Beshley

2022-07-19 12:19:49 Еженедельные колонки Валерии Ильиничны, часто посвящённые годовщинам больших событий или юбилеям великих писателей, ещё после войны с Грузией в 2008 году предупреждали про затаившуюся, больную амбицию по восстановлению СССР, грядущий захват Крыма и войну на Востоке Украины — за годы до случившихся трагедий. Нам казалось, что Валерия Ильинична нелепо караулит призрак коммунизма, а она мудро готовила нас к зомби-апокалипсису. Мне жаль, что мы её не слышали. Но что бы мы сделали, поверив ей?

Ещё одной — уже очень личной — потерей для меня был уход Юлии Валерьевны Власовой 12 июля 2021 года. Как же она хотела моего счастья! Как она мне его обещала! «Вам нравятся мужчины-фейерверки, — выговаривала мне ЮВ, глубоко внедрившаяся в мягкое велюровое кресло в своём кабинете, расположенном в комнате самой обычной московской квартиры на площади Борьбы (где же ещё могла сидеть ЮВ, боровшаяся с самым страшным людским врагом — внутренним несчастьем), которую она снимала с ещё одной терапевткой. — А солнце светит, его не видно! Выбирайте людей как солнце. Ищите тихой, не тревожащей вас любви».

Я выбрала и нашла: и не только мой муж — каждый человек, бывший с нами в Грузии в эти дни, светил как солнце. Но ЮВ не успела увидеть триумфа нашей работы. Она говорила: «Когда вы полюбите, я вас отпущу». Ей пришлось отпустить меня сильно раньше, и я скучаю по ней. Незадолго до смерти она уже ощущала присутствие страшной беды и писала мне, что с людьми происходят ужасные искажения: она мнительно подмечала признаки озлобления и глухой, кирпичной черствости — нехарактерные для спокойного времени. Что бы ЮВ сказала сейчас? Как бы она встретила начало войны? Я хочу и не могу этого представить.

Сейчас я могу представлять только прошлое и уже случившееся, будущее неясно для нас.

Я оглядываюсь и вижу большой, интересный путь — свой. Ещё год назад, доедая с Закиром торт, испечённый Соней, я грустила о своей странной, ни во что не оформленной жизни, а всё пройденное и пережитое казалось мне одним, очень длинным несчастьем.

«Какая хорошая дорога! — восклицал водитель-грузин, пока мы тряслись в его минивэне по проселочным ухабам, среди искрящихся зелёных полей и горящих цветов, на пути к озеру Базалети и свадебному столу. — Жаль только асфальта нет!»

Нет, не жаль! Открыть/Комментировать

2022-07-19 12:19:49  Но каждый человек, встреченный нами, и каждое событие этих дней — всё говорило, что мы поступаем правильно, разрешив себе жить полной мерой: пугаться, когда становится страшно, плакать, когда нам больно, помогать, если больно и страшно другим, бороться, когда есть силы, и радоваться, даже если радость приходит во время войны. Когда дорогу во дворец бракосочетаний нам перекрыл катафалк, я совершенно не удивилась, услышав, что это к счастью.

Наша церемония прошла на грузинском языке, а за нашим свадебным столом пели грузинские песни. «Почему вы не говорите на русском? — настойчиво спрашивала работница нотариальной конторы, куда мы принесли документы. — Почему?» Мы вошли, задавая вопросы на английском.

Потому что давно живем за границей? Потому что Грузия — страна со своим языком? Потому что империя распахнула зловонные объятия, и мы гоним этот труп прочь? Оттого что в душе своей мы стыдимся его родства.

Мы были в Национальном музее Грузии и помимо старых кривых монет, сверкающих кубков, древних украшений, резного оружия и раскрошенных своим временем, склеенных заново и бестактно выставленных на всеобщее обозрение черепов первых людей — мы видели выставку, посвящённую годам Советской оккупации: её расстрельные вагоны, её расстрельные списки, её тюремные двери и фотографии её жертв. Экспозиция невосполнимого ущерба, не забытого горя, не признанного и не осуждённого зла — которое всё живет, и дышит, и мучается от пожирающего голода, и потому требует новых жертв.

Когда абзацами выше я написала, что мы никуда не бежали, то имела в виду лишь себя и — теперь уже — своего мужа. Наши друзья, вырвавшиеся к этой зелени, пряностям, музыке, полноводной Мтквари и веселым холмам из бетонной, ослепшей Москвы, признавались, что вместе с приглашением на свадьбу получили и приглашение к радости — разрешённой, оправданной и разумной. Когда дни в Тбилиси закончатся, им придётся вернуться в нашу родную страну, любить которую теперь приходится как душевнобольного родственника. И если не любить, то терпеть. Однако они могут вернуться.

