Субботин

2022-07-29 14:26:35 КОМА

– Он открыл глаза! Чудо! А ведь никто не верил! Господь услышал наши молитвы! Доктор, доктор, быстрее, он приходит в себя!

Вокруг лежащего пациента началась радостная суета. Медицинский персонал, родственники, друзья, коллеги – все столпились возле больного и с тревожным ожиданием всматривались в его лицо. Пришедший в себя мужчина обвёл всех удивлённым взглядом и спросил:

– Кто вы? Где я? Что случилось?
– Это нормально, абсолютно нормально в его положении, – заверил всех седовласый доктор, поочерёдно придерживая веки больного и направляя в его зрачки лучик фонарика. – Мы к этому готовились.
– Вы ничего не помните? – умилительно улыбаясь, спросила смуглая дама.
– Нет, – растерянно покачал головой пациент.
– Сейчас 2022 год, вы в США, вы – американец! – мягко вступил в разговор мужчина с флажком в петлице пиджака, похожий на офисного клерка.
– В США? – переспросил очнувшийся. – Я – американец?! Боже… Боже, храни Америку! – он приложил бледные трясущиеся руки к глазам, чтобы скрыть слёзы. – Невероятно! Я – гражданин самой великой страны в мире.

Офисный клерк смущённо кашлянул.

– Ну, надо признать, что за последнее время наша страна несколько изменилась… – отводя глаза, произнёс он.
– Зачем так сразу?! – возмутилась смуглая дама.
– Нет, нет, пусть говорит, – следя за состоянием пациента по мерно пикающему монитору, возразил доктор. – У нас мало времени.

Больной утёр слезы и тревожно посмотрел на клерка. Тот замялся и снова кашлянул.

– Всё началось с того, что мир охватила эпидемия, – пробормотал он.
– Какой кошмар…
– Подозревают США, но это не самое страшное. Для поддержки экономики во время карантина, наш президент начал бесконтрольно вливать в неё деньги.
– Какая безответственность!
– Да, но президент так решил. И это не самое страшное.
– Что может быть хуже?
– Вы помните что-нибудь про Украину, Россию, Крым?
– Кое-что.
– Так вот, Россия начала военную спецоперацию на Украине.
– Плевать! При чём тут мы? – воскликнул пациент.

Клерк снова закашлялся.

– Президент посчитал иначе, – вступила в разговор смуглая дама. – Он ввёл санкции против России и приказал поставлять Украине оружие.
– Зачем? Наш президент сумасшедший? – возмутился пациент, нахмурив густые брови.
– Поэтому наша страна, – вновь заговорил клерк, – отказалась от российских нефти, газа, угля, золота, стали, продовольствия, удобрений и много чего ещё. Белый дом приказал нашим компаниям уйти с российского рынка…
– Нет!
– Да.
– Боже мой! – больной схватился за голову – Это самоубийство! Наша экономика потеряет миллиарды!
– Так и случилось! – кивнул клерк. – Но и это не самое страшное. Дефицит топлива и продуктов взвинтил цены, они подстегнули инфляцию, которая дошла до рекордных показателей за 49 лет. На Украине русские легко уничтожили наше оружие, лишив нас всех запасов. Но и это не самое страшное. У ФРС не было иного выхода, как повысить ключевую ставку. Разумеется, это не помогло. Люди нищают. Мы входим в затяжной кризис, нас ждёт рецессия, и в то время как наши рынки идут ко дну, Россия прирастает территориями.
– Нет!!
– Да!
– А президент, что делает он? – затряс кулаками пациент.
– Президент поехал на Восток с просьбой увеличить добычу нефти для стабилизации рынка, но получил унизительный отказ. При этом Белый дом рассуждает о гендерно нейтральных туалетах и правах чернокожих. Кроме того, он дразнит Китай. Мы катимся в пропасть, и это уже не остановить!
– Безумие, абсолютное безумие!
– Но и это ещё не самое страшное.
– О, Господь всемогущий, что может быть страшнее инфляции, отказа от топлива, диких цен и идиота-президента?!
– То, что президент США – это вы, мистер Байден!
– Я?
– Увы…
– Но как? Как это возможно?! Сколько я был без сознания?

Клерк, являющийся госсекретарём США, взглянул на часы.

– 8 часов, 32 минуты, мистер Байден. С добрым утром, господин президент. Сегодня у вас две встречи и три выступления! Но не переживайте, мы дадим вам шпаргалки, и никто не заметит, что вы ничего не помните.

Послышался неприятный и продолжительный писк медицинского аппарата.

– Укол господину президенту! Мы опять его теряем! – прокричал госсекретарь США. Открыть/Комментировать

2022-07-28 19:02:49 Спешу исправить возможное недоразумение и напомнить, что кроме литературных миниатюр я пишу и крупные произведения:

"Сделка Политова" – мистический детектив о поиске смыслов при помощи потусторонних сил.

"Белоручка" – толстый авантюрный политический роман о современных революционерах, действие которого происходит в провинциальном городе и перекликается с реальными политическими событиями.

"Альбом и привкус Ар-деко" – пьеса о несостоявшейся любви мужчины и женщины, которых не отпускает их прошлое.

