Pan Meditat

2021-09-28 09:40:42 Вышел второй эпизод подкаста "Антропоген". Он посвящен тому, что такое капиталистический искусственный интеллект и машинное обучение, станут ли они новым электричеством, кто контролирует индустрию искусственного интеллекта, кому принадлежит «облако», и почему благодаря искусственному интеллекту капитал становится автономным.

Этот эпизод об искусственном интеллекте в цифровом капитализме записан по мотивам книги «Нечеловеческая сила» (Inhuman Power), вышедшей в британском независимом издательстве Плюто Прэсс (Pluto Press) в 2019 году. У книги трое соавторов: Ник Дайер-Уитфорд, Атле Миккола Кьёсен и Джеймс Стейнхофф.

https://soundcloud.app.goo.gl/BWtFK Открыть/Комментировать

2021-09-27 16:02:59 Подходит к концу 10-летняя драма переноса в юникод уязвимого языка с оригинальным алфавитом тулу, на котором говорят около 2 миллионов человек. Если звучит сложно, то благодаря юникоду на ваших устройствах корректно отображаются эмодзи и прочие символы.

Индийское правительство не признает язык государственным (а таких в стране 23) несмотря на то, что он преподается в школах на юге страны и считается одним из старейших языков региона — по некоторым оценкам, ему уже больше 2000 лет. В письме носители чаще всего используют более простую письменность каннада, соответствующую наиболее распространенному южному наречию. Текст на тулу при этом выглядит как «цепь жемчужин», в которой сочетания двух любых символов могут иметь по три-четыре варианта с разными значениями. Сейчас процесс создания электронного шрифта продвигается силами одного человека — дизайнера шрифтов Ваишнави Мурти. Она увидела свой первый текст на тулу в 5 лет, прочитав дневники деда. Она начала работу над начертанием первых символов еще в самом начале нулевых, и до сих пор сталкивается с техническими и юридическими проблемами. Компьютеры и гаджеты в целом заточены под романский алфавит, поэтому более сложную письменность с лигатурами сложнее адаптировать для цифры. Стандарт юникода требует разбиения языка на пронумерованные базовые формы для кодирования и последующего распознавания устройствами — на эту упаковку тулу-тигалари в границы юникода и ушли последние 10 лет.

Правительственная организация Индии, отвечающая за сохранение языков, предлагает идти по пути максимального упрощения, Мурти пытается передать всю сложность языка и выдвигает Консорциуму Юникода контрпредложение. Это лингвистическое противостояние отражает множество проблем на пути языков к юникоду — Индия в этом отношении остается одной из наиболее горячих точек. Например, к старой письменности пришлось добавить несколько новых символов для обозначения звуков, появившихся в современных диалектах; грамматику и структуру тулу в варианте академиков упростили и сделали ближе к каннада. Автором этих решений стал 62-летний исследователь Паванаджа (U.B. Pavanaja), выступающий от лица той самой правительственной академии. Ни одно из этих решений не устроило Мурти, и консенсуса по этому вопросу не предвидится. Так конфликт вокруг представления языка в юникоде приобрел идеологическое измерение: зачем вообще переносить умирающий язык — ради практического удобства носителей или для сохранения культурного кода? Скорее всего, в юникод будут перенесены оба варианта письменности.

P.S. По данным ЮНЕСКО, около 40% из 7000 языков прямо сейчас находятся под угрозой исчезновения. Один из основных способов их поддержания — оцифровка и добавление в библиотеку юникода. Открыть/Комментировать

2021-09-16 17:02:53 В абсурдной мокьюментари-короткометражке Brian and Charles человек живет с роботом — то веселится с ним, то терпит его, то выгоняет, то не может справиться с его потерей.