Среди нас были и те, кому возвращение заказано. Мой добрый друг, профессор Олег Лекманов и его супруга, моя близкая подруга Аня — этим летом живут в Мцхете, и ещё не знают, где они будут осенью, зимой и в следующем году. Олег вышел на площадь в первый же день войны и с тех пор не молчал ни дня. Его имя полощут на всех федеральных каналах. Я не могла быть рядом при рождении их сына Романа, потому что нас разделила пандемия. Но кто бы мог подумать, что мы встретимся в Грузии, куда я приеду выходить замуж, и где Аня с Олегом и щекастым Ромкой теперь живут в маленьком домике, со всех сторон окружённые виноградом, зелёным инжиром и заботой своего хозяина Гии.

На другой день после свадьбы мы приехали в Мцхету, и Олег показал нам собор Светицховели, где тем же утром крестили испуганного, наплакавшегося Ромку: мы рассматривали в бинокль фреску святого Христофора, изображённого с головой собаки, старательно обходили могильные плиты князей и среди них — актёра, сценариста, поэта Петра Грузинского — автора стихов к песне «Чито-гврито» из фильма «Мимино» (об этом нам рассказал Олег). На выходе из собора я зазевавшись уперлась в высокого старца в чёрных одеждах, который тут же начертил мне на лбу масленный крест и велел писать списки за здравие и за упокой, всучив две бумажки. «Вот он Ромку сегодня крестил», — шепнул мне Олег. Испугавшись грозного старца не меньше Ромки, я чуть было не спутала между мирами живых и мертвых всех своих родственников — и без того людей замысловатой судьбы.

И сейчас уже понимаю, что забыла упомянуть два имени, в эти дни особенно важные для меня. Моя свадьба случилась 12 июля, и 12 июля 2014 года из жизни ушла Валерия Ильинична Новодворская, с которой мне посчастливилось работать в журнале The New Times. Тут и там я вижу её цитаты в твитере — их теперь постят люди часто сильно моложе меня. Но десять лет назад мы хихикали на планерках под её мрачные предсказания. Открыть/Комментировать

2022-07-19 12:19:48 Наверное, эссе

В мой день рождения Соня, оставшаяся в Праге, напомнила, как отмечали мы в прошлый раз: я забронировала столик на троих в ресторане бельгийской кухни, и хотя мне нельзя было пить алкоголь, взяла маргариту; Закир тогда опоздал и прибежал с купоном в магазин посуды, а Соня долго о чем-то шепталась с официантом — в конце ужина нам вынесли торт, который она испекла. Потом мы с Закиром доедали его вдвоём на набережной Влтавы, пока Прага держала на шпилях наступающую темноту и острую крошку звёзд.

Я тогда лечилась от депрессии, и ранящую тьму от меня отгоняли таблетки. И Соня. И Закир. И немногие близкие, кто мог быть со мною рядом. Мы жили во времена пандемии, подолгу сидели взаперти и не уставали поражаться, как в двадцать первом столетии такое количество жизней смогла унести болезнь, как быстро мы смирились с утратой свободы передвижения, ростом цен и потерей доходов, как все мы оказались во власти своей уязвимости и ничтожности. Тогда мы ещё не знали, что куда хуже оказаться во власти ёбнутости, ебанутости и ебанатства.

Ещё в тот день я получила букет цветов. От человека, которого я никогда не видела. И который спустя год станет моим мужем.

Соня и Закир не могли быть рядом теперь. Но сквозь ограничения военного времени на мой день рождения и на мою свадьбу в Тбилиси приехали люди, которых я не могла увидеть годами. Настя сказала, что на мою свадьбу она бы дошла и пешком. Карина перенесла с собой в Грузию свои неподъемные проекты и благословляла меня в перерывах между сделками и переговорами. Маша мужественно преодолела тревожность и страхи перед полётом. И моя мама — моя никогда никуда не летавшая одна мама — не только долетела до Еревана, но ещё мчалась ко мне через горы, жару и межгосударственные границы на машине.