На страницах произведений издательства Ridero в разделе «подробнее» есть ссылки на другие магазины (ЛитРес, wildberries, AliExpress, Ozon, Amazon), где тоже можно приобрести книги, тем самым поддержав автора.

Вместе с тем хочу порекомендовать канал моего товарища Mr_BRZHNV с его интеллигентскими юморесками. Загляните, почитайте, если подпишитесь, будет здорово!

Приятного чтения! Открыть/Комментировать

2022-07-26 14:11:51 МИНОТАВР

– Ты когда-нибудь смотрел «Человек с бульвара Капуцинов»?
– Неа.
–Тебе сколько? Нет и 30-ти? Да, молодые не жалуют советскую классику.

Говоривший мужчина с седеющей щетиной на подбородке тщательно мыл в раковине руки со сбитыми костяшками. На дно белого фарфора сбегали струйки искрящегося золота и уносились в чёрное отверстие воронки. В дверном проёме ванной, опираясь на косяк и сложив на груди руки, стоял Второй. Первый, наконец, закрыл золочёный кран, так же тщательно вытер руки о белое пушистое полотенце, спустил рукава и застегнул манжеты. Оба вышли на кухню. В строгих жилетах и брюках они смотрелись чуждо в окружающей обстановке. Вся квартира представляла собой дикий китч, с аляповатой позолотой, фальшивым мрамором и уродливой лепниной в псевдогреческом стиле.

– Так вот, этот фильм – ничего особенного, так, водевильчик, – закуривая и откидываясь на спинку облитого сусальным золотом стула, продолжал Первый. – Тогда такие фильмы выпускали десятками. Но сюжет: в маленький городок на Диком западе, где царят насилие, разврат и пьянство, приезжает некий Мистер Фёрст. Он привозит изобретение – синематограф. Показывает публике комедии, другие добрые фильмы, и люди становятся лучше. Жизнь меняется. Потом Мистер Фёрст на время уезжает, а в его отсутствие заявляется Мистер Сэконд. Но у него другой репертуар – боевики с насилием, развратом и алкоголем. И город опять погружается во мрак. И знаешь, несмотря на то что это водевиль, он стал пророческим – сегодня Мистеры Сэконды победили.
– Это ты к чему?
– К тому, что шеф прав: на культуре можно хорошо заработать, если продавать примитивную пошлость с низменными идеалами. Публику к этому легче приучить, нежели к высокому. Сейчас открываешь книгу, а там мат. Я раньше думал, что книга – это руководство по воспитанию человека. А выяснилось, что книга без мата «нежизненная».
– Я ничего не читал. Я с 13 лет музыку слушал.
– Хорошую?
– Не знаю, старики говорили, что вырасту оболтусом.
– Им и вырос.
– Ну а ты читал, и всё равно тут.
– Правда, – Первый затушил сигарету в золочёном блюдце. – Сходи, посмотри, не надумал этот чего.

Второй вышел в коридор, и тут же вернулся, но не один. Его вёл, приставив к боку пистолет, элегантный юноша с испуганными глазами.

– Ты что, не запер дверь? – спросил Первый, не сводя глаз с пистолета.
– Я не думал, что кто-то решится зайти, когда тут двое с оружием… – пояснил Второй.
– Где он? – выкрикнул юноша.

Первый, быстро осмотрев незваного гостя, сразу всё понял.

– Послушай, – обратился он, – опусти оружие.
– Где он? – повторил юноша.
– Погоди, я догадался, ты тоже пришёл за русской культурой, но у нашего шефа много денег, и…
– К чёрту ваши деньги! – крикнул юноша. – Какой в них смысл, если нечего смотреть, нечего читать, нечего слушать! Это культурный вакуум.
– Ты не поверишь, но у нашего шефа такая же проблема. Он послал нас сюда, чтобы выяснить, куда этот монстр спрятал русскую культуру.
– Где он?
– Минотавр в соседней комнате, – после паузы произнёс Первый. – Мы работаем с ним час, но он идейный. Он пропитан алчностью, коррупцией, похотью и бездарностью. Он не скажет, куда дел нашу великую культуру.
– Я пришёл не спрашивать, я пришёл убить этого монстра.

Первый облизал губы и исподлобья посмотрел на юношу.

– Тогда мы не договоримся, – произнёс он.

Раздалось три коротких выстрела. Упав со стула и держась за окровавленный живот, Первый выкрикнул:

– Он мёртв? Мёртв? Посмотри!

Второй, оставляя на фальшивом мраморе кровавый след, подполз к юноше. Ему хватило сил лишь кивнуть и оттолкнуть от тела пистолет.

– Звони в скорую, – сглотнув, приказал Первый.

Они, вытянув ноги и теряя кровь, сидели у стены.

– Так чем кончился фильм? – спросил Второй.
– Какой?
– Ну тот, про бульвар.
– А. Мистер Фёрст уехал из города.
– Просто уехал, без борьбы?
– Да.
– Вот поэтому мы и проиграли.

В это время из коридора в кухню заглянула чёрная уродливая бычья голова. Вместо крови на её морде запеклось золото. Чудовище какое-то время прислушивалось, потирая недавно перетянутые наручниками запястья, а затем исчезло. Минотавр уносил с собой русскую культуру. Открыть/Комментировать

2022-07-22 15:19:40 ТРЕНДЫ

– Я собрала вас сегодня для важного объявления: в связи с конфликтом на Украине, наша компания решила уйти из России.

