приход святой Татьяны

2021-12-05 12:43:13 Я люблю быть одна. Не знаю, что в этом странного, но уже в детстве меня раздражали голоса других детей. Высокие, пищащие, сливающиеся в одно неясное нечто. Мне всегда было шумно.

Я ненавидела детей друзей семьи. Родители со своими друзьями садились на кухне и разговаривали, их ебаные дети начинали прыгать на моей кровати, разбрасывать вещи, что-то хуёво раскрашивать. Мне было почти физически плохо, а от осознания, что этот бардак буду разгребать я — мне становилось совсем хуёво.

Когда я шла жаловаться на гостей, мне говорили, что я плохая хозяйка, что я плохо их развлекаю, что к гостям надо иначе относиться.

Однажды, мне было восемь, я пошла к матери и сказала:

— Пусть они уйдут, или я прыгну с крыши.

Она взяла меня за руку и сказала:

— Пойдём вместе прыгать будем.

И потащила меня к двери. Я испугалась. Я надеялась, что такая угроза подействует. Что моя жизнь важнее, чем угодить невоспитанным детям.

В школе я никогда не понимала, почему дети шумят. Почему бы просто не посидеть молча 45 минут. Я ненавидела, когда учительница останавливала урок и ждала, когда все умолкнут. Я не понимала, почему она обращается будто бы и ко мне, хотя со мной и так никто не разговаривал. Я бы просто не смогла создать шум.

Жить в общежитии мне тоже было непросто. Особенно, когда приехала тьма китаянок, и вместо трёхместной комнаты за 3 тысячи рублей в месяц, мы стали платить почти 4 тысячи за четырёхместную.

С нарушением санитарных норм тут же появились тараканы и клопы. А китаянки, которые со мной жили, были как те невоспитанные дети. Они не мыли плиту и ванну, оставляли еду гнить, не умели говорить тихо. Администрация кричала только на русских, поскольку китайский или хотя бы английский никто в администрации не знал. Однажды в моей комнате собралось четыре китаянки, которые утешали плачущую пятую.

Они говорили одновременно, громко, я будто бы сходила с ума. Я хотела убить их, поскольку тогда бы они точно заткнулись.

Мне физически тяжело от шума. Один человек за раз — вот, как мне комфортно. Я могу распознать один голос, я могу его слышать, если голос не орёт на меня.

Два голоса средней громкости — начинают давить на уши. Три и более — я хочу забиться в самый дальний угол и никогда никого не слышать.

Последнее время хочу спросить своего психиатра про расстройства аутистического спектра. Я ведь всегда такой была. Я и хотела от шума валяться по полу и кричать или зажимать уши. Говорят, что в детстве от боли я просто валялась на полу.

Возможно поэтому я не могла войти ни в один коллектив. Когда люди стоят в кружочке и что-то обсуждают, они расступаются только для своих. А я никогда не была своей. И я стояла за кругом и слушала их голоса, которые снова превращались в шум.

Да и говорить в компании мне не нравится. Меня перебивают, меня не слышат. Меня будто бы вообще нет. Пустое место.

Это определённо возвращает меня в детство. Меня замечали только по плохим поводам. Меня замечали только тогда, когда хотели нанести вред.

Я боюсь людей, они мне не нравятся, они меня обижают. Открыть/Комментировать

2021-12-01 15:08:50 Для меня всё превращается в истории. Что-то превращается сразу же.

Я стою на кассе и вижу невысокого мужчину кавказской наружности. Он хочет купить сигареты и спрашивает женщину передо мной, уступит ли она ему. Она отвечает недовольным тоном, что спешит. Мужчина рассыпается в извинениях, как умеют лишь те, кто родился на Юге. Тон женщины меняется с недовольного на рассеянный. Она явно не ожидала таких страстных извинений.

Мне нравится быть среди людей, наблюдать за ними, выхватывать моменты, которые другими будут упущены навсегда.

