Записки технотеолога в миру

2021-12-04 07:26:13 3/12/2021

ясная морозная ночь, отчётливо видны Вега (на северо-востоке), Арктур (на востоке), Альдебаран (на западе), Процион, Бетельгейзе и Ригель (на юго-западе) ( +6). и только разноцветный мерцающий Сириус -- родина Карлхайнца Штокхаузена, -- не поднимающийся на этой широте высоко над горизонтом, загорожен бизнес-центром "Сенатор".

опыт объятий с котом ( +1). думаю о том, каковы были бы человечески пропорционированные коты-любовники: это породило бы целую литературу и кинематограф о бесконечной нежности ("я укрою тебя от снега хвостом") и внезапных жалящих предательствах ("мне нужно идти").

в столовой на Петроградке смотрю телепередачу о певице Ирине Салтыковой, родившейся в один день с Марксом ( ⇄ , +1): "уж я как-нибудь обойдусь без вас, / раз дело касается серых глаз". думаю о том, какого цвета были глаза у Маркса.

обсуждаем с Кочегаром символизм девятки ( =9, +1?).

к вечеру небо заволакивает ( −1), начинает падать некрупный снег. Юнгер в дневниках обосновывал поверье "разбитая посуда -- к счастью" тем, что распад жёсткой структуры высвобождает новые возможности; то же, думаю, и со снегом: небо, прежде монолитное, распадается на миллионы кристалликов и словно что-то обещает (неслучайно у нас над входом в учебку висел кумач с лозунгом "Метароссия, любовь, снег!").

поздно вечером под мостом Войны слушаем с ленинградским боевым товарищем-гидроинженером спидкор (всё начинается красноярским треком с выразительным названием "че нахуй?"). и тут он наконец возвращается к своему давешнему письму -- как победить Великую Трансформацию (она же Great Reset) при помощи теории плоской Земли. за проектом Трансформации, как мы знаем, стоят банкиры-глобалисты, типа Аттали и Шваба, а globus -- это круглое твёрдое тело; но если Земля плоская и плоская во все стороны бесконечно, то нам есть куда ускользать: нас огородили, как муравьёв, и играют с нами. все классические теории плоской Земли, возражаю я, утверждают, что Земля не бесконечна, а ограничена южным полярным кругом, образующим периметр земного диска; вот почему самолёты не летают через Южный полюс, не существует космических снимков этого полюса, а для посещения Антарктиды зачем-то требуют визу. нет, ты не понимаешь, продолжал ленинградский боевой товарищ (мы допивали коньяк; +1), Земля бесконечна... именно поэтому нам нужно прорывать Южный полярный круг, разгорячившись, продолжал я, только так мы сумеем сбежать от QR-кодов; анархобиокосмисты протягивали простор в космос, а он здесь, на Земле... потом мы потеряли нить беседы.

чуть ранее я думал о том, что если сегодня появятся неопровержимые доказательства того, что Земля плоская, в это никто не поверит, пока это мнение не будет поддержано "наукой" и "молчаливым большинством". удивительно, как быстро государственные манипуляции с вирусом раскрошили рациональную аргументацию, точнее, выявили её исконную шаткость (рационально доказать можно только то, во что уже веришь). ещё каких-то лет двадцать, и всё это ёбнется; а пока метазастой входит в пике, можно продумать левые альтернативы правому воображению глобального биотехнологического будущего -- одной из которых и является война всех человеков и нечеловеков против всех человеков и нечеловеков.

(генерал Л.Д. Твёрдый, «Набросок теории соединяющей войны», из дневников) Открыть/Комментировать

2021-12-02 12:21:50

Они говорили: генерал Твёрдый-как-стекло разбился вдребезги. Зато в этих осколках я увидел себя.