Все три сотрудника фирмы, уместившиеся в крошечном пыльном кабинете, встретили это сообщение без энтузиазма. Разве что бухгалтерша Прасковья Петровна чуть чаще захлопала хронически удивлёнными глазами, зато сторож Прокоп, который формально не имел никакого отношения к организации, но всегда был приглашаем на собрания для массовки, глаз так и не открыл, продолжая мирно посапывать.

– Я разослала пресс-релиз в СМИ, – говорила крупная и высокая как скала дама, нависающая над подчинёнными и пугающая их ярким макияжем и накладными трёхсантиметровыми ногтями, – поэтому нам предстоит ударно потрудиться на распродаже. Василий, вы хотите что-то спросить?

Она обратилась к молодому человеку почти лежащему на стуле и тянущему руку. По его лицу, красным глазам и взъерошенным волосам было видно, что он мало спал, ему нехорошо и что он мечтает о холодной кружке пива.

– У меня вопрос, зачем мы уходим?
– Василий, – снисходительно улыбнулась дама. – Вы сидите в этом своём интернете, и не следите за трендами. А я слежу. Сейчас тренд на уход всех мировых брэндов из России.
– Это понятно, – отмахнулся Василий. – Но уходят же западные мировые брэнды.
– Конечно.
– Но мы же не мировой брэнд! Нас тут всего три человека и сторож. Мы вообще российская компания! Куда мы собрались?!
– Эх, Василий, – дама не сдавалась. – Вы отвечаете за продвижение нашей продукции в интернете, и, разумеется, не обязаны знать о нашей миссии, поэтому докладываю, что мы всегда позиционировали себя как европейская компания. Наш маркетинг…
– Какой маркетинг? – перебил молодой человек. – Мы же просто перепродаём китайский ширпотреб!
– Как некрасиво вы отзываетесь о наших товарах, – закачала головой дама. – Сейчас Китай является основным производителем продукции не только для нас, но и для мировых гигантов, специализирующихся на выпуске одежды, электроники и товаров для дома.
– Так мы закрываемся? – подала голос бухгалтерша.
– Нет, Прасковья Петровна, – ободрила директор. – Мы только уходим из России и выходим на другие рынки.
– Какие ещё другие рынки? – скрестив на груди руки, не унимался Василий.
– На свободные европейские, конечно!

Василий вздохнул и приложил руки к лицу.

– Переезжать, значит, – задумалась бухгалтерша. – А мы только ипотеку взяли.
– Да подождите вы переезжать, – рассердился Василий. – Кому мы в Европе нужны?
– Сначала нам будет непросто, – согласилась дама. – Но наш брэнд постепенно станет узнаваем и завоюет сердца зажиточных европейцев.
– Наш брэнд, – перебил Василий, – носит название «Императрица Виктория», Виктория Анатольевна, и даже в нашем городе он ничего, кроме улыбок, не вызывает.
– В Париже, Лондоне и в других европейских столицах, – у Виктории Анатольевны задрожал голос, – сейчас тренд на аристократическую моду. Вы не следите…
– Мы живём в Березниках, Виктория Анатольевна, Пермский край! – продолжал говорить обидное Василий. – А Париж вы видели только на картинках! Единственная заграница для вас – это Турция…
– Турция – Европа! – отрезала директор и глаза её увлажнились.

В кабинете наступило молчание и всем присутствующим стало почему-то грустно.

– А знаете, – вдруг заговорил Василий, – сейчас в Европе набирает обороты и другой тренд. Все главы правительств, кто выступал за прекращение торговли с Россией, уходят в отставку.
– Неужели? – насторожилась директор.
– Да-да! Отказ от нашего рынка влечёт крупные финансовые потери, и вся вина ложится на тех, кто принимал такие опрометчивые решения.
– Странный тренд, – задумалась директор. – Вы хотите сказать, что, может быть, мы поторопились?
– Такой тренд, – отвернулся Василий.
– А знаете что, – после паузы, объявила директор, – я тут подумала, у Европы свои тренды, а у нас свои! Зачем повторяться? Кто уходит из России – скатертью дорога. Нам больше достанется!
– Значит, переезд отменяется? – спросила бухгалтерша.
– Да, – подтвердила директор. – Я сейчас же разошлю новый пресс-релиз, что наша компания возвращается в Россию!

