Межвременье

2021-02-01 19:32:47 Сегодня вышел последний эпизод Lolita Podcast, аудио-исследования феномена Лолиты в американской культуре в десяти частях, в котором можно утонуть на все двадцать часов (и около того). Это великолепная журналистская работа, и хотя я понимаю, как кого-то может оттолкнуть фем-оптика, выкрученная до предела, я все равно очень рекомендую попробовать — оно того стоит.

Важное замечание: это не подкаст из разряда "thing bad", то есть, «давайте запретим книгу и сожжем портрет Набокова». Наоборот — ведущая Джейми Лофтус очень нежно относится к роману и его автору и как раз поэтому приходит в ужас от того, как далек современный образ Лолиты (ведущая подчеркивает различие между Долорес-героиней и Лолитой-образом) в массовом сознании от оригинала.

Один эпизод посвящен роману, еще один — Набокову (она берет интервью, среди прочих, у Брайана Бойда, чуть ли не главного современного англоязычного набоковеда), а после этого подкаст пускается в опасное плавание по волнам поп-культуры. Непростые судьбы актрис, которым случилось играть Лолиту, истории женщин, переживших насилие в детстве, Лолита в рекламе и интернете, музыке и мюзикле (ДА). Местами очень страшно, но оторваться невозможно. Открыть/Комментировать

2021-01-25 19:21:43 P.S. В программке постановки Sprawy Dantona 1980 года небольшое количество аутентичных изображений из XVIII века соседствовало с фото-хроникой гданьских забастовок. Время эзопова языка подошло к концу. Открыть/Комментировать

2021-01-25 19:20:56 ​​Сорок шесть лет назад, 25 января 1975 года, в варшавском театре Powszechny состоялась премьера Sprawy Dantona, срежиссированной Анджеем Вайдой. Еще через пять лет (и девять месяцев) спектакль показывали в Гданьске в театре Wybrzeże; режиссировал уже Мачей Карпиньский, ассистент на варшавской постановке, но mise en scène был всё тот же, вайдовский. Едва ли можно сомневаться в изначальном политическом подтексте работы Вайды, но именно в Гданьске и именно в 1980 году подтекст перестает быть таковым, а сама премьера входит в анналы истории Солидарности.

Даже если не знать подробностей польского сопротивления доживающему свой век коммунистическому правительству, смысловой скачок от Варшавы-75 к Гданьску-80 невозможно не заметить: достаточно открыть программки.

В Powszechn'om — небольшая статья о Пшибышевской, фрагменты её писем, словарь терминов эпохи Французской революции, использующихся в пьесе, пояснения по действующим лицам — реальным историческим фигурам, а перемежается всё это с революционными гравюрами.

В программке для Wybrzeże словарь и справка по персоналиям тоже перекочевали, но им предшествовало эссе журналиста Мариуша Вилка (вопрошающее заголовком: Czy tylko Sprawa Dantona? — то есть, Дело только Дантона?), который честно признавался, что текст Пшибышевской для него — предлог поговорить о чем-то другом, например напомнить, что обычно удар (в данном случае революционный, но в целом любой) мы наносим тогда, когда уже ничто не может разрешить спор. Однако перед тем, как ударить, мы попытаемся обсудить, поспорить, уступить, убедить... и чем дольше мы пытаемся договориться, тем больше накапливаем нервозности, определяющей в конце концов силу удара. Таков парадокс: чем дольше мы терпим и уступаем, тем яростнее становимся в момент атаки. Вилк напоминал и о том, что Пшибышевскую интересовала не революция (то есть массовое движение), но управляющие толпой личности (то есть диктатура).
С такой формулировкой я могла бы поспорить, но замечание интересно с точки зрения политической актуальности пьесы для Польши этого периода: почему текст, в котором фокус на двух «гениальных единицах» (пользуясь выражением Пшибышевской), стоящих над толпой и её презирающих, стал источником вдохновения для Солидарности, у которой безусловно были свои лидеры, но по сущности она была куда ближе к раннему периоду Французской революции с её энергией масс, нежели к 1794 году?
Ту же программку закрывает небольшой режиссерский комментарий, отвечающий, как мне кажется, на этот вопрос: Актуальность этой пьесы заключается не в простых аллюзиях, а в проницательном изображении механизмов истории и вовлеченных в неё людей. Подлинное её содержание — не только драма революции, но драма человека, столкнувшегося с революцией и её целями.