Есть что-то сугубо человеческое в способности одушевлять машину. Открыть/Комментировать

2021-09-13 18:07:06 Роберт Сапольски говорил, что все помнят, где они были в момент теракта 11 сентября 2001 года. Евгения Тимонова пишет, что тогда случился планетарный выброс норадрелина — из-за него у огромной части человечества появился общий рубец в памяти. Но с трудом осмысляют это событие не только люди, родившиеся, скажем, в 1996 году, но и те, кто 20 лет назад ходил по развалинам башен.

У многих пожарных и спасателей, добравшихся до места катастрофа раньше остальных, развилась сильная деменция. В статье TWP рассказывается о случае пожарного Рона Кирчнера, чьи проблемы с памятью достигли пика в 2014 году — некогда очень активный человек, легко маневрирующий пожарной машиной на оживленных улицах, теперь уже не мог припарковать машину на свободной стоянке. В 2009-м ему пришлось уйти с работы из-за астмы и поражения легких — еще одно последствие близости к руинам. Позже ему придется оставить и работу охранника из-за того, что он не мог справиться даже со смартфоном; на момент написания статьи любая прогулка дольше 15 минут оказывается непреодолимой ордалией. Лечащий врач сообщил семье Кирчнера, что мозг 52-летнего пациента на магнитной томографии выглядел так, словно принадлежал 82-летнему старику. 600 часов пребывания в разрушающемся Всемирном торговом центре состарили ум Кирчнера на 30 лет. Рон не помнит, кем он был, где работал, что он делал 11 сентября 2001 года и почему с ним говорят журналисты из американской газеты.

Когда рухнул ВТЦ, в воздух поднялись облака дыма, наполненного частицами стекла, асбеста, полихлорированными дифенилами, откладывающимися в жировой ткани и приводящими к «химическому СПИДу». У многих еще тогда диагностировали «ВТЦшный кашель», World Trade Center cough. Случай Кирчнера сильно выделяется глубиной поражения, но когнитивные исследования других спасателей и ликвидаторов последствий примерно того же возраста дают результаты значительно выше нормального распределения.

Помимо того, что это само по себе одно из самых трагичных событий начала века, оказывается, что есть у него и такое экзистенциально пагубное влияние. Подобные катастрофы делают кольцо коллективной памяти толще обычного, но только не для тех, кто был слишком близко. С другой стороны, постепенное угнетение и хронический стресс приводят к выработке кортизола, угнетающего память вместе с самим субъектом. Обратная сторона пластичности памяти заключается в зависимости от внешних условий и глобальных катастроф. Возможно, тоталитарные государства — царства амнезии, а память людей, близко переживших подобные потрясения, действительно задает вектор их восприятия в будущем, и это проводит границы между людьми менее осязаемые, но куда более глубокие. Открыть/Комментировать

2021-09-08 15:17:19 peeta Открыть/Комментировать

2021-09-07 17:50:05 В контексте темы сроков годности институтов и запланированного устаревания хочется вернуться к одной работе Йохана Хёйзинги. Обычно его вспоминают в связи с «Человеком играющим», но еще у него было занятное эссе «Культ жизни», входящее в собрание «Тени завтрашнего дня», где Хёйзинга сетует на культурный закат и различный декаданс европейского общества; на дворе был 1935 год.

Современное общество, по словам Йохана, не знает недостатка в удовольствии и защищенности (это высказывание скверно состарится ввиду Второй Мировой), и это приводит к тому, что жизнь становится ценной «сама по себе», как возможность для получения удовольствий и земных благ. Соответственно, любой значимый вопрос рано или поздно становится вопросом защиты жизни во имя получения человеком благ. Идеальная жизнь в таком ключе полна удовольствия и счастья, заключающегося в этой же оптике удовлетворением всех «потребностей». Сами потребности, как базовые, так и насаждаемые культурно, определяют этические ценности, а все, что не связано напрямую с достижением личного счастья — работа, ответственность и прочее — оказывается противопоставлено некоему идеальному образу счастливой жизни.