Сторож Прокоп засопел с одобрением. Открыть/Комментировать

2022-07-19 15:37:04 ИЗ ЗАПИСОК ПОЛИТИЧЕСКОЙ АКТИВИСТКИ

Похороны были назначены на среду. Я это хорошо помню, потому что по средам я всегда смотрю трансляции Бармантовича, посвящённые геополитике. Он красавчик и умница, поэтому после его эфиров не остаётся сомнений, кто является первоисточником всех мировых бед. Основные тезисы, озвученные мыслителем, я прилежно конспектирую в специальный файл на компьютере, а затем уже в печатном виде распространяю слово правды в интернете.
Моего 98-летнего дядю я знала плохо, а родственников и того хуже, но, получив приглашение проститься с усопшим, я подумала, что судьба даёт мне превосходный шанс во время царящей диктатуры донести свет истины до заблудших душ, порабощённых государственной пропагандой. Загрузив лучшие ролики Бармантовича в смартфон, я запаслась листовками, распечатала кое-что из своих мыслей и поехала к отпеванию.
В церкви, в этом вместилище раболепия, где людям разрешено лишь молчаливо стоять, крестясь на гроб, я решила провести опрос. К моему ужасу, оказалось, что никто из присутствующих не только не смотрит трансляции Бармантовича, но даже не знает его имени. А один дурак на вопрос, слышал ли он о Бармантовиче, ответил, что, возможно, отпевать его будут позже. Поголовная дремучесть и начавшиеся косые взгляды не только не остудили мой пыл к просвещению невежественной толпы, но даже внушили уверенность в собственной правоте.
В катафалке, по пути на кладбище я ближе познакомилась с внуком покойного, интеллигентным с виду мужчиной. Решив, что лучшего человека, в ком я смогу высечь первую искру истины, не найти, я увеличила громкость смартфона и включила видео-нарезку самых острых изречения Бармантовича. После каждой фразы я интересовалась, что внук покойного по этому поводу думает. Он долго делал вид, что не замечает меня, морщился, но затем спросил:

– А у вас что, горячую воду отключили?

Так этот плебей намекнул на мои грязные и нечёсаные волосы. Зная, что, сталкиваясь с правдой, люди нередко испытывают шок, я не ответила на грубость и отвернулась к окну.
Процессия, следующая за гробом к могиле, создавала, как мне показалось, подходящую атмосферу для покаяния. Улучив момент, я обратилась к скорбящим с призывом о необходимости всем нам покаяться перед миром за себя и за те преступления, совершённые за долгую историю нашей страны. Однако, свет правды так и не смог проникнуть в тёмные души дикарей. И всё же в последнюю минуту прощания, бросая в могилу пригоршню земли, мне удалось произнести горячую речь о наших постыдных имперских амбициях, выражающихся в захвате одной седьмой части земли, в то время как в крошечном Люксембурге средние зарплаты намного выше наших.
В катафалке, что вёз нас обратно в город на поминки, люди меня сторонились.
Тем не менее, перед трапезой, мне посчастливилось раньше всех проникнуть в банкетный зал и разложить на стульях листовки, призывающие выходить на протест и свергать режим. Сидя в углу, я с блаженством следила, как гости бросают на меня свои недоумённые взгляды.
За столом мне не давали слова и каждый раз, когда я хотела заговорить, кто-то специально поднимался и перебивал меня. Наконец, невзирая на нормы приличия, но оправдываясь обязанностью просвещения необразованной толпы, я не выдержала. Поднявшись, и перекрикивая сидящих, я заявила о своей безоговорочной поддержке Бармантовича, и напомнила, что мы не имеем права пировать, пока голодные политзаключённые сидят по тюрьмам, а также обвинила в смерти дяди преступный режим, так как живи он в свободной Европе, он бы, возможно, вообще не умер.
Поток истины разрушил полное безразличия людское болото. Сначала послышалось рыдание, а затем варварское гудение агентов режима, по обыкновению присутствующих на подобных мероприятиях. Ко мне вдруг подбежал внук покойного и, больно схватив меня за плечо, вывел на улицу. Следом он выбросил мои пальто и сумку, громко захлопнув перед моим носом дверь.
Плечо ещё долго болело, зато в тот день я не опоздала к трансляции Бармантовича, рассказавшего, как много ещё предстоит сделать нам интеллигентам на ниве просвещения тёмного народа. Открыть/Комментировать

2022-07-15 14:29:00 МЕСТЬ

Толстого Американова, местного бездельника, скандалиста и забияку, с шумом и тумаками вытолкали на улицу. Придя в себя и осмотрев порванную в потасовке футболку с застиранным звёздно-полосатым флагом, он хмуро подбоченился и крикнул в сторону магазина «Русская выгода»:

– Жируете?! У самих полки ломятся, а со мной колбасой не желаете поделиться?! Принёс бы я вам ваши деньги… Потом... Потом. А теперь не принесу! Ну ничего, ещё узнаете, как со мной ругаться! Мстить я умею!

Погрозив напоследок кулаком, Американов вошёл в подъезд дома напротив. Поднявшись на третий этаж, он позвонил в дверь своего соседа Германского. Длинного и тощего субъекта, работавшего на износ на заводе и тем обеспечивающего свою огромную семью, большая часть которой состояла из многочисленных детей своей жены от предыдущих браков с иностранцами.

– Послушай, Германский, – начал Американов с порога, – тебе не кажется, что у магазина напротив слишком большие доходы за счёт нас, покупателей?
– По поводу доходов не знаю, но цены там кусаются, – вздохнул печальный Германский.
– О том и речь, Германский! – подхватил Американов. – Надо заставить хозяев магазина снизить цены, чтоб нос не задирали.
– Кто же их заставит цены-то снизить? – удивился Германский. – Таких законов, кажется, нет.
– Мы и заставим. Определим потолок, выше которого цены на свои товары магазин поднимать права иметь не будет и всё!
– Э, Американов, где же это видано, чтобы покупатели продавцам цены на их же товары устанавливали?
– Ничего ты не понимаешь. Ты со своей оравой главный клиент магазина, и, если мы с тобой объявим ему бойкот, да ещё и других покупателей отвадим, эта лавчонка потеряет в выручке. И будет терять до тех пор, пока не выполнит наши условия.
– А где нам продукты покупать? – взволновался Германский. – Ведь других магазинов в округе нет.
– Не трусь, Германский! Тут главное перетерпеть, а потом, когда они начнут разоряться, сами к нам приползут и за копейки свой товар отдадут.