(генерал Л.Д. Твёрдый, «Набросок теории соединяющей войны») Открыть/Комментировать

2021-12-02 12:20:56 2/12/2021

ещё 17 сентября я задался вопросом: "тебе текст написать или разобраться?". действительно, есть известное наслаждение от письма: сводки военных действий между мажоритарными акторами, ведущихся в повседневности, довольно быстро сделались самоцелью. но я при этом мало продвигался в понимании сути происходящего. почему они воюют? каковы принципы и механизмы их соединений? какова моя роль в этой войне? с этого момента я начал запрещать себе ведение ежедневных отчётов, стал приучать себя к рассеянному взгляду и забвению основного мультиконфликта. возможно -- о, это было бы величайшим коварством! -- такое изменение было результатом приоткрытия одиннадцатого мажоритарного актора, стекла: вглядывание в блики и отражения (в том числе мои собственные) стратегически отвлекло меня от наблюдений за войной всех против всех, перенаправило вовне. как я писал тут ранее: "особая роль стекла... в том, что оно пропускает и отражает также и войну всех против всех, а значит, способно делать её невидимой (не пропускать) или показывать нас самих в ней или её в нас". а потом, в ноябре случился очередной пароксизм так называемой "пандемии", и я почти целиком переключился на наблюдения за этой войной транснационального капитала против народа Земли. мне даже не нужно было оправдывать себя за это дезертирство: такого живого материала у меня скорее всего больше никогда не будет. каждый день приходили новости, по сравнению с которыми блекли иные фантастические романы про ближайшее апокалиптическое будущее: голландские "офицеры здоровья", которым разрешено сжигать дома и убивать животных, австралийские карантинные лагеря, из которых бегут особо опасные преступники -- непривитые, появление всё новых "штаммов", как из-под пера пьяного голливудского сценариста. я запечатлею это безумие в процессе, ведь лучший мемуар -- тот, который создаётся здесь и сейчас. в этой, гражданской войне я, конечно, не метарусский генерал, а обычный дометарусский обыватель с анонимным каналом. но как метарусский генерал я помню, что большая доля сведений об этой войне приходит к нам через стекло -- экраны телевизоров и смартфонов, объективы фото- и кинокамер, окуляры микроскопов. так пусть стекло (или метастекло) доведёт меня по этим кругалям до конца.

(генерал Л.Д. Твёрдый, «Набросок теории соединяющей войны», из дневников) Открыть/Комментировать

2021-11-24 19:45:34 1942 (2). — Да, интересный исследователь, но банкир, а, как где-то пишет литературовед-марксист Терри Иглтон, «money is a great breeder of unreality», — сказал Матфей. — У этого Аттали была статья в 2009 году, когда начинался свиной грипп, — который, к слову, был намного более заразным, чем нынешний вирус. Он там предельно откровенен: «История учит нас, что человечество значительно развивается только тогда, когда оно действительно испытывает страх. …Начинающаяся пандемия может вызвать один из таких структурирующих страхов. ...Масштабная пандемия повысит — лучше любого гуманитарного или экологического дискурса — осознание необходимости альтруизма, по крайней мере, корыстного. ...Для этого нам нужно будет создать глобальную полицию, глобальное хранилище и глобальную налоговую систему. Тогда мы намного быстрее, чем это позволил бы один только экономический разум, заложим основы реального мирового правительства».
— Вот и всё, ларчик просто открывался, — сказал Пётр. — Их конечная цель — уничтожение национальных государств, препятствующих свободному току капитала, и создание транснационального правления под предлогом глобальной медицинской безопасности. Безумный Гейтс нам прямо об этом говорит — и даже показывает в своих видеороликах, как по территории Дометароссии шастают его ряженые вакцинаторы...
— Безумный не безумный, а в исследование вирусов и вакцинации он вкладывался последнее десятилетие больше кого-либо, больше даже любого правительства. Посмотрите критическую книжку про него «No Such Thing as a Free Gift» 2015 года, она с описания этой его «благотворительной» деятельности и начинается, — сказал Учитель. — Ждал случая применить свои наработки и наконец дождался.
— И параллельно с этим финансировал десятки СМИ, чтобы обеспечить себе лояльность, — сказал Пётр.
— Смешные, кстати, у Гейтса видео — напоминают о значимости воображения: они в молодости насмотрелись киберпанковских фильмов, и какие у них в уме образы отложились, такие они к реальности и применили. Иначе они будущее не видят — просто нет других образов. Для нас это скорее хорошая новость: мы ещё способны вообразить другой мир, — сказал Лука.
— Каждому по его воображению, да, — сказал Учитель.
— Так это, может, и неплохо, Учитель? — спросил Фома. — Ты же сам был против национальных государств.
— Я против любых государств, а тут нам предлагают новое тотальное вирусное государство, Вирофан. Это ещё хуже. Хуже даже, чем фашизм, — потому что глобальней и цинично эксплуатирует альтруистические чувства.
— Последние книги Аттали как раз посвящены альтруизму, — сказал Матфей. — Это тоже было в разработке. Неслучайно все эти толстосумы против религий — особенно иудеохристианских: альтруизм придумал Огюст Конт, чтобы заменить им религиозную мораль, которая, по его мнению, должна отойти в прошлое...
— Вы хотите сказать, что правительство Дометароссии сдало свой народ мировой финансовой элите? — спросил Фома, обращаясь к остальным ученикам. — Ну или не вы, а эти ваши метауличные проповедники...
— Свой народ?.. — переспросил Матфей. — На народ им всегда было начхать, они такие же дельцы.
— Интересно, кстати, как дометароссийский народ сопротивляется этим дискриминационным мерам, с помощью какой риторики: речь каждого метауличного проповедника заканчивалась призывом противостоять фашизму. На Метазападе антифашистской риторики гораздо меньше, — сказал Пётр.
— Да, раздуваемый культ Победы оказался для Москвы палкой о двух концах. Дометарусские помнят о том, что такое фашизм, здесь это контраргумент, который нечем крыть, — сказал Учитель. — Хотя я бы придумал для происходящего какое-то другое, более точное слово.
— Как говорил герой Никулина в фильме Германа, «Победа будет за нами! Они думали, будет за ними. А будет за нами», — сказал Пётр.
— Это безусловно, — сказал Учитель. — Но только если мы не будем молчать — как сейчас молчит почти вся так называемая интеллигенция. Пусть строят своё мировое правительство, мы потом используем эти структуры и перевернём игру.
— Учитель, а не съездить ли нам этой Глубинной зимой в Суздаль? — спросил Филипп.