Каждому из нас в эти дни пришлось проложить маршруты, о которых мы никогда не думали. Сколько раз звал меня в Грузию друг Зураб, уехавший из Москвы после оккупации Крыма, но могла ли я представить, что буду сидеть в одном из его тбилисских баров за день до собственной свадьбы? Что подруги, хихикая и интригуя, поведут меня в серные бани? Что у меня будет грузинское платье и атласные туфли в стразах? Что у меня вдруг появится столько родственников? Что я буду счастлива?

Что я буду счастлива во время войны.

Если вы думали, что наш праздник произошёл в Грузии, как происходит конь в вакууме, — то вы ошибались. Война не оставила нас, и мы про неё не забыли. В наш последний тбилисский день Россия уничтожила ракетным ударом в Виннице 25 человек, среди них — троих детей. Десятки человек оказались в больнице. Говорят, что к военным сводкам можно привыкнуть. Я не могу. Но мне дана возможность не противопоставлять своё счастье горю, а жизнь — смерти: наша цельность теперь такова, что радоваться и горевать мы учимся ежесекундно, отдавая должное моменту, событию, людям, себе — так радуются и горюют дети, ещё не способные изменить под себя реальность, находящиеся во власти превосходящих их сил.

Теперь эта сила — война.

Хозяйка студии, оформлявшая нам пикник на горе рядом с монастырем Табори, а затем и свадебный стол на берегу озера Базалети, — украинка Саша, давно живущая в Тбилиси. В родной стране у неё остались родственники и друзья. Маша, делавшая мне причёску в свадебный день, приехала в Грузию кататься на лыжах в феврале, да так и осталась вместе со всей семьёй — она жила в Киеве. Алина, которая делала мне макияж, — выехала из Мариуполя. Что сказать, когда звучит слово «Мариуполь»? Я набрала воздуха и…замолчала.
— По крайней мере здесь есть работа, — говорили они, заметив моё смятение. — Грузия нас поддерживает, люди нам помогают.

Грузия поддержала и нас — никуда не бегущих, не искавших спасения, разве что немного растерянных, не уверенных в правильности своих слов, действий и представлений о жизни. Открыть/Комментировать

2022-06-23 00:33:12 Коллега рассказывала сегодня, как ездила в Киев. Я помню, как она рвалась домой, как важно ей было увидеть близких и свой выстоявший город, войти в свою квартиру и лечь в свою кровать. И вот она уже съездила, и вернулась совсем другая — воодушевленная, с большой надеждой, нет, верой, что скоро сможет поехать домой насовсем (наша редакция вывезла Киевское бюро незадолго до начала войны).

Меня дернуло изнутри на рассказе о железной дроге — часть путей была повреждена, и поезд долго стоял. Я представила себя в застывшем поезде, его неподвижное окно и бегущее впереди состава ощущение возвращения. Я вдруг представила это чувство — желание вернуться. Такое сильное, что разбитые войной пути — только временное препятствие, а не пугающая подробность. Я представила, что мне жаль свою покалеченную дорогу. Что я люблю свой город. Что я еду домой.

Я, конечно, ничего не могу представить. Жалкие проекции. Но во мне есть тоска по отнятому дому, который как будто никогда и не был совсем моим: я словно всегда знала, что в России ничто никогда не будет совсем моим — что всё у меня могут забрать. Я как будто с этим знанием родилась.

Рассказ другого человека о радости возвращения в дом, избавленный от угрозы (пусть и не окончательно), выбросил меня в ту фантазию, где я испытываю любовь, а не страх, воодушевление, а не тревогу.

Мне было так хорошо эти несколько секунд.

Я устала бояться возвращения. Открыть/Комментировать

2022-06-21 00:51:19 Я не хотела смотреть фильм Андрея Лошака «Разрыв связи», но включила на пять минут, а потом не смогла выключить. Ничего там особенного: все аргументы с обеих сторон каждому из нас прекрасно известны.

Мы знаем, что скажет противник войны: что нельзя убивать людей и разрушать города, повинуясь фантазиям, что никому эта война не приносит освобождение, а несёт одно горе, что на Россию никто не нападал и нападением не грозил, что российские войска убивают и насилуют мирных жителей. И мы знаем, что скажут сторонники президента России: что президенту виднее, что в Украине живут нацисты, что Запад хочет уничтожить Россию руками украинцев, а украинцы бомбят свои города и расстреливают своих же граждан, что Россия живет очень плохо, паршиво и бедно, но страшно духовно, и поэтому ей все завидуют.

Содержание этих аргументов не так важно и уже мало что даёт.