Так началось великое противостояние с «Русской выгодой», от которого больше всех почему-то стал страдать Германский. Под чутким руководством Американова, он не только отказался от покупки продуктов питания, но заодно лишил себя и всю свою семью горячей воды, отопления и электричества в квартире. По мнению Американова, поставщикам коммунальных услуг тоже следовало указать на их место, дабы не завышали тарифы, а это можно было сделать лишь через очередной непримиримый бойкот.

– Ну ты и ловкач, – подмигивал Американов, – скоро всех к ногтю прижмёшь и будешь жить при деньгах и в изобилии.

В ожидании изобилия Германский, отработав смену на заводе, первым делом грязный и голодный отправлялся бастовать к магазину, требуя снижения цен, и агитируя к тому приходящих покупателей. Однако пугающий вид немытого и костлявого как смерть бунтовщика ожидаемых результатов не приносил. Люди его сторонились, и в магазин всё равно шли. При этом некоторые сердобольные граждане кидали Германскому к ногам монеты, а один злой шутник сунул ему в грязную руку сертификат на два похода в баню.
В конец отощавший и обессиленный Германский предложил было Американову слегка смягчить бойкот, на что последний ответил решительным отказом.

– Голод и холод полезны, Германский! Главное перетерпеть, – говорил он, украдкой жуя сосиску торговой марки «Русская выгода». – Я подсчитал: сегодня в магазине побывало 500 человек, а без нашей инициативы могли бы и все 550. План работает!

Через месяц план сработал окончательно. Из своего окна Американов увидел, наконец, как вокруг магазина засуетились рабочие, а грузовики приступили к вывозу товара. Тем же вечером они с Германским направились принимать капитуляцию. Но при входе в магазин их встретило странное объявление:

«Магазин закрыт на ремонт в связи с расширением. Следите за рекламой, скоро открытие!».

Тут Германского хватил удар, и он со стоном повалился на землю. Смотря на изнеможённое и неподвижное тело, Американов вздохнул и достал телефон.

– Французов? Послушай, Французов, а тебе не кажется, что магазин напротив слишком богато живёт за счёт нас, покупателей? Открыть/Комментировать

2022-07-12 14:12:52 ПАШКА

– Мальчики, очень прошу вас, хотя бы сегодня не ругайтесь из-за политики! – крикнула из кухни Татьяна Валерьевна своим сыновьям. – Пусть мой день рождения пройдёт по-человечески!

Она уже разволновалась, услышав, как в соседней комнате, где её дети накрывали на стол, заворчал хрипловатый и ломающийся голос младшего Пашки в ответ на весёлый и небрежный говор Ильи.

– Мам, ты же знаешь, не я это начинаю! – крикнул Илья, расставляя тарелки. – Пусть этот сморчок заткнётся, и тогда никаких споров не будет!

В самом деле, для своих пятнадцати лет Пашка был досадно низкорослым подростком, с большой головой и несколько пронырливым выражением лица, наводившим на мысль о его беспокойном и непримиримом характере. В отличие от своего младшего брата, Илья выглядел интересней: высокий, хорошо сложенный, с уверенными жестами и смеющимися глазами.

– Я не начинаю, – пробормотал Пашка, сидя на диване с ногами и обхватив руками колени. – Я просто хочу, чтобы ты понял, что ты неправ.
– Мал ещё рассуждать, кто прав, а кто нет, – ответил Илья. – Лучше помоги бокалы расставить. Мам, сколько сегодня народу будет?!
– Поставь шесть! – крикнули из кухни. – Ещё дядя Дима приедет.
– О, дядя Дима, – повторил Илья. – Я думал он погиб.
– А мог бы! – вставил Пашка. – Из-за таких как ты мирные и погибали!
– Послушай, прекрати меня доставать, – расставляя бокалы, разозлился Илья. – Будто эта война была мне в радость!
– А будто не в радость? Не захотел бы – не пошёл!
– Я выполнял свой долг, – непринуждённо ответил старший брат. – И защищал, между прочим, и таких как ты, и как наша мать, и как этот дядя Дима.
– Я не просил меня защищать! И никто не просил. Ты – убийца!
– Мам! Сопливый опять за старое!
– Ну я же просила, – входя с наполненным салатником и жалобно покосившись на Пашку, вздохнула Татьяна Валерьевна. – Паша, ну ты можешь помолчать хотя бы сегодня. Сделай мне подарок.
– Сморчок, сделай маме хоть такой подарок, – поддразнил Илья, – если не можешь подарить ей стиральную машину.

Глаза Пашки вспыхнули, и он надулся.

– Если хотите, я сегодня вообще больше ничего не скажу! – зло отрезал он.