Я придумывала истории, пока на меня орала мать. Я рассматривала её лицо. «Вечная гримаса недовольства», — я придумала это, пока рассматривала её губы, стянувшиеся в тонкую полоску, опущенные уголки рта. Её сосредоточенный, но совершенно пустой взгляд.

Я воспроизводила в памяти последний взгляд отца. Напуганный, растерянный. Он взглянул на меня мельком, я закрыла за ним дверь. А потом тысячу раз повторяла про себя: «распахнутые голубые глаза». Я помню только их.

Одни моменты более значимые, чем другие. Одни моменты более красивы.

Иду в прекрасном настроении по Гражданскому проспекту. Меня останавливает молодой человек и спрашивает, куда идти, чтобы прийти в центр. Я смотрю в сторону метро и собираюсь начать говорить, он меня останавливает. Объясняет, что у него вообще нет денег. Как будто в мультфильме я засовывваю руку в карман своего красного пиджака и достаю оттуда горсть монет — я несла их, чтобы закинуть на подорожник. Протягиваю ему. Он спрашивает мой номер телефона, чтобы вернуть, я качаю головой. Там рублей сто, может чуть больше. Он спрашивает: «Я могу что-то для вас сделать?»

— Будьте хорошим человеком, — отвечаю я, засовываю руки в карманы своего красного пиджака и ухожу, не оглядываясь.

Тут же заношу это в список историй.

Я собираю истории. Истории таксистов, случайных прохожих, подруг, приятелей. Я люблю все истории. Мы все истории в конечном итоге. Открыть/Комментировать

2021-11-25 18:16:02 Я постоянно пишу о том, как быть хорошим человеком, и может показаться, что я думаю, что я одна в белом пальто стою красивая.

О своих проёбах говорить тяжело. И я хочу рассказать о человеке, которого я обижала.

Её зовут Т., и мы познакомились, когда мне было семнадцать. Я поступала в универ и ночами напролёт читала фанфики, и мои самые любимые писала она.

Не помню, как это произошло, но за неделю из осторожных незнакомцев мы превратились в людей, которые не могли друг от друга оторваться. Мы общались всё время, её сообщение я читала перед сном и от её звонка просыпалась.

К сожалению, я была сильно не в порядке. Т. застала минимум два моих нервных срыва, почти полный отказ от еды, в то время я резала себя почти каждый день, постоянно общалась с матерью, и нихуя не понимала. И это ни в коем случае не оправдывает меня.

Я была определённо жестокой. Я и правда ждала, что она и так поймёт, чего я от неё хочу. Хотя я и сама не знала. Она поддерживала меня, когда я впервые пошла к психологу, она слушала мои восторги и разочарования.

У нас были некоторые обязательства друг перед другом, и один раз я их нарушила. Я придумывала объяснения, и может быть и сама в них верила. Но я поступала нечестно. Я хотела, чтобы она принадлежала только мне, но сама принадлежать ей не могла.

Т. всегда нуждалась в стабильности. Ей нужно знать, что будет в понедельник через два года, и если она что-то планирует — так и будет. Я же под конец наших отношений знала лишь то, что происходит прямо сейчас. Полагаю, мы обе если не знали, то чувствовали, к чему всё идёт.

Я определённо любила её. Но как именно — мне всё ещё неизвестно. Я скринила наши диалоги, я сохранила все четыре года нашей переписки. Иначе я не умела. Всё, что у меня было — слова.

И в какой-то момент я поняла, что никогда не сделаю её счастливой. Я всегда буду мешать, всегда буду требовать внимание, всегда буду нуждаться. И вместо нормального прощания, я пропала.

Мне было хуёво, но прошло достаточно времени, чтобы Т. всё решила уже за меня. Она всегда говорила, что никому не позволяет вернуться. И я неоднократно видела, как люди просто пропадают из её жизни одномоментно.

Я держала это в голове.

Когда я написала снова, она уже встретила чудесную девушку. И Т. дорожила ей достаточно, чтобы не покупаться на мои слова. Да я и не сильно пыталась.

Злая и эгоитичная часть меня знала, что у меня всё ещё есть способ вернуться. Я знала Т., я знала, что дорога ей. Но я уже несколько лет была в психотерапии, и уже другая часть меня сказала мне отвалить.