Но посмотрите на эти семьи. Семью, в которой брат говорит: «Да, Харьков, где живет моя сестра, бомбили, но она дура и не хочет ничего понимать». Семью, в которой муж и жена давно разошлись по разным комнатам и сходятся лишь в коридоре, чтобы обвинить друг друга в узколобости: она считает его жертвой российской пропаганды, а он её — западной. Семью, в которой мать звонит сыну и говорит: «Ну здравствуй, фашист».

А эта сцена за праздничным столом, где сидят четыре российские бабульки, и одна говорит: «У меня внучка в Киеве. Ненавидит русских». И сожалеет, что внучка ненавидит. А что внучку могли разбомбить в этом Киеве — пусть даже самую глупую, отравленную украинской пропагандой, но, господи, родную внучку — старушка об этом не говорит. Не это самое страшное в её мире.

Каждый из нас может заблуждаться. Каждый может стать жертвой дезинформации. Не каждый, но многие могут увлечься опасной идеей. Это давно не вызывает во мне упрёков: я столько раз заблуждалась, терялась, верила Бог знает во что сама. На ошибках ведь учатся, так?

Но то, что мы видим сейчас: когда за инаковость, за отличие, за неприятный выбор — одни люди перестают видеть в других людях бесценную жизнь. Чему можно научиться на такой ошибке? Тому, что убивать за выбор другого пути — нельзя? Вдруг придти к этой мысли к 40, 60, 75 годам?

«Моя мама — самый добрый человек на свете», — говорит одна из героинь о матери, которая поддерживает войну. Никто из этих героев не выглядит людоедом.

Но безжалостность добрых людей движет танки. Открыть/Комментировать

2022-06-09 00:17:16 В Прагу приехала Ольга Романова с презентацией своей книги «Протокол». Ольга Евгеньевна преподавала у меня в Вышке, и я даже писала у неё курсовую по конвергентным редакциям (так и не поняла, что это за херь, но подозреваю, что я в такой редакции теперь и работаю). Конечно, пришла её повидать. А она говорит:
— Вы жениха-то своего берегите. Я за него беспокоюсь!

Оказалось, она почему-то решила, что всем остальным мужикам я просто откусывала головы.

Что ж, как говорила моя первая психоложка (psycholožka): «Жаль, что в юности рядом с вами не было мудрой женщины. Она бы подсказала, что с ними делать». Открыть/Комментировать

2022-06-03 18:22:44 100 дней войны. Вы еще спрашиваете, как дальше жить?

Я нет.

И не потому, что знаю ответ. Просто я прожила эти сто дней, и этого вопроса для меня больше не существует. Оказалось, что если жизнь есть, то она… живется.

В йога-студии, куда я хожу, в начале марта появилась новая преподавательница: выехала из атакованного Киева, добралась до Праги и сразу вышла на работу. Работает в нескольких студиях. Онлайн-занятия проводит по киевскому времени — хотя клиенты ее теперь разбросаны по всему миру.

Моя знакомая швея Маша, которая первые недели войны скрывалась с семьей в лесах Черниговской области, где люди организовали небольшую коммуну, отправилась в Киев. Из Праги она везет Канадскую визу — себе и ребенку, и ноутбук — подарок от Кати, сотрудницы Майкрософт, приехавшей в Чехию из США. Компьютера у Маши никогда не было, а теперь нужен: она учится на дизайнера. Катя же ехала в отпуск, но не с пустыми руками — знала, что и в Праге найдется, кому помочь. Так две истории соединились.

Мама и дочка — одесситки, жившие у нас в марте — учатся и работают в Австрии. В мае нам удалось передать ноутбук и для них.

Еще одна постоялица нашей квартиры, юристка Вика, пережившая две недели в Богдановке, ищет работу в Европе: пробовала вернуться в Украину, но в Киеве у нее поднимается тревога и нет сна. Проходит собеседования, рассылает резюме. Держим пальцы, чтобы приехала в Прагу.

Желания и возможности находят друг друга. Если жизнь есть, пусть даже разрушенная, ее можно выстроить. Не отстроить заново, не восстановить, именно выстроить. Когда крышу снесло снарядом, окна выбили, вещи украли — разве можно собрать старый дом? Можно собрать уцелевшее и построить новый. Так в городах Италии камни опрокинутых храмов и погибших городов использовали в новых постройках. Так и сейчас: люди берут, что осталось, и живут дальше.