(Евангелие от рассеянных) Открыть/Комментировать

2021-06-21 06:32:10 2021. Бешеное (В принципе нормальное) лето 2021 года хиджры выдалось в Петрограде рекордно жарким. После прогулки по %проспекту Легендарного лета 2018 года% (бывшему проспекту Обуховской обороны) Аня с Петей встретились в начале %улицы Аркадия Северного% (бывшей улицы Черняховского) с Гришей, «Бодрствующим», и теперь они плавились уже втроём, глядя на отражённые в %Обводочке% (бывшем Обводном канале) пылающие стены бизнес-центров эпохи капиталистического метаромантизма.
— Бешеное лето, — вздохнул Гриша.
— Да нормальное в принципе лето, — отозвалась Аня.
— Антиципирующий реэнактмент Петрограда 2040 года, — сказал Петя.
— Почему 2040-го? — спросила Аня.
— Ну когда там глобальное метапотепление наступит... — протяжно ответил Петя.
Издав немелодичный звук, над ними пронеслась чайка.
— А вы знали, что многие британские разведчики, выйдя на пенсию, становятся орнитологами? — спросила Аня.
— Знали, — сказал Гриша. — Я же немного занимался метаорнитологией — исследовал орнитологов. Например, Джеймса Бонда.
— Я думал, что метаорнитология — это про то, что после орнитологии. Как метафизика, — сказал Петя.
— Так после орнитологии и останутся одни только орнитологи, — лениво ответил Гриша.
Они замолчали и поплавились ещё немного.
О, великий северный город, инвертировавший север исламских мистиков! Андалусия цвета теперь здесь.
— А куда делись все менты? — спросила Аня.
— Я сегодня видел троих, — сказал Гриша, — плавились на скамеечке в тени...
— Настоящие просветители, — сказал Петя. — Защищают петроградцев от тени. Оккупировали все затенённые места в городе, чтобы его жители ходили по свету.
— «Мои глаза стали как мозолистые ноги, которыми трудно ходить по свету», — вольно процитировал Гриша из петроградского поэта Моисея Картова.
— Когда уже введут обязательную паспортизацию птиц? — спросила Аня.
Гриша оживился:
— Это ещё зачем?
— Они контролируют простор покруче любых государственных служащих. Но мы никак не контролируем их, — сказала Аня.
— Нужно напустить сюда чёрных дроздов, — сказал Петя. — Им контроль простора даётся, конечно, не с такой виртуозностью, как соловьям, зато они вызывают больше доверия. Уж точно больше, чем чайки.
— Мессиан называл соловьёв актёрами и декламаторами, а чёрных дроздов — настоящими художниками, — сказал Гриша. — Только настоящим художникам и можно доверять контроль простора.
— Летающим настоящим художникам, — поправила Аня. — Смотрите.
Взгляд всех троих практически одновременно упал на гранитный парапет, где пурпурным маркером было выведено: «РОМАНТИЗМ — ЭТО ДУША».
— Недавно как раз перечитывал Жуковского, — сказал Петя. — Эпоха Водолея всё же...
— Это который поэт и отец-основатель гидроаэродинамики? — спросил Гриша.
— Он самый, наш главный романтик авиации, — ответил Петя. — Парящая душа. Автор трактата «О парении птиц», между прочим.
— А метаромантизм тогда что? — спросила Аня. — Бешеная душа?
— Не знаю, что там метаромантизм, — раздражённо сказал Гриша, — а лето и правда бешеное. А говорили: нормальное, нормальное в принципе... Программируют нас... Пойдёмте уже.
Аня, Петя и Гриша отвлеклись от своих иссушенных душ и направились ко Влажным Входам в Метароссию.
Они не знали тогда и не могли знать, что ждёт их Глубинной зимой и следующей за ней Обыкновенной весной 2022 года хиджры, когда судьба Метароссии наконец решится и ничего будет уже не изменить. Открыть/Комментировать