***

– Так ты что, значит, на Донбассе воевал? – удивился усатый и грузный дядя Дима в клетчатой рубашке с короткими рукавами. Он сидел за столом среди прочих гостей и рассматривал Илью.
– Было дело, – смущённо отмахнулся Илья. – Защищал Украину. Но так, ничего особенного.
– Это как же «ничего особенного»?! – наигранно возмутился дядя Дима и радостно, как бы обращаясь ко всем, продолжил. – Нет, вы посмотрите! Татьяна, сколько мы с тобой из-за этой проклятой войны не виделись? Лет пять, наверно?
– Больше, – печально качнула головой Татьяна Валерьевна.
– Ну вот! А ты, смотрю, времени зря не теряла. Такого молодца вырастила! Нет, давайте выпьем за нашего защитника! За него и за его мать, которая одна сумела воспитать такого героя.
– Да какого героя, – Илья кокетничал. – Всего три дня на фронте, а потом в плен попал.
– Ты в плену был? – испугался дядя Дима и рюмка застыла в его руке. – Туго пришлось? Пытали?
– Да нет, – усмехнулся Илья.
– Ну, слава Богу, – выдохнул дядя Дима, опрокинул рюмку, и, закусывая солёным огурчиком, прибавил. – Всегда знал, что наша пропаганда сгущает краски, чтобы, так сказать, народ попугать.
– Плен не курорт, конечно, – осмелев, продолжил Илья. – В чай, к примеру, сахар не клали.

Ему показалось, что это хорошая шутка, но дядя Дима как будто что-то припомнил.

– Постой, постой, – смотря в улыбающееся лицо защитника, заговорил он. – Так чаем без сахара в плену возмущались эти… Ну как его… Ну…
– Да бандеровец он! – вдруг с угла дивана, не выдержав, выкрикнул до сих пор молчавший Пашка. – Бандеровец, - повторил он, но уже негромко.

Над столом воцарилась тишина. И в этой тяжёлой тишине Пашка внезапно почувствовал, как его щёки запылали огнём, в нос что-то ударило, он сглотнул и быстро заморгал глазами. Ему стало нестерпимо обидно и стыдно за всё происходящее. Не вынося больше этой горькой минуты, он вскочил с места и выбежал в коридор. Через мгновенье гости услышали, как захлопнулась входная дверь.
Праздник был безнадёжно испорчен. Открыть/Комментировать

2022-07-08 14:59:54 ИНСТИТУТ ИСТОРИИ

Это случилось на бывшей Украине, в Киеве. Однажды погожим летним вечером в одном из кафе встретились два господина. Один из них был местный горожанин, в жёлтом галстуке и с круглым лицом, второй – иностранец. Гость был в пёстрой рубашке, подчёркивающей его, якобы, праздный туризм, но которая не смогла замаскировать вороватый и трусливый взгляд, говорящий о том, что задумал он нечто нечестное.

– Пан Пищенко, – заговорил иностранец, – успокойте меня, скажите, что я не зря прилетел в ваш город и всё то, что вы мне обещали – правда!

Пищенко отпил кофе и горделиво причмокнул.

– Герр Флюгге, официально заверяю, что всё, о чём мы говорили – правда. Мы в нашем научном институте истории изобрели способ, позволяющий менять прошлое. Разработка экспериментальная, но мы уже успешно её применяем.

Флюгге облегчённо вздохнул.

– Не буду скрывать, я – политик, – быстро заговорил немец, стеснительно пряча глаза. – И в будущем году намерен выдвигаться от своей партии на довольно высокий пост. Но у меня, как, впрочем, у любого человека, были в жизни не очень благовидные поступки, за которые мне до сих пор стыдно. И теперь о них становится известно, что может уничтожить мою карьеру. Да что карьеру?! Моя жизнь будет разрушена. Вот почему мне хотелось бы воспользоваться вашими технологиями для…
– Это будет стоить больших денег, – тут же перебил его Пищенко.
– Скажите сколько, деньги у меня есть.
– Тогда следуйте за мной в лабораторию.

Через полчаса Пищенко привёл немца в грязную подворотню, а затем они оба спустились в подвал старого и облупленного кирпичного дома. В большом душном и неоштукатуренном помещении удивлённый Флюгге узрел нечто странное. За сдвинутыми в несколько рядов столами перед мониторами, словно черти в аду, две дюжины человек беспрестанно молотили руками по клавиатурам.

– Что это? – пробормотал иностранец.
– Это и есть наша лаборатория! – гордо объявил Пищенко. – Здесь мы меняем прошлое. Каждый день сотрудники нашего научного центра вносят тысячи правок на страницы интернет-энциклопедий, работают в соцсетях, переписывают и создают научные статьи для авторитетных журналов.
– А это не шарлатанство?
– Ну что вы! – строго возразил Пищенко. – Мы можем похвастаться крупными успехами. За время существования нашего института, полностью переписана история нашей страны. Кроме того, что она теперь насчитывает несколько тысячелетий, мы даже Иисуса сделали украинцем.
– Это невероятно!
– Ещё как вероятно. Наши возможности не имеют границ. Или вот: кто, по-вашему, взял ваш Берлин во Время второй мировой?
– Русские? – робко предположил Флюгге.
– Как бы не так! Хотя американские побратимы из смежного института с нами не согласны, но могу заверить, что взяли Берлин украинские националисты в составе Украинского фронта. Когда Сталин и Гитлер объединились для нападения на Украину, Бандера поднял восстание и пошёл на Берлин, где принял у фюрера капитуляцию. А тот так и сказал: Нет более величественной страны, чем Украина! После чего застрелился. От произошедшего Сталин пришёл в ужас и запретил нам носить вышиванки!
– Но это дикая ложь! – возмутился иностранец.
– Это правда! Купите любой учебник истории, да что учебник? Спросите у любого прохожего, и он подтвердит. Все великие писатели, учёные, композиторы, художники теперь тоже наши, украинские. Мы тут, герр Флюгге, меняем мировую историю. Завтра наши разработки выйдут на международный уровень, а вы, небось, хотите попросить, чтобы мы вычеркнули из вашего прошлого какую-нибудь гнусную интрижку. Только в виде исключения иду вам навстречу.
– Я согласен! – решился Флюгге.

