснить словами.

Тело ноет. Оно знает.
Люди. Истории, с которыми я сталкиваюсь поселяются в нём разными частями.
Прожить это возможно. Но до конца не получается.
Вроде всё норм.
Поддержка со всех сторон. В том числе и профессиональная. Но… Но…

Людей не вернёшь. Улыбки, те что были, уже не вернёшь. И не вернёшь у выживших лёгкости. Радости присутствия.

Я часто слышу: «Лучше бы они меня тогда убили».
И это очень страшно слышать от живых людей.
Особенно от женщин. От детей это слышать не возможно.
Я слушаю и одновременно перестаю слышать, но тело не даёт оглохнуть.
Лучше бы оглохло и оно, в какой-то момент думаю я.
Мне страшно и в тоже время я очень рад, что оно живёт и слышит.
И плачет вместе с ними. Живущими и выжившими.
С их мегатоннами невывозимой боли.

Мне звонят друзья. Из самых адских боевых точек.
И те которых знаю давно и те с которыми ни разу не виделся лично. И так бывает в этой жизни.
Где бы я ни был, я всегда отвечаю на звонок.
У воюющих мужчин это происходит совсем по другому:
-Привет, брат. Ничего не подумай, ничего не случилось, у меня всё хорошо.
Просто решил узнать как ты.

Просто позвонить в три ночи он решил, находясь под Северодонецком. Узнать, как я.
Я улыбаюсь в трубку и невероятно ему благодарен за этот звонок.
И я понимаю, как ему там сейчас.
И что просто так, оттуда не звонят среди ночи.
Да и среди дня не звонят. Сейчас нет ничего «просто так».
И что он ничего мне сейчас не скажет.
Про своё хуёво.
И мы с ним говорим до семи утра.
Как бы ни о чём, но в тоже время невероятно о многом.
И я его люблю безмерно. Молча. В трубку.

В месте где я сейчас нахожусь, по сравнению с ними, я на курорте. Только вот после десяти не могу уснуть и научился передвигаться по своему помещению, как летучая мышь, без света, так, чтобы не сработал ни один фотоэлемент, который автоматически включает свет в помещении.
Я их уже по имени называю. Говорю, дружочек я сейчас встану, а ты мне поможешь и не будешь заниматься херней.
Потому, что выключится он только через тридцать секунд. А это очень много.

А ещё я заметил, что мне стыдно сейчас просить денег за свою работу.
Даже у людей, которые могут себе позволить. Их у меня много. Целых четыре.

Все остальные всецело работают на войну.
И я работаю с ними. Нет, скорее я с ними живу. Живу этой гребаной войной.
Потому, что если ей не жить сегодня, то не случится ничего хорошего.
Ни завтра, ни послезавтра. Ни через пять лет.

Какой же, адскийпиздец мы сотворили, люди.

С днём защиты детей нас всех.
Не смогли, похоже