Здесь открываются две тенденции. Во-первых, сама жизнь для многих превращается в избегание смерти, в том числе через потребление. Во-вторых, дискуссию о любой, даже наиболее отдаленной от биологических потребностей вещи, легко сводится к «жизненно важной», потому что любая вещь может дарить наслаждение или отбирать его — вероятно, поэтому люди так горячо могут спорить о тронувших их музыке и сериалах, но не налогах. Большинство этических критериев в такой системе отношений, к тому же, имеют настолько богатую почву для толкования, что вроде бы понятные при слабом приближении ценности создают противоположные принципы, а также легко упрощаются до политических лозунгов в руках спекулянтов вроде «заботы о детях».

Размышление о смерти стигматизируется как путь к депрессии, патология мысленного потока человека, хотя кому как не ему осознавать весь масштаб своей конечности, причем не как отдельной особи, но всего вида. Хёйзинга списывает такое развитие событий на потерю ценности идеи «общего будущего», разделяемого многими, т.е. shared future. В эссе этому феномену придается религиозный оттенок, но рациональное зерно стоит искать в том, что смерть (или конечность) в мысленном поле человека выносится за горизонт, и чем область видимого/мыслимого становится уже, тем больше ресурсов человек склонен затратить на сохранение своей жизни. В этом отношении показательна разница между «философским принятием» смерти как факта в ранней истории человечества и разного рода изысканий в криогенике и подобных технологиях увеличения продолжительности жизни последнего полувека. Возможно, в этой траектории ощущаемый жизненно необходимым личный комфорт, поддерживаемый технологией, оказывается одним из катализаторов общего страдания (когда исключенная из комфортного порядка группа страдает сильнее, чем наслаждается жизнью условный CEO техногиганта с личным гольф-парком), а технологическая сингулярность будет не точкой возвышения вида, а точкой окончательного бостромского сползания в пропасть. Открыть/Комментировать

2021-09-03 16:15:29 Знаменитое платье, из-за цвета которого спорили в 2015 году (да, так давно), намекает на то, что наш мозг постоянно находится в состоянии «контролируемой галлюцинации». Во всяком случае, так пишут в MIT Technology Review.

Вам, возможно, повезло пропустить ожесточенные споры бело-золотой и черно-синей команд, но объяснение феномена заслуживает внимания: дело не в глазах, экранах или количестве рецепторов. На самом деле, одним людям казалось, что платье находится в тени, и поэтому мозг "вычитал" из палитры синий; другим казалось, что на платье падал прямой свет — исключался желтый цвет. То есть, картина мира в голове постоянно достраивается не только за счет сырых и ненадежных вводных, но также в результате подобных исключений и вычитаний. Так мы переживаем опыт «бытия собой» — в зависимости от способности мозга предсказывать и контролировать внутренние состояния тела; об этом у нейроученого Анила Сета есть любопытная книга Being You. Сет с коллегой Энди Кларком прорабатывают теорию контролируемых галлюцинаций, во многом подобную теории предиктивной обработки — мозг создает модели реальности и меняет их в зависимости от степени расхождения.

Мы не замечаем постоянных пересборок моделей вплоть до какого-то критического предела, но все наше восприятие по Сету — нейрональная фантазия, и реальностью мы называем пространство максимальной синхронности этих фантазий у большинства субъектов. В работе Сета, правда, остается белое пятно в лице «твердой проблемы сознания» — почему субъективный опыт вообще существует как некое свойство материального мира. Здесь просится темный поворот через вещи вроде теории интегрированной информации — можно считать, что потенциал к сознанию является фундаментальным свойством любой материи в принципе.

Но что это дает человеку?