Распечатывая договор в крохотном и пыльном кабинете, Пищенко вдруг прищурился и спросил:

– Герр Флюгге, а не хотите ли стать, например, олимпийским чемпионом, героем войны или потомком монарха?
– А разве это возможно? – удивился немец.
– Если мы так и так вмешиваемся в ваше прошлое, почему бы нет? При дополнительной оплате, я смогу дать вам подтверждающую справку от нашего президента.

Из грязной подворотни герр Флюгге выходил потомком кайзера Вильгельма второго и третьим человеком, побывавшем в космосе. Открыть/Комментировать

2022-07-05 15:20:17 МОСИНКА

– Эй, брат, дай-ка мне свой антиквариат посмотреть! – откладывая автомат Калашникова, крикнул командир.

Он обращался к незнакомому долговязому пареньку с тёмно-русыми волосами, у которого за плечом висела винтовка Мосина. Мы сидели возле дыры в стене сельской школы и курили.

– Откуда это у него? – искоса поглядывая на ополченца, спросил я.
– Это с советских складов. В 14ом оружия не хватало, этим и воевали, – рассматривая винтовку и щуря один глаз от едкого табачного дыма, ответил командир и вновь обратился к бойцу. – Ты же не снайпер, верно?
– Нет, – как-то необычайно спокойно и гулко ответил тот.
– Так чего не поменяешь? – командир протянул винтовку обратно.
– Привык, – пожал плечами боец.
– Хм. Ну, оружие надёжное. Где служишь? Курить будешь?
– Бросил. Рядовой 8-ой роты 1378 стрелкового полка.

Командир поднял голову к голубому летнему небу и опустил кончики рта.

– Ты из России что ли? – наконец спросил он.
– Почему? Местный.
– Что-то я в Луганске…

Но командир договорить не успел. Послышался свист, а затем за углом школы что-то бахнуло. Потом ещё, и ещё в разных местах, и наша короткая передышка кончилась...

– Помнишь, Мосинку сегодня видели? – за ужином обратился ко мне командир.

Было слышно, как где-то недалеко работала наша артиллерия. Мы наступали.

– Ну? – кивнул я.
– Попадётся на глаза, присмотрись к нему.
– А что? С ним что-то не так? – насторожился я.

Но командир только улыбнулся и подмигнул.

– Да нет, – закуривая, вдруг задумался он. – Просто присмотрись.

Но ни через день, и ни через два я Мосинку не встретил. Бои шли тяжёлые, вязкие, упорные. У украинских националистов было время выстроить оборону, но мы всё равно продвигались. Перед нами стояла какая-то деревня. Даже не деревня, а так – одна улица в шесть домов. Заречное, кажется. И вот тогда спустя несколько дней я вновь увидел Мосинку. Он лежал под огнём на другой стороне простреливаемой улицы у покосившегося деревянного забора и прицельно палил из своей винтовки. Раз, два, три, четыре, пять… Делал он это так ловко, что даже завораживало. Я крикнул и дал сигнал, что после хочу с ним поговорить. Он сдержанно кивнул, начал перезаряжаться и вот здесь по нам заработали миномёты. Я видел, как Мосинка откатился вплотную к забору, поднялся и скрылся за ним. Как раз туда и прилетела мина. Согнувшись перебегая улицу, живым я его найти уже не надеялся. Но, к удивлению и счастью, ни тела, ни следов ранения не обнаружил. Про фантастические спасения на войне многие любят болтать, но клянусь, что тут я столкнулся с настоящим чудом. И хотя после живым Мосинки я не видел, мне всегда казалось, что при всяком штурме очередного вражеского укрепления, через шум сражения и огня, я отчётливо различал мерную стрельбу его винтовки: раз, два, три, четыре, пять…

Петрокаменское освобождали не мы, оттого наше отделение подошло к нему довольно спокойно. Недалеко от дороги, без ограждения и совсем заросший, и, видимо, только поэтому сохранившийся, стоял старенький обелиск с красной звездой на макушке. Возле него сидела чья-то фигура.

– Так это же Мосинка! Живой! – воскликнул командир, рукой защищая глаза от полуденного солнца. – Эй, боец, что ты там нежишься, а ну пошли с нами! Кто Донбасс освобождать будет?

Мосинка поднялся и как-то по-мальчишечьи стеснительно улыбнувшись, крикнул:

– Да не могу я дальше идти, братцы.
– Это почему ещё? – удивился командир.