Я написала что-то абстрактное. Что-то вроде «Можно я напишу тебе, если будет очень нужно?»

Я не собиралась писать.

Но прошло время, и я всё равно возвращалась к ней мысленно. Существует примерно тысяча вещей, которые поймёт лишь она и никто другой.

И когда я писала ей снова, я начала с извинений. С отчётливым пониманием, что прощать меня никто не обязан. Что если меня пошлют на хуй, собственно, так мне и надо.

Т. была добра ко мне. Думаю, моим наказанием стало то, что мы никогда больше не будем просыпаться и засыпать одновременно. Это вызывает во мне чувство тоски, с которой мне действительно сложно бороться.

Но вместе с тем я вернула себе возможность обсудить с Т. эту тысячу вещей.

Она счастлива всё с той же девушкой. У них кот, квартира и планы на жизнь. Недавно я спросила её, дорога ли я ей.

Т. ответила: «Конечно». Открыть/Комментировать

2021-11-23 15:56:58 Прощение переоценивают.

Мне часто говорят, что я должна простить тех людей, которые делали мне говно. Одна особо упёртая особа периодически мне пишет и настаивает, что она изменилась, и я просто обязана пересмотреть свои взгляды, простить её и отпустить ситуацию.

Но я не держу ситуацию, я не плачу, как плакала в свои шестнадцать в маленьком посёлке на Севере России. Я больше не режу себя, не посвящаю стихи, после которых все мои обидчики прозреют и поймут, что надо быть добрыми.

Нихуя.

Я помню плохое, чтобы оно со мной не повторилось.

Прощение часто подразумевает забывание причин.

Как прощение дерьмовых людей поможет мне? Единственное, что мне помогает — слать их на хуй. Чего бы они от меня ни хотели, им больше ничего не достанется. Прощение нужно только им, когда я тыкаю их носом в их хуёвые поступки.

Потому что всем людям хочется и приятно быть хорошими в своих глазах. А я, сука такая, не даю. Может быть, если кто-то и правда что-нибудь осознал, он будет хорошим для других людей. Но для меня — уже никогда.

Я была довольно упёртой. Я неустанно заслуживала любовь. Я тратила все силы, все деньги на подарки, на письма и открытки. Я отдавала всё, поскольку верила, что вот после маски Дарта Вейдера или всего ассортимента Lush меня полюбят по-настоящему, и я получу что-то взамен.

Если кто-то из прошлой жизни просит прощение, я выставляю счёт. Вот за психотерапевта — 4500 рублей за сеанс, вот за подарки, вот за моральный ущерб. Хочешь искупить вину — я принимаю в рублях и валюте.

И когда мне говорят, что я меркантильная, я понимаю, что искупать вину никто и не хотел. Бесплатное прощение очень удобное. Я таким разбрасывалась раньше, поскольку не понимала, что бесплатное для других — означает, что за него платить буду я.

Оставляю номер карты на случай извинений.

Альфа-Банк — 5486 7328 1589 7046. Открыть/Комментировать

2021-11-18 21:18:30 Иногда перечитываю разное про Нюрнбергский процесс. Событие не менее важное, чем Вторая мировая, но которому не уделяют столько внимания. И в школе, и в университете всё рассказывали так, будто бы всех наказали и всё кончилось.

А ведь именно он имел огромную роль в развитии международного права. Многое изменилось именно на этом процессе.

Мне нравится читать речи, которые были там произнесены. Эти речи будто бы подытоживали события с 1933 по 1945. Они значили много.

После будет написано ещё больше. И о самом процессе, и о войне, и о Холокосте. Но читать современников — это, как говорится, другое.

Поделюсь любимым отрывком из обвинительной речи Роберта Джексона, он сохранён у меня в заметках на телефоне уже несколько лет.

«Гитлер не унёс всю ответственность с собой в могилу. Вся вина не завернута в саван Гиммлера. Эти живые избрали этих мёртвых себе в сообщники в этом грандиозном братстве заговорщиков, и за преступление, которые они совершили вместе, должен заплатить каждый из них.

