2021-05-26 23:59:50
Отдаю должное Джозефу Конраду за присущую его прозе «gentleness» (именно благородная «gentleness», а не горячечное «шляхетство», которое следовало бы ожидать от автора польского происхождения, пишущего на английском языке). Тут надо понимать, что Конрад – враг исторической России; враг до такой степени, что мог похвастаться знанием публицистики Каткова и до старости держал в памяти фамилию генерал-губернатора Юго-Западного края генерала Безака, отдавшего приказ препроводить его больную мать в киевскую тюремную больницу. Впрочем, Конрада можно понять, достаточно поставить себя на его место. К чести писателя, русофобия у него носила прямолинейный характер, без желчи и нелепых отмазок по типу «люблю русскую культуру, но ненавижу русское государство» (Достоевского Конрад не любил так же как и Россию, правда, ценил Тургенева, но с оговоркой, что «русские в произведениях Тургенева – это всё равно что итальянцы у Шекспира», т.е. говорящие манекены сугубо формально привязанные к определённой народности). В конечном счёте, Россия была для писателя таким неисправимым злом, что её следовало просто оставить в покое. Ну и замечу, что в своих мемуарах (вышли на русском в «Ад Маргинем Пресс» в 2019) он с похвалой отзывается о священнике-великороссе, который в 1863 тщетно пытался удержать украинских крестьян от разграбления имения двоюродного деда Конрада, кавалера «Виртути Милитари» и ветерана кампании 1812 (дело было на правобережной Украине). В другой раз тема великорусского священства проскользнёт у него в инциденте с блудным «сыном тамбовского архиерея», затерявшемся в «Сердце тьмы» бельгийском Конго.
Но вспомнил я о Конрада в связи с его малоизвестным рассказом «Анархист» (подзаголовок «Повесть отчаяния»). Помимо колониальной прозы и прочей литературной маринистики Конрад выделяется как первопроходец жанра «политический триллер». Рассказ опубликован в сборнике 2019-го с отметиной «впервые на русском языке», хотя гугл наводит на журнал «Русская мысль» за июль 1916 (и не сказать, что перевод 1916 хуже, разве что иная транскрипция французских фамилий). Но не суть – главное, что я вижу этот рассказ шедевром антиреволюционной мысли. Что его автор поляк-эмигрант, обязанный немного быть «красным», вдвойне любопытно. Коренное отличие от «Бесов» Достоевского – в «Анархисте» показана трагедия абсолютно постороннего «маленького человека», не-интеллигента и не-интеллектуала, втянутого в воронку «профессиональной революции». Кстати, великой заслугой Конрада является интуитивно нащупанная им прямая взаимосвязь между миром социал-революционного подполья и «транснациональным капиталом». Не только в «Анархисте», но и в других его вещах (да в том же «Сердце тьмы») орудием порабощения выступает не набившая оскомину «государственная машина», а ТНК. В «Анархисте» французский ремесленник, случайным образом связавшийся с «бесами», «отчуждается» от родного ему ручного труда, попадает на каторгу, а оттуда – в плантационное рабство. Режиссёр Ридли Скотт, по всей видимости, угадал этот антиплутократический мотив и использовал его в «Чужом» и «Бегущем по лезвию» (космический корабль в «Чужом» назван «Ностромо», по одноимённой новелле Конрада).
А рассказ хорош ещё и потому, что задевает за живое и нашпигован параллелями с РФ, взять хотя бы молодого и пафосного адвоката-социалиста, итогом «помощи» которого становится максимально суровый приговор главному герою (Фейгин, ты ли это?). Концовка печальная, но утешает хотя бы то, что «азаты мифтаховы» получили по заслугам не от тюремщиков, а от человека, которому они сломали жизнь. Есть две породы людей: большинство, которому нравится пить вино и меньшинство, которому нравится сосать кровь («энергетику»). Революционный антропологический тип, этот биополитический резервуар для «левых» движений (хотя не редки и «правые» помешанные), должен быть подсечён под корень, иначе погибнут миллионы.
«– Товарищ... – обратился он ко мне.
– Тут нет товарищей! – оборвал я его. – Я ваш хозяин» (с).
http://az.lib.ru/k/konrad_d/text_1908_an_anarchist.shtml
475 viewsedited 20:59
Р