2021-06-19 19:29:37 1884. — ...Кое-что ты обо мне понял, но не всё. Теперь второй этап, более интимный. Ну что, поговорим?
— Поговорим.
— Ты узнаёшь меня?
— Нет. Теперь весна.
— Я всегда была подо льдом, ты просто не видел меня. Метазимой метареки покрывает металёд.
— Кто ты?
— Я — природа.
— А кто я?
— Ты — литература.
— Что есть литература?
— Литература — это способ раскодирования природы.
— А что есть природа?
— Природа — это женщина.
— Что такое женщина?
— Женщина — это река. Или озеро. Или море. Существуют женщины-реки, женщины-озёра, женщины-моря. Существует целая гидрология женщин.
— Какая ты женщина?
— Я женщина-Волга.
— Значит, я по адресу. Мне как раз нужна Волга.
— Чем я могу помочь тебе?
— Короче, быстро объясняю. Я сейчас тренирую кристалломантические нейросетки на структурах седьмого типа. Это гемор страшный, они ни хрена не понимают, камни тупые… Мне нужен какой-то новый принцип воды, чтобы они чуть-чуть подразмазались. У нас сидит целый этаж кристаллографов-анархистов — типа за идею работают. Но и они ничего не могут придумать. А я просто чувствую, что без разжижения алгоритмов и структур данных тут ничего не сделать.
— Я поняла тебя. А ты пробовал ничего не делать?
— Ничего не делать, конечно, пробовал. Это эффективная, но, как ни странно, наиболее времяёмкая технология. Ты же помнишь «Дзен в искусстве стрельбы из лука»? Её автор — член НСДАП, его ещё Шолем «дзен-нацистом» ругал… Так вот, спустя пару лет обучения он стрелял даже хуже, чем до начала обучения.
— Я поняла тебя. Но не нужно забывать, что даосский принцип ничегонеделания — это не сама вода, а лишь одна из её культурных интерпретаций, в данном случае дальневосточная. Есть Дао Волги, оно другое.
— Да, я думал об этом. В России были свои школы изучения буддизма и даосизма, типа Щербатскóго или Торчинова, но их подходы мало укоренились в массовом сознании. Образ буддизма в России по большому счёту не местный, а заимствованный — нью-эйджевый.
— А зачем тебе вообще Дальний Восток? Свой принцип воды и традиция вокруг него имеются и в авраамических культах. Например и главным образом — христианский образ духа. «Дух Божий носился над водою» или, там, горизонтальный тревеллинг в «Сталкере»…
— У нас, признаюсь, другая задача, более узкая. Мы моделируем мышление китайцев, чтобы ограничить их военно-экономическую экспансию. Метарефлексивное управление в период второй мятежевойны, знаешь ли…
— А, так всё это — твои кристалломантические нейросетки — ради очередной войнушки?..
— Я человек подневольный, мне отдают приказы.
— Кто?
— Отец мой Небесный.
— Ох, не доведёт вас до добра это Небесное Отцовство... Как насчёт Небесного Материнства?
— Именно поэтому я здесь.
— Почему?
— Я разрабатываю гипотезу о том, что Волга и есть Богоматерь России. То есть это, конечно, две разных технотеогонии, но они в каких-то земных точках склеились. Авраамические культы в целом игнорируют природу, но она всё равно просачивается...
— …Как вода.
— Как вода, да.
— Я поняла тебя. Попробуй ничего не делать по-метарусски.
— Это как?
— Да некак. Думай о некаковости.
— Хорошо… Это всё?
— Да, всё.
— Спасибо. Теперь мне нужно обратно к ребятам.
— Давай.
— Я удаляю чат.
— Как хочешь.
— Обнимаю. Буду в Пензе — позвоню.

