Роберт Сапольски говорил, что все помнят, где они были в момен | Pan Meditat
Роберт Сапольски говорил, что все помнят, где они были в момент теракта 11 сентября 2001 года. Евгения Тимонова пишет, что тогда случился планетарный выброс норадрелина — из-за него у огромной части человечества появился общий рубец в памяти. Но с трудом осмысляют это событие не только люди, родившиеся, скажем, в 1996 году, но и те, кто 20 лет назад ходил по развалинам башен.
У многих пожарных и спасателей, добравшихся до места катастрофа раньше остальных, развилась сильная деменция. В статье TWP рассказывается о случае пожарного Рона Кирчнера, чьи проблемы с памятью достигли пика в 2014 году — некогда очень активный человек, легко маневрирующий пожарной машиной на оживленных улицах, теперь уже не мог припарковать машину на свободной стоянке. В 2009-м ему пришлось уйти с работы из-за астмы и поражения легких — еще одно последствие близости к руинам. Позже ему придется оставить и работу охранника из-за того, что он не мог справиться даже со смартфоном; на момент написания статьи любая прогулка дольше 15 минут оказывается непреодолимой ордалией. Лечащий врач сообщил семье Кирчнера, что мозг 52-летнего пациента на магнитной томографии выглядел так, словно принадлежал 82-летнему старику. 600 часов пребывания в разрушающемся Всемирном торговом центре состарили ум Кирчнера на 30 лет. Рон не помнит, кем он был, где работал, что он делал 11 сентября 2001 года и почему с ним говорят журналисты из американской газеты.
Когда рухнул ВТЦ, в воздух поднялись облака дыма, наполненного частицами стекла, асбеста, полихлорированными дифенилами, откладывающимися в жировой ткани и приводящими к «химическому СПИДу». У многих еще тогда диагностировали «ВТЦшный кашель», World Trade Center cough. Случай Кирчнера сильно выделяется глубиной поражения, но когнитивные исследования других спасателей и ликвидаторов последствий примерно того же возраста дают результаты значительно выше нормального распределения.
Помимо того, что это само по себе одно из самых трагичных событий начала века, оказывается, что есть у него и такое экзистенциально пагубное влияние. Подобные катастрофы делают кольцо коллективной памяти толще обычного, но только не для тех, кто был слишком близко. С другой стороны, постепенное угнетение и хронический стресс приводят к выработке кортизола, угнетающего память вместе с самим субъектом. Обратная сторона пластичности памяти заключается в зависимости от внешних условий и глобальных катастроф. Возможно, тоталитарные государства — царства амнезии, а память людей, близко переживших подобные потрясения, действительно задает вектор их восприятия в будущем, и это проводит границы между людьми менее осязаемые, но куда более глубокие.