Я смотрю на них и вижу, как они проходят испытания, невообразимые для меня, берут опыт, о котором мне жутко думать, и встраивают его в новый фундамент. Я не спрашиваю, как дальше жить мне и моей семье, потому что я вижу, как живут, потеряв все имущество, планы, деньги, потеряв сон и получив кошмары. Живут, и улыбаются мне, и желают хорошего дня, и обучают меня йоге, и говорят, что все будет в порядке.

Я только не представляю, как живут те, кто потерял под обстрелами родителей, к кому не вернулись с линии фронта мужья, кто хоронил во дворах друзей и соседей, и у кого отняли детей. Те, кого изнасиловали. И я не буду писать об их жизни, потому что не видела ее своими глазами. Я могу лишь смотреть видео, на которых они показывают могилы в своих дворах, на которых они плачут, проклинают или смотрят ТЕМ взглядом — который я боюсь встретить. Я могу лишь репостить материалы о них в соцсетях и участвовать в подготовке сюжетов. Мне не доводилось лично оказывать помощь таким пострадавшим. Но я помню и думаю о них. Каждый день.

И разве могу я теперь написать, что не знаю, как дальше жить, когда на третий месяц войны мы поехали в отпуск?

Поехали, о чем бы я там ни думала каждый день. Открыть/Комментировать

2022-05-29 12:33:18 Открыть/Комментировать

2022-05-29 12:32:14 Самым сильным культурным впечатлением прошедших двух недель стала не жопа Геркулеса в Археологическом музее Неаполя, не хлипкий фуникулёр острова Капри, не сохранившаяся в Помпеях мозаика борделя, не керамические лимоны Сорренто, не серпантины Амальфи, не бриошь с банановым кремом на молочной ферме под Пестумом, не выдолбленная в скале Матера, не утопающий в цветах белоснежный Локоротондо, не тарелка мидий размером со щит Персея в Бриндизи, не съемки итальянского кино на улицах покрытого трещинами Таранто, не бургер с осьминогами в… да какая разница.

Самое сильное культурное впечатление в прошедшей поездке оставили две женщины города Бари.

Когда мы, изгнанные из местного музея за отсутствием респираторов, обратились к ним, сидящим в тени одного из домов, с просьбой о помощи, эти дамы — пышногрудые, громкие, в ярчайших помадах, звенящем золоте, а одна и вовсе в леопардовом платье — сначала порылись во всех своих многочисленных сумках, затем отдёрнули уличную занавеску, закрывающую вход в квартиру первого этажа, где обедали пастой люди, и потребовали от обедающих оказать нам помощь, но не обнаружив респираторов и там, задрали свои чересчур златовласые головы кверху и принялись кричать в небо, и кричали до тех пор, пока с балкона третьего этажа на бельевой верёвке нам не спустилось ведро.

В котором, конечно, лежали две маски.

Уже позже, обойдя музей древностей и похихикав над всеми тарелками, блюдами и кувшинами с голыми оранжевыми людьми, в магазинчике на одной из приморский улиц мы увидели керамические фигурки толстушек — большегрудых и большеруких, в разноцветных передниках, ярких платьях, непременно с едой или кактусами в руках. «Апулийская домохозяйка» — гласила надпись на карточке, прикреплённой на полках с фигурками: «Изображает типичную женщину Южной Италии, которая руководит домом и семейными делами, всюду распространяя тепло и любовь. Её мягкая, принимающая фигура дарит ощущение безопасности и домашнего тепла. Такие женщины являются удивительным и вдохновляющим примером знаменитой итальянской эмоциональности и темперамента».

Я хотела, было, сварливо заметить, что нигде не вижу изображений знаменитых апулийских мужчин — разве что, их символизирует вот эта вот фигурка осла! — и что типизация женщин как домохозяек в двадцать первом веке выглядит оскорбительной, а руководство домом и семейными делами — не что иное, как бремя, взваленное на женские плечи патриархальным обществом…но подумала, что апулийские женщины разберутся и без меня. По крайней мере, я бы на месте Господа спускала им в ведре всё, чего они ни попросят. Открыть/Комментировать

2022-05-28 16:58:21 Комментарии к неаполитанскому тексту можно оставлять под этим постом, если что. Я тестирую бот, и пока у меня всё выглядит криворуко. Если вдруг кто-нибудь сможет оказать посильную помощь в оформлении канала, буду очень благодарна. Если кто-нибудь готов оказать профессиональную помощь в оформлении канала, с радостью обговорю с вами условия Открыть/Комментировать