Kleinzeit

2021-05-01 12:23:00 ​​«Флаш» Вирджинии Вулф, 1933.

От «Флаша» принято отмахиваться, ставить метку шутки, пародии, и на том как можно скорее заканчивать. С одной стороны, конечно, это случается не на пустом месте, всё верно, но есть и кое-что, заставляющее вглядываться в эту повесть снова и снова.

Во-первых, из-за смешивания художественного с реальным, рассказ о более-менее известных людях через биографию их пса – это до сих звучит как что-то новое или хотя бы необычное, хотя казалось бы. Да и вообще, может никакой собаки и не было, все эти люди умерли за 70 лет до выхода книги.

Во-вторых, язык «Флаша» - Вулф могла бы повторить то, что делала в предыдущих романах, но нет, ведь рассказ идёт от лица пса, человеческое восприятие это не про него, «собачьи ограничители» - одна из самых интересных находок здесь. Впрочем, большинство современных писателей и до «собачьей границы Вулф» своих персонажей не доводят, бросая где-то на уровне аквариумных рыбок.

Ну и в-третьих – социальная составляющая. Вулф считала искусство выше всей это дребедени, по возможности избегая различных -измов в своих романах (но на тему того, что всё-таки просочилось и продавилось, написаны уже тысячи диссертаций), но здесь, в декларируемой пародии, она дала волю своим мыслям о классовом неравенстве, о феминизме, тому «всему хорошему против всего плохого», чему не нашлось места в других её произведениях.

Конечно, между «Волнами» и «Годами» «Флаш» смотрится немного неуместно, именно что как пёс среди людей, будто бы нечто совершенно иное. И всё же он невероятно хорош собой. «Шерсть его была того особенного темного тона, который на солнце весь «во вспышках золотых». Глаза у него были «карие и взор ошеломленный». Уши «украшены кистями», «стройные ноги» «все в пушистой бахроме», и у него был пышный хвост. У нас нет сомнений, что Флаш был чистокровный рыжий кокер, обладавший всеми совершенствами, присущими его породе». Открыть/Комментировать

2021-05-01 12:22:00 «Волны» Вирджинии Вулф, 1931.

Всё та же, но каждый раз иная. Знакомство с творчеством большинства писателей, даже самых так или иначе признанных, можно было бы ограничить двумя-тремя работами, часто этого достаточно для пусть и не максимально, но всё же достаточно полной картины. «Волны» — седьмой роман в библиографии Вулф, четвёртый (предыдущие раз, два, три) мною прочитанный, каждый раз хочется коротко написать, что это чудо и на том закончить, но чудо-то каждый раз новое. Бросая вызов себе и, соответственно, пусть и не думая об этом, читателю, Вулф говорит каждый раз об одних и тех же предметах, но всегда по-разному, каждый роман как первый.

Шестеро друзей скользят сквозь детство-отрочество-юность к старости. Вся жизнь перед глазами, сплошные разговоры с самими собой, кто-то назвал их солилоквиями, пусть так. А морской берег всё тот же, солнце описывает ровный полукруг, волны бьются о камни, птицы подъедают гнильё. Однажды это выродится в дешевое «вот так и мы, рождаемся, живем и умираем», но это ещё когда, а пока это просто время шумит, этот звук нужно как-то перенести на бумагу, в буквы.

Сама Вулф говорила, что описываемая ею шестёрка совсем не обязательно являет собой именно шесть персонажей, возможно, это шесть граней одного сознания. Может это вообще не люди, а архетипы, мифы, кажется, что нет нужды придерживаться какой-либо точки зрения. По сравнению с романом «как он есть», любые его отдельные элементы кажутся незначительными, перспектива расковырять какую-нибудь деталь и через неё дойти до сердцевины кажется гораздо более туманной, чем сюжет любого самого изощрённо написанного романа, благо «Волны», несмотря ни на что, к таким относить не хочется, напротив, это проза кристальной чистоты, к которой мы, видимо, не всегда готовы. Кстати, Вулф описывала «Волны» словом «playpoem», а не «novel», что тоже о чём-то да говорит.

Этот роман не стал таким же популярным, как предыдущие три, возможно, как раз потому, что из него гораздо сложнее что-то вычленить, он не крошится в голове на «ага, это то, а это вон то», пусть не монолит, но сравнение с толщей воды и бесконечно накатывающими волнами неизбежно, так что и сопротивляться не стоит. С некоторыми вещами бесполезно разбираться, просто нужно как можно скорее окунуться. Открыть/Комментировать

2021-04-24 12:22:00 ​​«Дети полуночи» Салмана Рушди, 1981.

«Дети полуночи» - самый популярный роман Рушди, с ним он заложил основу для будущих сочинений не только себе, но и значительной части индийской литературы. Некоторые зачем-то сравнивают его с известным романом Маркеса, я бы скорее вспомнил о Данциге Гюнтера Грасса, но и в этом смысла тоже будет не больно-то и много. Рушди такой может быть и не один, но точно в числе первых. Спустя почти 35 лет после обретения независимости Индия наконец обрела своё литературное лицо, живого классика, с которым она (или он с ней?) будет прочно ассоциироваться ещё десятки и десятки лет.