Пшибышевская не пыталась (и не хотела) писать о политике, ни о прошлой, ни о, тем более, современной. Она с ужасом смотрела на мир сквозь страницы газет и отдавалась интеллектуальному эскапизму так долго, как только могла. Что не помешало её magnum opus превратиться в политическое оружие: в 1933 году в руках авторитарной власти, в 1980 — в руках тех, кто такой власти противостоял.

Не Sprawa Dantona создала Солидарность, не она привела к введению Военного положения годом позже и не она в конце концов обрушила режим. Но она стала одним из символов — а это уже немало. Открыть/Комментировать

2021-01-16 10:29:55 * Не могу тут не пожаловаться, что в НЛО регулярно промахиваются с транслитерацией имен. Не только эстонских, но замечать я это начала именно на них. Почему бедная Эпп Аннус стала Эпп Аннуш? Почему в предыдущем номере в обзоре сборника Rethinking Historical Time в имени моей научной руководительницы ни одной гласной не транскрибировали правильно. Списывать на редкость языка как-то странно — в том же сборнике переврали даже бедного (и, казалось бы, очевидного) Лорана Оливье. Мне кажется, уж отследить корректную передачу имен — это минимальная вежливость, и если у автора/переводчика статьи не удалось ее соблюсти, то редактор точно должен такое проверять. Открыть/Комментировать

2021-01-16 10:28:48 ​​На сайте «НЛО» полностью выложен 166-й номер журнала «Новое литературное обозрение» — долгожданная вторая часть спецвыпуска «Постсоветское как постколониальное».
Сквозь призму постколониальной теории здесь рассмотрен российский Север, Центральная Европа и, отдельно, Польша, Украина, Беларусь. Также в номер вошли блоки, посвященные художественному переосмыслению постколониализма и политике памяти.

Об отдельных текстах номера будем рассказывать на следующей неделе. Открыть/Комментировать

2021-01-16 10:28:48 В этом выпуске есть две статьи и об Эстонии.

Первая — Эпп Аннус* о Laulupidu, певческом фестивале, в которой не только дается общий очерк истории этой традиции и ее места в национальной мифологии, но и показывается, насколько сложный «коктейль» идей лежит в основе деколониальной борьбы эстонцев.

Вторая — А. Лоррейн Кальюнд об ориентализме, заложенном в эстонское сопротивление российскому/советскому империализму. Не знаю даже, какой из приведенных case study впечатлил меня больше: современная вечеринка «Следующая остановка Ласнамяэ» (читай — оденься как стереотипный русский) или рождественская вечеринка начала восьмидесятых в форме офицеров СС. Заключение очень точно отражает ситуацию, которую я пыталась сформулировать на семинаре по постколониальности Польши и которая, возможно, еще острее проявляется в Эстонии:
Выдвигая тезис о том, что эстонское неприятие советского империализма оказалось под влиянием той же самой ориенталистской логики, в иных условиях признающей законными и насилие, и гнет со стороны (нео)имперской власти, я бы не хотела невольно добавить и свой голос к хору (западных) ученых, подвергающих жесткой критике восточноевропейские страны за их «отсталый», давно отживший свой век этнический национализм [...]. [Напротив], мне хотелось бы предположить, что все, что ни есть безобразного, отталкивающего и попахивающего расизмом в эстонском национализме, насквозь пропиталось духом Запада. Да, постсоветское отношение эстонцев к своим русским соотечественникам и соседям можно понять, лишь анализируя «этнические конфликты в постсоветской Европе» или феномен «восточноевропейского национализма». Но, выдвигая на передний план временную специфику «постсоветского» или географическое положение «Восточной Европы», мы тем самым затрудняем понимание того факта, что эстонская оппозиция эксплуататорскому, деспотичному и временами чрезвычайно жестокому советскому оккупационному режиму и европейский колониализм, который так же эксплуатирует, подавляет и проявляет жестокое насилие, — это близнецы-братья. Они разделяют общую примитивную дихотомию, в основе которой лежит убежденность во врожденном превосходстве всего западного над всем, что западным не является. Открыть/Комментировать

2021-01-04 15:40:29 В Таллинне со вчерашнего дня началась настоящая сказочная снежная зима. С собой она принесла не только первые подскальзывания сезона, но и почти пьянящее воодушевление: в офис я сегодня шла чуть ли не приплясывая (чуть ли — потому что приплясывание было чревато падением; но в душе я танцевала). Задора и оптимизма во мне сейчас настолько много, что даже хочется публиковать списки дел на месяц, не боясь тем самым сглазить или, что вероятнее, расстроить себя-из-февраля, оглядывающуюся назад.