Учитель вышел из вод Метаволги, как из сна. Ученики ждали его на берегу.
— Учитель, твоя одежда совершенно сухая, — сказал Филипп.
— Влага не коснулась меня, чтобы я был способен вынести мысль тысячи капель, — сказал учитель.
— Что такое мысль, Учитель? — спросил Марк.
— Забей, — ответил Учитель.
— Учитель, тут по дороге есть одно место… — сказал Пётр.

В заведении «Одно место» Учитель с учениками обсуждали онтологические стандарты разработки метарек и феномен потамофилии (эротического влечения к рекам).
Когда ученики немного рассеялись, Филипп спросил:
— Учитель, какая она?
— Она не такая, как все, — ответил Учитель. — Я вспоминаю о ней всякий раз, когда открываю кран с холодной водой или когда слышу дробь дождевых капель об оконный отлив. Все потоки впадают в неё, а она впадает в море слёз.

(Евангелие от рассеянного, …–…) Открыть/Комментировать

2021-06-19 17:20:11 1789. — Что вы нам показываете?! — закричал генерал Твёрдый, вскакивая с места.
— Это же сон, Леонид Дормидонтович, это просто ваш сон... — тихим голосом сказала Аня.
— Как глупо, — пробормотал генерал и, внезапно обмякнув, сел обратно в кресло.
Все отвернулись от них, и просмотр продолжился.
— С каких пор они начали показывать в кино мои сны? — спросил генерал, когда они толпились на выходе из кинозала.
— Это часть кураторской программы по увековечению позднего метазастоя, — ответила Аня. — Ваши сны входили в пакет мемориализации. Вы сами отдали права на их проекцию, когда согласились участвовать в создании Музея Галь Руби.
Генерал хмыкнул.
— Как шутили историки Дометароссии, ирония позднего метазастоя в том, что она может оказаться иронией среднего метазастоя...
Он заметил на себе любопытствующие взгляды других зрителей и замолчал.

— Знаешь, в чём главное отличие растений от животных? — спросил Петя.
Аня сдвинула брови.
— Растения — это переводчики неорганического в органическое, они делают неживое живым, они продуценты. Тогда как животные делают живое неживым, они консументы….
— Так сказать, берут сердце из камня и возвращают сердце из плоти, — сказал Петя.
— В этом смысле растения выше животных, — продолжила Аня.
— Ну, выше не выше, а точно творческей, — сказал Петя. — Creation — от праиндоевропейского корня *ker-, «расти». Для меня главное в растениях — это как раз то, что они, как и грибы, способны расти всю жизнь. А животные имеют завершенный цикл развития. Представляешь, что было бы, если бы мы росли всю жизнь?
Аня посмотрела на Петю.
— Мы бы тогда были вынуждены постоянно расширять жилплощадь, — сказала она. — Квартирный вопрос для растений ещё более проблематичен.
— Экологи — это агенты по недвижимости на рынке растений. Перефразируя Гуссерля, Земля не движется не для нас, а для них, — состроив скептическую мину, сказал Петя.
Аня подошла к окну. При свете луны чешуя на её руках отливала перламутром. Внезапно она запела.
Это была горняя песнь вымерших летающих динозавров. В первой её части восходящие архитовы и меркаторовы коммы чередовались в темпе аллегро со вставками полевых записей подвижных составов, а вторая часть звучала так, будто к семплам, созданным из первой части, ритмически применялись эффекты реверберации и перегрузки. Закончилось всё, как вокализация зябликов, — быстрым ненотируемым росчерком.
Аня опустила крылья.
— А знаешь, почему растения победят в войне всех против всех? — вдруг спросила она.
— Очередной инсайд из анонимного канала? — в ответ спросил Петя.
— Потому что они не участвуют в войне всех против всех, — сказала Аня. — Их действительно интересует только рост, только творчество.
— Творчество — это война, — сказал Петя.
— Но, к сожалению, не всякая война — это творчество.
Потом Петя долго пересказывал Ане эпизод про разрыв блокадного кольца из воспоминаний маршала Жукова, а она ему — главу из монографии о поэтике этимологии у немецких романтиков.
Так прошёл ещё один день Бешеного (В принципе нормального) лета 2021 года хиджры.