Можно сказать, что Гитлер совершил своё последнее преступление против страны, которой он правил. Он был безумным мессией, который начал войну без причины и бессмысленно продолжал её. Если он не мог больше править, то ему было всё равно, что будет с Германией…

Они стоят перед этим судом, как запятнанный кровью Глостер стоял перед телом своего убитого короля. Он умолял вдову, как они умоляют вас: «Скажи, что я их не убивал». И королева ответила: «Тогда скажи, что они не убиты. Но они мертвы». Если вы скажете, что эти люди невиновны, это всё равно, что сказать, что не было войны, нет убитых, не было преступления». Открыть/Комментировать

2021-11-14 17:02:15 Я купила себе графический планшет, и учусь делать такие рисунки. Я от них просто в восторге. Буду выкладывать их здесь.

Если хотите, можете скинуть мне свою фотографию, а я по мере сил и возможностей попробую сделать красоту. Открыть/Комментировать

2021-11-13 13:12:13 Моим сексуальным образованием никто не занимался. В школе на собрании для девочек сообщили, что если вас насилуют, предложите насильнику презерватив. А если вас собирается изнасиловать группа, узнайте, кто главный и удовлетворяйте его.

Особенно подчеркнули, что даже если вы ещё не живёте половой жизнью, презерватив носить при себе нужно.

Но если кто-то узнает, что ты носишь с собой презерватив, то ты шлюха и так тебе и надо.

Мне никто не объяснил, как наступает беременность. Никто не объяснил даже такой простой факт, что без секса беременность не наступает. И в двенадцать лет я страдала от боли в животе, но никому не сказала, вдруг подумают, что я беременна.

Не помогало ещё и то, что стоило съесть мне что-то солёное, а тем более солёные огурцы, мать смотрела на меня этим взглядом: «А не ебалась ли ты часом». При том так и не начинала со мной разговор.

Я понимаю, что разговор этот неловкий, если ты не умеешь его вести. Но это разговор о безопасности твоего ребёнка. Расскажи про согласие, расскажи про опасности, расскажи, что если неприятно — можно сказать «хватит» и уйти.

Я узнала об этом из фем-пабликов лет в девятнадцать. Мне «повезло», что я так сильно ненавидела себя, что не могла никому довериться.

Как правильно мне не сказали ни учителя, ни родители. Секс — это нечто грязное, отвратительное, но неизбежное.

Я действительно не умею разговаривать о сексе. У меня было не так много партнёрш и всего лишь один партнёр. И мне повезло, что в секс я пришла с матчастью из пабликов про феминизм.

С горем пополам я научилась спрашивать про контрацепцию и ЗППП. Но каждый раз я чувствовала себя странно. За такие вопросы в школе точно прослывёшь шлюхой. Ведь если ты молод, ты ничем болеть не можешь.

Мне повезло, что люди, с которыми я спала, были ответственными и им было не поебать на своё (и моё) здоровье. Со всеми я могла обсудить вопросы безопасности.

Но вот вопросы удовольствия я научилась обсуждать совсем недавно.

Я боялась спросить: «Тебе нравится?», потому что не была уверена, что знаю, что делать, если нет. И выяснилось, что в основном то, что я делаю, нравится. А если нет — мне просто говорят, как лучше. Это не стыдно.

В моей жизни не было сексуального насилия, но вот домогательства и ситуации, которые им бы закончились — постоянно. Меня постоянно пытались напоить — я помню, как вижу краем глаза: мне в сок подливают водку, и я незаметно ухожу с кружкой, чтобы вылить и налить себе только сок.

Тёмные улицы и незнакомцы, знакомые и даже парни моих подруг, которые начинают делать какие-то намёки, которые я не могу интерпретировать.

Может быть, если бы я искала романтический интерес в парнях, было бы как-то иначе. Но я всегда хотела одного — человеческого отношения. Я и ввязывалась в ебаные отношения, потому что мои пассии относились ко мне чуть лучше, чем моя мать.

