2024-05-21 23:50:22
К предыдущему. В порядке относительно простого упражнения по прикладному институционализму — рассуждение о демократии и монархии.
1. Легитимность монарха — всегда сакральна; монарх — он милостью Божией. Но давайте представим (хе-хе), что Бога никакого нет. Тогда сакрум пересобирается довольно интересным способом — взамен Бога (которого нет) появляется некий «народ» (который почему-то «есть»). Как я уже писал, разумному человеку куда проще допустить, что действительно существует Бог, нежели принять за факт, что действительно существует «народ» — не как абстрактная социологическая категория, а как реально действующий субъект, способный быть каким-то там «источником власти». Но граждане, поставившие Разум на пьедестал, о таких нюансах, разумеется, не задумываются — я художник, я так вижу.
2. Окей, допустим. Тогда осталась чисто техническая задача: придумать процедуру, с помощью которой помянутый «народ» порождает из себя вполне конкретное персонализированное начальство и торжественно вручает ему эту самую полноту власти. Вот её и придумали: называется «выборы». Поскольку изобретали всю эту хрень школяры с закалкой средневековых университетов, они перенесли на эти самые «выборы» родную им механику университетских схоластических диспутов: выходят умники и ex cathedra гвоздят друг друга мощными речугами, а зал то хлопает, то улюлюкает, и вот кому больше хлопают и меньше улюлюкают, тот типа и выиграл.
3. Но это всё корректно работает даже в том же университете при одном важном условии: если слушатели как минимум понимают, о чём вообще идёт спор. Ну, в университете, положим, в целом понимают. А вот на городской площади всё это неизбежно вырождается в ярмарочный балаган, где победу одерживает не столько тот, кто будет более убедителен в аргументах, сколько тот, кто произведёт лучшее эмоциональное впечатление — видом, голосом, жестами, манерами. Соответственно, именно поэтому избирательное право поначалу не было всеобщим, а было исключительно цензовым, и имущественный критерий был важен не сам по себе, а как мера ответственности выбирающих: значение имеет голос лишь тех, кому есть что терять. Но по мере расширения избирательных прав на вообще всех, включая женщин, заключённых и душевнобольных, всё это окончательно свалилось в похабный спектакль самого низкого пошиба.
4. Дальше, понятно, возникает необходимость в разного рода ограничениях. Во-первых, процедуру решили повторять с некоторой регулярностью — типа если поняли, что ошиблись, то в следующий раз переголосуют по-другому. Во-вторых, возник ценз уже на уровне пассивного избирательного права: не допускать в кандидаты абы кого. Апофеоз этого подхода мы видим в современных демократиях, например как у них, когда этот цензовый коридор сузился до двух полоумных дедов, из которых один и то под вопросом, аксиос или не аксиос. Ну или как у нас: один Настоящий Начальник, про которого и так понятно с самого начала, что он победит, и три откровенных петрушки, нужных исключительно ради процедуры и ещё чтоб лупили (но аккуратно) друг друга на сцене резиновыми членами, дабы хоть какое-то шоу всё-таки гоу.
5. Но даже такой балаган — роскошь, которую могут позволить себе относительно суверенные страны. В несуверенных всё ещё проще: берётся буквально ярмарочный клоун, играющий членом на рояле, и средствами современных технологий промывки мозгов прокачивается до 80% рейтинга. Платит за всё местная братва в расчёте отбиться, как в казино, однако реальный контроль получает не она, а внешние хозяева инфраструктуры мозгомойки. Электорат потом утилизируется в специально организованном биореакторе, выморочные активы пилятся между утилизаторами, которым всё это туземное лошьё (выжившая его часть) оказывается ещё и должно по правнуки за поставки средств самогеноцида. Триумф демократии, как он есть.
6. Отсюда мысль: может, предки-то всё же не совсем дураки были? Ну просто в порядке допущения.
28.9K viewsedited 20:50
Ч