Итак, в январе мне необходимо:
1/ написать и отправить эссе по курсу Media Studies; дедлайн — 13 января, задача - связать каким-то образом обсуждаемые в семинаре методы с моим исследованием; в строгом смысле слова задача не совсем выполнима, но я планирую сделать набросок воображаемой статьи на тему "как с т.з. разных подходов к изучению кинематографа можно объяснить моё восприятие Дантона Вайды"; такая микрофеноменология с привлечением прочей литературы из списков чтения.
2/ разобраться с документами Уорнер, которые мне начали присылать из архива; терпеть не могу слово "разобраться", оно всегда таит в себе ленивую неопределенность, но как тут сказать конкретнее? Надо прочитать все письма-дневники-статьи (я уже бросила быстрый взгляд на её почерк, и сердечко забилось чаще) и решить, что из этого можно использовать в диссертации.
3/ в пандан к пункту выше — сформулировать основные тезисы для главы о Уорнер, потому что как решить, какие источники использовать, если сама форма аргумента у меня еще сыровата; этот пункт переползает у меня из списка в список в последние пару месяцев и чем дальше, тем больше становится похожим на якорь на шее.
4/ наконец уже встретиться с коллегой и обсудить потенциальную статью о Пшибышевской и Замятине; мы весь декабрь перекидывались обещаниями списаться, и под конец отложили всё на январь ("но только обязательно в начале января, ладно?"); за это время у меня появилась парочка интересных идей, так что может из этого что-то даже выйдет. Открыть/Комментировать

2020-12-31 12:02:58 Я неоднократно писала, как сильно люблю и опираюсь на даты и — шире — цифры, которые символизируют переломы и перемены; отсюда мой трепет перед новогодними ритуалами, от покупки нового ежедневника до загадывания желания в полночь. Но даже при всем вышеперечисленном, весь декабрь я нервно морщилась от фраз в духе «скорее бы этот год закончился». Даже моего оптимизма недостаточно, чтобы смена 0 на 1 ощущалась как некое освобождение от всего безумия года прошедшего; более того, это редкий случай, когда оптимизм меня больше пугает, чем дает надежду.

Как я, опять же, неоднократно писала (и считаю важным повторять снова и снова): мне еще повезло. Этот год никак не сказался на моем финансовом положении, и когда ментальное здоровье внезапно дало трещину, я могла быстро и эффективно её залатать, практически не отрываясь от работы. К слову о работе: величайшая профессиональная удача этого года — решение поехать в петербургские архивы в январе-феврале, а не весной, как я изначально планировала. Рука провидения, иначе не скажешь. И last but not least: люди. В первую очередь моя научная руководительница, которая в феврале вызывала мне скорую, в мае разве что не за ручку водила по улице, а на все значимые праздники приглашала к себе домой. Письма Пшибышевской во многих аспектах определяли мое осмысление ситуации вокруг (и в хорошем, и в плохом), и одним из таких аспектов — новых для меня — стали ее почти избыточные абзацы благодарностей. Именно так я и чувствую по отношению к людям, спасавшим меня в этом году:
Dearest, first of all: thanks. Seven times over: thanks. A thousand thanks does not mean anything; neither are we able to realise the number itself nor to detect any difference between an abstract thousand and one hundred. But one can thank for some things seven times; this is not necessarily a meaningless blossom of speech.

Я не строю планов на следующий год, но я ставлю цели. Написать главу про Уорнер. Написать, как я её называю, синтез-главу. Начать редактировать (читай — безжалостно сокращать) всё в диссертационный вид. Увидеть наконец-то статью в печати (редакторы обещали к весне финальный манускрипт книги). Увидеться с теми, с кем не виделась год. Быть здоровой.

Поднимаю бокал с осторожным оптимизмом, за себя и за тебя, дорогой читатель. Пусть 2021 будет добрее. Открыть/Комментировать

2020-12-17 15:21:45 История, которая обязана войти в мою диссертацию хотя бы в виде сноски: в 1936 году редактор одной местечковой американской газеты поместил бок о бок обзоры новых романов Сильвии Таунсенд Уорнер и Айн Рэнд. Открыть/Комментировать

2020-12-15 10:58:25 Запись в дневнике Сильвии Таунсенд Уорнер от 26 января 1942
...в моих руках оказалась последняя книга Вирджинии Вулф. Меня поразила её легкость, какая она маленькая и хрупкая. Словно недоношенный ребенок, лишенный матери, высокохудожественный, последняя горсть того, что осталось от этой высокой и изобильной (abundant) женщины. Это чувство не отпускало меня весь день. Открыть/Комментировать