Продираясь через высокую траву, мы подошли ближе. Только тут я смог разглядеть лицо Мосинки. Это было простое, совсем ещё юное лицо с немного грустными глазами.

– А ну рассказывай, – продолжал настаивать командир, – почему не можешь идти дальше? Ранен? Заболел? Как твоя фамилия, боец?

Мосинка вновь улыбнулся.

– Никифоров. Да вот она. Десятая снизу. Никифоров А.В. А дальше вам другие помогут. Многие помогут, знайте. А я свой путь прошёл.

Он качнул головой и отошёл в сторону. Мы обступили обелиск и стали читать фамилии павших здесь воинов. Прочитав «рядовой Никифоров А.В.», обернулись в сторону Мосинки, но его уже не увидели. Вместо него над травами поднимался горячий, плывущий в сторону неба, воздух. Открыть/Комментировать

2022-07-01 13:33:07 ПАЦИФИСТ

Аккуратно стриженный мужчина в строгом костюме вошёл в помещение без окон и искоса посмотрел на молодого человека, сидящего в центре за железным столом. Вошедший расположился напротив и бережно положил перед собой папку, чем заставил юношу занервничать и рваными движениями закладывать за уши свисающие сосульками белокурые волосы. С сопением выпустив через нос воздух, безымянный человек открыл папку и осведомился:

– Савелий Андреевич Мурашка?
– Д-да, – ответил молодой человек.
– Убеждённый пацифист?
– Так и есть, – промямлил Мурашка и дрожащим голосом добавил. – Всегда был и остаюсь приверженцем мира во всём мире. Мне противны орудия убийств, парады и агрессивная риторика! И несмотря на то, что вы задержали меня за мою антивоенную позицию, вам меня не запугать и не оболванить! Я навсегда…
– Обождите, – подняв руку, прервал его безымянный человек.

На короткое время в казённом помещении повисла тишина.

– Вам известно, что несколько лет назад наша страна подверглась внешней военной агрессии? – спросил безымянный.
– Какой агрессии? – переспросил молодой человек. – Что вы хотите этим сказать?
– Я хочу сказать, что, когда против нас развязали войну, вы, Савелий Андреевич, почему-то, вопреки своим убеждениям, не занялись антивоенной деятельностью.
– А, вы об этом? – задумался Мурашка. – Так дело ясное. Ведь стреляли не мы, а по нам, верно? А те, кто стреляет, у них же своя власть и свой народ, свои активисты. Пусть они и думают. Посудите сами, разве я, человек чужой и со стороны, да ещё из государства, с которым возник конфликт, имею право кому-то указывать?
– Почему нет?

Мурашка всплеснул руками.

– Что вы такое говорите? Это же неуважительно и неприлично. Это попытка давления, навязывание своей воли… Нет, ну что вы! Я вам повторяю, я за мирные разрешения всех споров без принуждения!
– Однако, – безымянный человек переложил в папке лист с одной стороны на другую, – как только наша страна путём нечеловеческих усилий сумела переломить ход конфликта и перейти в контрнаступление, вы спохватились и тут же заняли активную антивоенную позицию.
– Конечно! – согласился Мурашка. – А как иначе?! Я вам человеческим языком говорю, что ненавижу войну! И если в прошлом случае я не имел никакого морального права указывать чужому государству, стрелять ему по нам или не стрелять, то в отношении своего государства я не только имею право, но и обязан запрещать ему варварские военные действия.
– Но после вы всё-таки надели военную форму и взяли в руки оружие, так?
– Это было непростое для меня решение, – глаза Мурашки стыдливо забегали. – Я пошёл добровольцем. Но вы врёте, оружие мне не дали! Я просил и умолял отправить меня на фронт. Я - пацифист, но я желал пустить пулю в лоб агрессора, чтобы остановить это смертоубийство! Закончить эту проклятую войну. Но, к сожалению, по состоянию здоровья, меня направили лишь управлять временной военной администрацией. Да, я был в форме, когда вы меня арестовали.
– Потому что вы, Савелий Андреевич, были в форме врага, – сказал безымянный человек и поднялся.
– А в какой же форме мне ещё быть? Уж, не в нашей ли, в форме агрессора? – возмутился Мурашка.

Безымянный человек приоткрыл дверь и кивнул кому-то в коридоре.

– Повторяю! – почти закричал молодой человек. – Я ненавижу войну. Я ненавижу ваши орудия для убийств, ваши парады, вашу риторику! И когда наша страна перешла от агрессивной обороны в свирепое наступление…

В помещение вошли два дюжих военных в масках и подступили к Мурашке.

– Моя обязанность была предотвратить жуткую агрессию этого государства, встав на сторону вашего врага. Я против войны!

Двое военных подняли кричащего Мурашку и поволокли его, извивающегося в крепких руках, к выходу.

– Я – пацифист! Я – интеллигент! А задержали вы меня за мою честную и непримиримую антивоенную позицию! Я буду жаловаться! Вас ждёт трибунал! Чтобы вас всех, извергов, во имя мира и добра расстреляли! Будьте вы прокляты со всей вашей дикой кровожадной страной! Мало вам досталось! Куда вы меня тащите, хищники?!

Истеричного Мурашку увели, и безымянный человек остался один в безоконном помещении. Открыть/Комментировать