Прежде всего, достаточно печальную перспективу наличия некоего временного «пика сознания». Где-то в вашей жизни наступает момент, когда вы предельно «являетесь собой» — мозг, венчающий хребет, смотрящий в реальность через интерфейс рецепторов и нейронов, движим химией нейромедиаторов. Как постоянно меняется наше тело, вырастая в размерах и усыхая, растет и усыхает наше сознание. На линии жизни человека можно найти точку предельности «бытия собой», где содержится его максимальный потенциал, при преодолении которого человек со временем все меньше сохраняет потенциал идентичности, начиная болезненно реагировать на растущую пропасть между миром и его моделями.

Натурфилософское прочтение аристотелевского закона движения позволяет взглянуть на эволюцию, скажем, птиц как развитие мировой хореографии летящих вперед тел — границы этого развития определены средой, и есть некое конечное число форм самых быстрых и опасных птиц, выраженных в органике способов движения. Не значит ли это, что человек содержит в себе последние формы движения и мышления в принципе, накопив в своем организме эволюционное наследие подобно тому, как дерево хранит историю в своих кольцах?

Спасительным и способным принести смысл существованию человека является способность создавать новые среды — как посредством архитектуры, так и через виртуализацию. Новые среды становятся почвой для новых форм движения и осмысления; петля производства сознания в будущем может затянуться на возможности строительства вселенных в подвалах и мегакомпьютеров с ИИ-напарниками для ношения в кармане. Но чем сильнее сознание человека колонизирует или переходит на аутсорс в область технологии, тем сильнее вопрос его собственного целеполагания как формы движения ума забивается в загоны рептильного мозга — с ростом возможности создания виртуальных реальностей, идеально подгоняемых под любую модель восприятия, атрофируется способность воспринимать и сознавать.

Разум (по крайней мере, человеческий) парадоксальным образом ограничивает себя сам, когда перестает испытывать необходимость адаптироваться и стирает контекст среды, позволивший ему появиться. Особое место, пожалуй, здесь имеет речь, которая имеет в рамках этого взгляда пограничный статус между способом движения и способом виртуализации; она тоже переживает процесс деградации. Открыть/Комментировать

2021-08-30 14:36:00 У MIT Technology Review закончился второй сезон подкаста In Machines We Trust, посвященный проблеме использования искусственного интеллекта при приеме на работу. У нас пока это все известно на уровне "бигдаты в Xsolla", но наверняка западные практики скоро будут адаптированы в большинстве компаний, если еще не.

ИИ для большого количества корпоративных работодателей сейчас выполняет функцию гейткипера, отслеживающего на собеседованиях неизвестное для претендента количество метрик неизвестным образом. Вероятность успешного прохождения через ИИ (к этапу общения с человеком) у соискателей с подходящими позициями в резюме в целом сползает к отметке в 40%. Машина заставляет проходить игроподобные и геймифицированные тесты, включая тетрис, задает вопросы в духе "вспомните ситуацию, когда вы..." и улавливает малейшие шероховатости в поведении, недостаток софт-скиллов — натуральный Войт-Кампф для людей. Особенно популярна у многих фирм игра с надуванием шариков на очки, в которой проверяется умение управлять рисками и оценивать ситуацию по ходу игры (шарики одного цвета лопаются быстрее, чем другие). Разработчики таких систем хвалятся, что им, например, достаточно 30 секунд живой речи, чтобы определить, подходит ли кандидат. Из аргументов в пользу такой автоматизации чаще всего упоминаются отсутствие ангажированности, прием на работу людей, на которых рекрутеры не обратили бы внимание, объем обработки.

Теперь важно не столько показать себя с лучшей стороны, сколько иметь подходящего цифрового двойника и хорошие профили в соцсетях. В плане оценки текста ИИ пока все еще работает как идеально обученный «эффективный идиот», так что шансы выше будут у кандидатов, описывающих себя простым языком и определенными словами с кучей цифр ("повысил производительность труда на 147,73%"). Сложный текст выбивается из идеальной модели и может помешать получению работы. Худшее для кандидатов состоит в том, что машина не дает никакого фидбэка, что именно стоит поменять.