Когда тебя дома бьют и оскорбляют, а другой человек просто иногда задевает — кажется, что это и есть хорошее отношение.

А хорошее отношение это когда нет опции тебя обидеть.

Мне отвратительна мысль, что со мной не случилось сексуального насилия в основном потому, что мне внушили ненависть к себе. Я не думала, что мне может быть хорошо, с думала, как же отвратительна я другим людям. Они не захотят касаться. Им противно.

Я бы хотела относиться хорошо к своему телу. Уметь его чувствовать и не испытывать стыд за свои желания. Я хожу на тренировки к замечательной девушке. Она учит меня гнуться, чувствовать мышцы и понимать, когда что-то не так, а когда всё нормально.

Я не понимаю, почему нельзя было этому научить в школе. Почему рассказывали про презервативы и сифилис, а про здоровые отношения со своим телом — нет? Почему никто не сказал, что заниматься сексом так же нормально, как и не заниматься им?

При всех этих установках: секс это грязно, если ебёшься — шлюха, с тобой что-то случилось — сама виновата: от тебя ждут, что ты захочешь забеременеть и родить.

Подумываю на вопросы про детей отвечать, что ебусь исключительно ради удовольствия. Думаю, мне будет немного стыдно, зато мне перестанут задавать такие вопросы. Открыть/Комментировать

2021-11-11 19:22:29 Ненавижу фразы «Будешь дворником работать» или «Пойдёшь в ПТУ».

Разве плохо быть дворником? Я вполне могу представить человека, который любит вставать в пять утра и мести пустые улицы. Плохо, что дворнику платят мало, но это не вина дворника.

И что плохого в том, чтобы получить профессию? Никому не нужны электрики, механики, сантехники, проводники и штукатуры?

Я бы хотела уметь разбирать машины и работать с электричеством. Это же круто.

При том люди, которые презирают дворников, любят чистые улицы и когда мусор вывозят вовремя.

Я бы хотела, чтобы на любой работе человек мог себя обеспечить. Снять жильё, заплатить за квартиру, купить вкусной еды и подарок дорогому человеку.

Кто-то же должен делать работу.

Я всегда (как будто бы слишком) вежлива с таксистами, курьерами и продавцами. Я не знаю точно, но думаю, что это очень сложная работа, поскольку это работа с людьми. И мне правда бы хотелось, чтобы их работа не была слишком ебаной.

Ненавижу, когда в «Дикси» кто-то орёт на кассиршу, которая его плохо понимает. Я думаю: «Бля, ты в «Дикси», ты чё, охуел?»

Какую же ебаную жизнь надо жить, чтобы испортить день кассирше показалось хорошей идеей.

Я понимаю, что не всегда есть ресурсы на вежливость. Но ведь не обязательно становиться говном. Можно ничего не говорить, можно никого не оскорблять.

Последнее время часто думаю, что мы постоянно делаем выбор. Мы выбираем быть приятными людьми или нет.

Я чувствую себя очень несмело, когда говорю такие вещи в реальном мире. Но я хочу их говорить. Я хочу противостоять всему, что мне кажется неправильным и разрушительным.

Д. спрашивает, откуда у меня столько сил, чтобы кому-то что-то доказывать. А у меня просто нет сил, чтобы стоять в стороне. Открыть/Комментировать

2021-11-05 22:43:02 Я всегда была соучастницей своей матери. С малых лет я вместо неё скрывала, что она хуёвая мать.

Когда одноклассницы говорили: «Мы с мамой как подружки», я никогда не говорила: «А мне мама вчера палку к спине привязала, чтобы я не горбилась».

Для моей матери всегда было важно, что подумают люди. Она хвасталась моими заслугами перед другими, но когда мы оставались наедине, она видела только мои недостатки. Я никогда не забуду ту усталось и бессилие, когда на тебя орут четвёртый час. И это не ссора, это четыре часа ты плачешь и слушаешь, какое ты говно на самом деле. Какая уродка. Какая слабачка.