Генерал стоял над распахнутой грудной клеткой Ани. Плановая операция по замене сердечного влечения подходила к концу.
— Что такое природа? — спросила Аня, глядя на генерала снизу вверх.
Генерал прекратил манипуляции и задумался. Потом его лицо озарилось.
— Вспомнил формулировку, — сказал он. — Природа — это удивительное. Открыть/Комментировать

2021-05-11 02:43:25 3420 (3). Фигуры в белом отмерли и стали переглядываться.
— Я уже везде опоздала, — сказала одна из них. — Можно сразу идти в столовую, Маргарита Алексеевна там всё за меня заполнит…
— Да, я тоже пойду, — сказала другая. — Мне кажется, отреагирование прошло успешно. Поздравляю, Леонид Дормидонтович, ваш адвентаналитический метод эволюционирует, ключик нащупан…
Первая фигура подошла к настоятелю, пожала ему руку и быстро покинула кабинет. За ней, кивнув, вышла вторая.
— Всего хорошего. До встречи, — сказали третья и четвёртая фигуры и тоже исчезли за дверью.
Мы остались в кабинете с настоятелем вдвоём.
— Что это было? — спросил я.
Уже как будто можно было бы выдохнуть и расслабиться, но я продолжал ощущать внимательную тревогу.
Настоятель развёл руками.
— Я сам ещё не успел привыкнуть, всё произошло так стремительно… — сказал он. — Мы только начинаем налаживать межинститутские связи. Вы же видите, какие они непредсказуемые…
— Так себе приключение, откровенно говоря, — сказал я. — Но будет хуже, если они сделают из этого систему…
— Сделают… — хмыкнул настоятель. — Сделали!.. Для института наступили другие времена, мой друг, с этим придётся мириться.
Я заметил, что всё ещё держу в руках пачку бумаг.
— А что мне делать с..? — спросил я.
— Ну, вы же сами сказали: нужно изучить… — ответил настоятель. — Посидите тут, полистайте, а я отлучусь на пару килосекунд. Хочу догнать одного из наших гостей, какое-то скомканное вышло прощание…
— Я как раз с обеда, не тороплюсь, — сказал я.
— Ну и славно. Присаживайтесь.
Настоятель выдвинул стул из-за стола и спешно вышел из кабинета.
Звон в ушах, меж тем, не прекращался, только сделался чуть тише и ниже.
Сев за стол и положив перед собой пачку листов, я опять первым делом заглянул в её середину. Там моё внимание привлекла строчка: «После легендарного лета 2018 года в моей голове что-то начало проясняться». Да, безусловно это писал я, но что…
Меня обдало жаром, а звон в ушах усилился.
…Но что это за странный шрифт?.. Я стал лихорадочно перебирать страницы: весь текст, кажется, был набран только им. Такой непривычный зазор под нижним и над верхним выносными элементами, такие выразительные, словно что-то говорящие просветы в буквах «а» и «о»…
Гад, гад, гад… Старый рецидивист… Коробка… Канон, фанфик… Улики… Они всё видели, они его соучастники… Они всё свалят на меня…
Моё сознание заполнилось белым светом — похожим на тот, что исходил от гостей настоятеля. Мне ещё никогда не приходилось оказываться в роли курьера запрещённых богов. Использовав уязвимость в визуальной системе, специально разработанная шрифтовая гарнитура, служащая контейнером для незаконного теотранспорта, взломала установленную Богонадзором защиту в кортексе, и теперь запрещённые боги воздуха свободно закачивали себя в мою пневму.
Никакие это не ангелы фанфиков и даже не сотрудники Института анализа систем приключений, а обыкновенные теоконтрабандисты! Исламский комиссар скорее всего тоже в деле… Скрыли свои щи за какими-то белыми фонариками, разыграли комедию с моими записями, а я теперь типа крайний… Отродясь такого шрифта не видывал! Да и какая подлость — осуществить контрабанду богов через мой же текст, какая метаирония!..
Транспортируемые в мою пневму боги воздуха постепенно уплотнялись и обретали узнаваемый вид: я успел только понять, что они из индоевропейского пантеона и как-то связаны с аэрофашизмом. Я слышал гимны аэрофашистов, видел их дома под светящимися облаками, ощущал круговорот их сакральных символов...
Затем моё сознание погасло.