Как этому противостоять

На собеседовании с ИИ некоторые соискатели стали использовать свои deepfake-копии, которые справляются лучше оригиналов (тут впору вспомнить жижековский анекдот про устройства и удовольствие от общения). Если не хватает каких-то навыков, требуемых для работы, их прописывают шрифтом фонового цвета — чаще всего белым. ИИ все равно считывает их, а рекрутер-человек полагается на работу машины и редко перепроверяет ее. В ходе экспериментов выяснилось, что совсем необязательно отвечать на вопросы во время тестов: уверенное чтение случайной вики-статьи на немецком дало соответствие в 73%, на китайском — 80%. Пользоваться готовыми распространенными шаблонами не стоит, так как они плохо парсятся ИИ, что дает те самые 40%. Еще полезно потренироваться на платформах вроде VMock — если вы скоро заканчиваете учебу, сейчас самое время. Еще советуют во время записи смотреть в камеру, не на экран. Такая физиогномика. Открыть/Комментировать

2021-08-30 11:19:47 В Quanta теперь появилась красивая анимированная «карта математики». Открыть/Комментировать

2021-08-27 10:30:40 Ваш мозг думает не так, как вы думаете

С таким заголовком в очередной статье Кванты рассказывают о последних сдвигах парадигм в изучении работы мозга. Мы, как и ученые прошлого столетия, привыкли представлять себе мозг как карту с незыблемыми границами функций — вот зона, отвечающая за зрение, вот зона для слуха, а вот гиппокамп, он отвечает за воспоминания. Изобилующий различными травмами и патологиями XX век предоставил ученым огромный простор для изучения связей между повреждениями мозга и нарушениями функций. Но выработанная до автоматизма привычка разделять все в таких закрытых границах, по мнению психолога Лизы Фельдман Баррет, сейчас скорее тормозит исследования. Между мышлением, чувствами, решениями, памятью, движением и бытовым опытом невозможно нарисовать исключающие границы — тезис Баррет подтверждает и нейроученый Дэвид Поппель.

То есть, зрительная кора действительно отвечает за зрение, а слуховая — за слух. Но роль гиппокампа по последним исследованиям выходит все дальше за пределы исключительной памяти — недавно обнаружилась связь между формированием памяти и метаболической регуляцией; для простых движений глаз мозг задействует около двух третей нейронов; дыхание активирует половину мозга. То, что еще недавно считали "шумом нейронной активности", судя по всему, оказывается частью сложной системы — практически любая информация, закодированная в мозгу, комбинируется с "переменными поведенческих состояний". Значительную часть нейронного "шума", сопутствующего зрительной активности, составляет информация о движении субъекта.

Например, во время "обучающих" испытаний на мышах доминировали именно двигательные импульсы. С каждой итерацией испытаний движения упорядочивались, и поначалу случайное подергивание усов в итоге оптимизировалось до некого минимума активности и закреплялось. Возможный вывод заключается в том, что между движением и принятием решений есть более тесная связь, чем мы привыкли думать, а наша жестикуляция потенциально может быть маркером принятия какого-либо решения.

В общем, неожиданно нейронауки столкнулись с проблемой наследия — сформировавшийся образ мозга поделен на части и регионы по принципу старых идей и концепций, имеющих границы куда более жесткие, чем у описываемых феноменов. В статье описывается пример Джозефа ЛеДу, известного как "первооткрывателя страха", описавшего работу амигдалы. Сам ЛеДу постоянно уточняет, что конкретно амигдала не связана со страхом — это лишь когнитивная интерпретация ситуации, и скорее страх можно "обнаружить" в префронтальной коре. Амигдала отвечает не за страх, а за распознавание и реакцию на угрозы, которые необязательно приводят к переживанию страха.

P.S. На тему нейрошума у Quanta есть еще одна хорошая статья, а коллега с дружественного канала уже и перевод сабжевой статьи выложил. Открыть/Комментировать