И это состояние полного ахуя. Я помню, как часто я не понимала, хули ей надо. Она могла в одиннадцать заметить, что я не сплю и до трёх часов ночи орать, какая я сука, не даю ей спать.

Но стоило мне сказать: «Если бы ты не орала, я бы давно уже спала» — пощёчина. Обжигающая, и не столько болезненная, сколько обидная.

Нормальная реакция, если тебя бьют — бить в ответ. Бежать. Прятаться. А ты ничего не можешь. Тебе некуда бежать, тебя достают из-под тёплого одеяла в любое время. Мусор вываливают на твою кровать. У тебя нет личного пространства, у тебя «нихуя здесь нет».

Поэтому домашнее насилие такое мерзкое. Оно никогда не соразмерно тому, что человек сделал. Сильнее всего я огребла за то, что не дала матери дневник. Синяки на спине от бляхи заживали около месяца. Серьёзно? Дневник, мам?

Вчера я перечитала всё, что я писала матери за два года. Как я пыталась с ней общаться. Как старалась полюбить её. Как унижалась, говорила, что она не виновата, что она не такая уж и плохая. И мне стало так противно. Она меня пиздила, а я ей про чувства какие-то. А она мне стикером отвечает.

Мам, блядь, я прожила с тобой семнадцать лет, и единственное, чего я хочу после этого — никогда тебя не видеть. Я тебя презираю. Что теперь подумают люди?

Я пыталась оправдать её тем, что она сама выросла в насилии. Но и я тоже выросла в насилии. Когда я не видела ничего другого, я могла ударить сестру, сказать ей грубость. Но когда я видела, что она начинает плакать, что ей страшно, я всегда отступала.

То, как я поступала, не соответствовало моим представлениям о добре. И как только я поняла, что поступала плохо, я, блядь, перестала. Навсегда. И когда извинялась перед ней, я взяла на себя ответственность за своё поведение, и знала, что она может меня не простить.

А моя мать продолжает делать вид, что она ни в чём не виновата.

Она писала мне сообщения в ироничном ключе, называла «дорогой». На что я ответила: «Не смей говорить со мной снисходительно».

«Посмотри, дорогая)», — отвтила женщина, которая меня родила. Детский сад. Она дразнится, нахуй. Сорок семь лет бабе. Ну не смогла сдержаться.

Шульман в эфире «Эха» сказала прекрасную фразу: «Не бейте своих детей для начала. Если это с вами происходило в детстве, то постарайтесь сделать так, чтобы эта страшная цепочка насилия закончилась бы за вас. Скажите: «Всё, за мной не занимать». Вот за вами очередь в кассу, где выдают смерть, должна прекратиться».

Моя мать тоже могла сказать: «За мной не занимать». Но она решила самой оказаться в позиции силы. Она такая жалкая и крохотная внутри, что стоять с ремнём над шестилетним ребёнком для неё — лучшая опция. Она говорила, что я слабая, что я глупая, что я плохой человек.

Мам, хорошие люди не бьют своих детей. Мам, это ты плохой человек.

Меня успокаивает мысль: ей с этим жить. Пусть объяснит, где Таня и почему она не приезжает. Открыть/Комментировать

2021-11-02 15:48:36 Даже моё личное должно было быть удобным для неё. Она подчёркивала карандашом мои личные записи и цитировала мои оскорбления в её сторону.

— Ну давай, скажи, что я тупая сука! — орала она.

А я смотрела на неё исподлобья заплаканными глазами и думала только одно: «Тупая сука, ты тупая сука, тупая сука, которая читает мой личный дневник».

Я научилась врать, манипулировать, не быть собой. Я научилась всему, что необходимо с плохими людьми. Я умею подстраиваться, умею терпеть чудовищные вещи. Я просто не хочу так жить.

Я всё ещё ничего ей не написала. Я пытаюсь успокоиться и принять какое-то взвешенное решение. Хотя хочу просто прекратить с ней общаться навсегда. Моё единственное желание — избавиться от общения с человеком, который мне не нравится. Открыть/Комментировать