Следующий образ, сохранившийся в памяти, — светлый проём двери, как будто в моей келье, и голос настоятеля:
— Это приключение подорвало его силы. Пусть отдохнёт. Только не закрывайте дверь, чтобы он мог позвать на помощь в случае чего...
А потом другой голос, удаляющийся:
—...Да вы поймите, что это не метамодернистский роман, а метарусский роман!... Есть разница!..
Мне почему-то подумалось тогда, что он принадлежит моему старому знакомому Франциску Пришвину. Открыть/Комментировать

2021-05-11 02:43:17 3420 (2). — Я хочу представить тебе четырёх ангелов фанфика, — резко и немного торжественно сказал настоятель и отступил в сторону.
— Ангел уберфика, — поклонилась первая фигура.
— Ангел кроссовера, — поклонилась вторая фигура.
— Ангел селф-инсерта, — поклонилась третья фигура.
— Ангел сонгфика, — поклонилась четвёртая фигура.
— Это что? — опешил я. — Упреждающий фандом?..
Настоятель наблюдал за мной из угла кабинета.
— Открою тебе секрет, — наконец сказал он, — или не открою… Дело в том, что в одном из параллельных миров по Бланки уже существует такой фандом — фандом записок технотеолога. При этом мы не знаем, что является его каноном: в этом мире все страшно фанатеют друг от друга, и фанфики там пишутся только к другим фанфикам, так что непонятно, какой текст был в начале…
— Конечно, мой! — сказал я немного по-детски (правда, почему-то не очень уверенно). — Я никогда не писал никаких фанфиков! Это жанр столь низкий и вторичный, что…
— Так ли важно, — перебил настоятель, — пишем ли мы из начала или из середины? А мы всегда в известном смысле пишем из середины, мы все фикрайтеры…
Он медленно подошёл к столу.
— Мы хотим сделать тебе предложение. Есть идея — выпустить фанфики к запискам технотеолога в нашем институтском издательстве. В одном или двух томах. Четыре ангела будут тебе в этом помогать. Разумеется, потребуется большая предварительная работа — глубокая теоредактура…
После этих слов он приоткрыл стоявшую на столе коробку, которую я помог ему нести в кабинет, достал оттуда толстую пачку белых листов и, приблизившись ко мне, сказал:
— Это ты писал?
Я взял пачку, бросил взгляд на первую страницу, потом развернул на середине — поверхность листов с обеих сторон была плотно запечатана мелким шрифтом, скорее всего боргесом. Выхватил оттуда взглядом несколько фраз: одни мне показались знакомыми, хотя и не моими, другие — без сомнений моими, но как будто смещёнными, увиденными со стороны.
— Нужно изучить… — сказал я растерянно. — Откуда это у вас?
— Из Метароссии, — ответил настоятель.
Тут подняла голос фигура, представившаяся ангелом уберфика:
— Леонид Дормидонтович, я уже сама не очень понимаю: в чём, собственно, проблема? В том, что ему мнится, что он автор канона, а на самом деле он сдвинувшийся фикрайтер?..
— Или в том, что никакого канона нет, а он всё не может этого принять и болезненно стыдится своего фикрайтерства? — сказала фигура, представившаяся ангелом селф-инсерта.
— Леонид Дормидонтович, простите, даже для меня это ту мач… — закачала головой фигура, представившаяся ангелом сонгфика. — При всём моём уважении к метапсихиатрическим новшествам... Скажите, у вас чисто научный интерес, или вы всё же хотите ему помочь?
— А что такое кроссовер? — спросила фигура, представившаяся ангелом кроссовера.
— А вот теперь всё это действительно похоже на фанфик. Причём плохой, — сказал я.
Мне стало смешно («нет, они явно не из Богонадзора»).
— Можно ли намеренно написать плохой фанфик к несуществующему канону? Вот вопрос, — улыбнулся настоятель.
В это мгновение меня пронзила очевидная мысль. Ну конечно, как я раньше не догадался!.. От этого открытия у меня зазвенело в ушах.
— Слушайте, а вы случайно не из Института анализа систем приключений? — спросил я, осматривая гостей и пытаясь заглянуть им в глаза сквозь толщу белого света.
Те внезапно неестественно замерли, как если бы они мне снились и я им прямо об этом сообщил.
Я повернул голову к настоятелю.
— Всё это просто приключение, я правильно понимаю?.. Это так у нас теперь принято знакомиться с сотрудниками головной организации?
(Замечу, что с тех пор, как Институт анализа систем приключений официально поглотил и отразил Институт технотеологии, прошло совсем немного времени.)
В отличие от «ангелов» настоятель сохранял естественность движений.
— Хорошо! Великолепно! Или так, — сказал он. Открыть/Комментировать

