2021-06-08 00:12:08
Ну, секса у нас… (смешок) секса у нас нет, и мы категорически против этого! Обычно эта фразы
Людмилы Николаевны Ивановой, вырванная из контекста, используется в качестве аналитического заключения о грустной сексуальной жизни советских граждан — и напрасно! Речь в этот момент телемоста Ленинград-Бостон шла о товаризации секса, ведь прозвучала она в ответ на вопрос о том, крутится ли в советской рекламе все вокруг секса, как в США.
Показательно, как Людмила Николаевна рассуждала об этом позже:
"Би-би-си: А когда вы занимаетесь любовью с мужем, это называется любовь?
Л.И.: В России вообще все называется любовь.
Это сейчас стало называться сексом, и за это надо какие-то деньги давать. Я, конечно, не старомодная, у меня пять мужей, четверо умерло добровольно. До сих пор в среднем и пожилом возрасте именно так это и понимается, а молодежь уже другая. Для них секс, любовь, связи однодневные, встречи - это все нормально."
Реплика "Секса у нас нет" была, получается, не декларацией пуританских нравов, а отрицанием товаризации секса и женщин при капитализме, которой социалистическая парадигма всегда противопоставляла любовь-товарищество. Новый тип любви возможен благодаря экономической независимости женщины, с одной стороны, и изменения ее статуса в обществе, с другой, — из товара женщина превращается в товарища.
Например,
Александра Коллонтай описывала ее так: "Разумеется, в основе «крылатого Эроса» лежит тоже влечение пола к полу, как и при «Эросе бескрылом», но разница та, что
в человеке, испытывающем любовь к другому человеку, пробуждаются и проявляются как раз те свойства души, которые нужны для строителей новой культуры: чуткость, отзывчивость, желание помочь другому. <...> Безразлично пролетариату также, какие оттенки и грани преобладают в «крылатом Эросе»: нежные ли тона влюбленности, жаркие ли краски страсти или общность или созвучие духа. Важно лишь одно, чтобы при всех этих оттенках в любовь привходили те душевно-духовные элементы, какие служат развитию и закреплению чувства товарищества."
Как следствие, и секс должен быть основан на взаимном согласии, о чем у социалистов написано немало с самых ранних работ, например, у
Августа Бебеля в работе "Женщина и социализм"(1879): "Женщина нового общества в социальном и экономическом отношении совершенно независима, она не знает над собой даже тени господства и эксплуатации, она стоит по отношению к мужчине как свободная, равная; она сама госпожа своей судьбы. <...>Человек под условием, что удовлетворение его потребностей не приносит никому другому никакого вреда, должен сам распоряжаться собою.
Удовлетворение половой потребности — такое же личное дело каждого человека, как удовлетворение всякой другой естественной потребности. Никто не должен отдавать в этом отчет другому, и не призванный не должен сюда вмешиваться. Мужчины и женщины будущего общества будут обладать в гораздо большей степени самовоспитанием и знанием собственного существа, чем мужчины и женщины современного общества. Уже один тот факт, что
исчезнет глупый и смешной страх говорить о вещах, относящихся к половой жизни, как о чем-то таинственном, сделает общение полов гораздо естественнее, чем теперь. Если союз, заключенный между двумя людьми, становится невыносимым, приносит разочарование и даже вражду друг к другу, то мораль требует прекратить подобное соединение, ставшее неестественным, а потому и безнравственным."
Насколько осуществились эти идеи? Согласно исследованию
Анны Темкиной и Елены Здравомысловой, советские женщины, рожденные между 1945 и 1965, практиковали кроме доминирующего в предыдущем поколении сценария сексуального поведения, ориентированного на деторождение, еще
"романтический", то есть секс как продолжение любви в духе Коллонтай, и
"дружеский", то есть секс без обязательств. А вот идея того, что секс может быть выгодно выменян на что-либо, триумфально вернулась в Россию, сюрприз-сюрприз, в 1990-е.
110 viewsedited 21:12
Б