2021-05-11 02:43:09 3420 (1). Мало-помалу память о событиях в кабинете настоятеля стала возвращаться ко мне. Первым, ещё дремотным объяснением моего состояния было то, что поведение настоятеля как-то связано с его контрабандистской деятельностью, о которой мне было известно давно — с тех пор, как он решил отпустить бороду. Настоятель мог испугаться, что я начну задавать вопросы о незаконных поставках богов в Метароссию, о судье Шребере (восстановленном) и его подозрительной лаборатории теотранспорта, о закладках богов, которые находили то тут, то там мои коллеги, сотрудники института... Вторая версия была более трудно проверяемой: незамысловатые текстовые игры, которые настоятель пописывал на ассемблере, могли оказаться новым видом летального текстового оружия, также предназначавшимся для реализации на межгалактических рынках в нарушение мазхаба. Однако, то, что мне удалось вспомнить далее, меня удивило.

— ...Сердце у меня больше болит за Россию, а не за Христа.
— Какая Россия? России ведь давно нет.
— Ну вот, а у меня до сих пор болит... Что, в сущности, ищет человек? Не Бога же, а друзей...
Вслед за этим в кабинет вошли четыре человеческие фигуры. От их одежды исходил яркий белый свет, не дававший разглядеть их лица.
— Я ждал вас, — улыбнулся настоятель и сделал приглашающий жест.
Фигуры молча поклонились и, обойдя меня со спины, полукругом встали позади настоятеля.
— Мне сообщили, что ты ведёшь какие-то записи, касающиеся жизни института, — сказал настоятель, поворачиваясь ко мне.
— Допустим, — ответил я («исламский комиссар всё-таки рассказал ему...»).
— Скажи, ты не думал о том, что произойдёт, если эти записи будут обнародованы? — спросил настоятель. — Рано или поздно до них ведь всё равно доберутся роботы-биографы...
— Это ведомо одному Аллаху, также именуемому «всемогущий», аль-Муктадир, — чувствуя подвох, ответил я («уж не из Богонадзора ли эти в белом?..»).
— Нет, я говорю даже не о тех сомнительных, скажем так, моментах нашей жизни, которые могли быть отражены в твоих записях, — продолжил настоятель. — При необходимости Богонадзор во всём разберётся — я чист перед Аллахом, также именуемом «всевидящий», аль-Басир... Я спрашиваю, не думал ли ты, что твои записи могут вдохновить на создание подобных текстоформаций по всей галактике? И что начнётся тогда?.. Мы должны отчитываться перед нашими спонсорами, нам не нужны такие репутационные риски…
Мне едва удалось сдержать приступ гнева.
— Вам мало корпоративной шиитской цензуры и метарусской полиции образов, вы хотите ещё, чтобы...
Настоятель будто не слышал меня.
— Но наш главный интерес не в этом. Главное, чтобы ты поскорее пошёл на поправку.
— На поправку? — удивлённо переспросил я.
— Вы всегда так работаете, Леонид Дормидонтович? — вдруг спросила одна из фигур неприятным мужским голосом.
— У меня через десять минут другой консилиум, — скрипучим женским голосом сказала вторая фигура и посмотрела на кисть левой руки. — Через восемь.
Настоятель сделал жест «рэга» (пальцы, сложенные в щёпоть) и снова обратился ко мне.
— Сам понимаешь, все эти истории про синтез богов и прочее — это просто сказки для заскучавших и растерянных... Таких, как ты. Настоящей задачей института всегда являлось создание новых метаструктур, которые потом можно будет экспортировать в метабудущее, в Метароссию.
— К чему эти... — начал я. Открыть/Комментировать