Салем Синай родился в 1947 году, в одно лето с человеком, его выдумавшим, в один день с Индийским Союзом и доминионом Пакистан. Роман охватывает 35 лет до рождения Синая и примерно столько же после, вся жизнь его семьи тесно сопряжена с историческими событиями как на территории самой Индии, так и в мире в целом. Аллегории настолько плотно вплетены в сюжет, что в какой-то момент становится не так уж и важно, что первичнее, они просто в каждом абзаце. Фантазия Рушди неудержима, на семистах с лишним страницах обязательно случится всё что можно и нельзя, он совершенно не ограничивает себя в выразительных средствах, это цветасто как индийский фестиваль красок Холи, надрывно как болливудское кино, и к тому и к другому он обращается настолько прямо, насколько это вообще возможно. Кажется, это единственный случай, когда кулинарные метафоры в тексте не выглядят как слабость. Вообще Рушди здесь часто хватается за условно «запрещённые» приёмы, которые не были бы простительны ни одному современному автору, но выкручивает их до такой степени, что невольно просишь ещё.

Мир узнал о Рушди с этим романом. Был ещё первый, «Гримус», на русский официально не переведенный, он, судя по всему, считается скорее даже нулевым, чем первым, неудачей. Мир узнал, мир оценил, Букер-1981 раз, Букер за 25 лет два, Букер за 40 лет три, и это неудивительно, ведь если посмотреть на соседей по номинациям и наградам – «Жизнь и время Михаэла К.», «Остаток дня», «Море, море», не говоря уж о лауреатах последних лет 20 – просто другая лига, отличные книги, но ни одну из них «великой» назвать язык не повернётся. Потом, видимо, кто-то решил, что это становится неприличным, награду на 50-летие Букера отдали «Английскому пациенту». Мир узнал, оценил, восхитился и пошёл дальше, а Рушди остался. И писать он стал, судя по «Стыду» и «Прощальному вздоху мавра», лучше. И так как скандала, как с «Сатанинскими стихами», не предвидится (впрочем, такого никогда не ждёшь), «Дети полуночи» так и останутся великим фундаментом, на котором будут строиться другие (в том числе и самого Рушди), более изящные и привлекательные конструкции. Ну и ладно, как говорится, «это знать надо, это классика», главное, на этом не останавливаться. Собрав все наработки западной массовой литературы (воюющие за Индию дети-телепаты, Кинг, просто иди нахуй) Салман Рушди создал невероятной как интеллектуальной, так и развлекательной силы полотно о родной земле, которую до этого воспринимали исключительно как пусть очень красивую, но всё же грязь под ногами цивилизованного мира. Открыть/Комментировать

2021-04-17 13:19:00 ​​«Призраки моей жизни: тексты о депрессии, хонтологии и утраченном будущем» Марка Фишера, 2014.

Если совсем кратко, то книжка резюмируется ёмким «Юра, мы всё проебали», другое дело, что в Великобритании Юра таким значением не обладает и точки отсчёта немного другие. Марк Фишер как культурный теоретик (какое бы огромное облако определений эти слова не вызывали) и музыкальный критик рассматривает эти точки через свою призму.

Все же заметили, что в какой-то момент ностальгия по 80-м стала воспроизводиться нашими медиа в чуть ли не промышленных масштабах? Не так давно настал черёд 90-х. Я связывал это с тем, что те, чьё самое ранее детство пришлось на обозначенный период, наконец-то вошли в «платежеспособную фазу», что у человека к 30-35 годам, как правило, пропадает желание искать что-то новое (даже если он себе в этом не признаётся), зато появляются деньги, чтобы платить за возвращение в детство в какой бы то ни было форме. Но Марк Фишер занимается культурой, а не экономикой, поэтому видит это немного иначе.

По Фишеру, с одной стороны, из-за «правого» неолиберального разворота в политической жизни стран Запада, который начался с Тэтчер и Рейгана и всё никак не закончится, а с другой, благодаря развитию звуко- и видео-записывающих технологий, массовая культура перестала идти вперёд, начала закольцовываться. В 80-е 60-е казались дремучей древностью, но сейчас, спустя уже даже не 20, а 40 лет, про 80-е такого уже не скажешь – мой любимый пример из книги связан с Arctic Monkeys – эти завсегдатаи британских хит-парадов нулевых идеально звучали бы в 80-е, никто бы не заметил подмены. Этими нехитрыми тезисами и подобными примерами «Призраки моей жизни», конечно, не исчерпываются, но эти были самыми яркими.

Кажется, что в России мы только начинаем с этим сталкиваться, причём в несколько извращенном виде, но тем интереснее – ещё в середине нулевых любовь к Меладзе была уделом женщин 40+, а сейчас голосу поседевшего с тех пор Валерия Шотаевича покорны уже и девушки вдвое меньшего возраста. Киркоров, будучи символом эстрадной музыки в 90-е и 00-е, сейчас снова на коне, а ведь на дворе 2021 год. Последний альбом Оксимирона был 6 лет назад, а его до сих пор воспринимают как символ какого-то «нового русского рэпа, за которые не стыдно». И так далее и тому подобное, примеры можно приводить бесконечно. Авторское кино тоже до сих пор по большей части заперто в подражаниях Тарковскому/Балабанову/Сокурову. И это у нас активная фаза консервации только 10 лет идёт, то ли ещё будет.

То, что мы проебали очень быстро и по вульгарно политическим причинам, британцы упускали очень медленно, настолько, что и сами не заметили, как всё отрефлексировали. Стоит только задуматься, как перед тобой уже россыпь ответов, причём все правильные, очень удобно. Непонятно только, что с ними делать, но тем не менее, процесс идёт. В российской культуре такого пока, конечно, нет, да и взяться неоткуда, но скоро «Призраки моей жизни» могут стать отличной подсказкой, знать бы ещё кому.

Время от времени казалось, что Фишер просто проецирует свою депрессию на всё вокруг, но после того как прозвучало утверждение, что «TiK ToK» Кеши песня на самом деле очень грустная и безысходная, я понял, что в свои плюс-минус 15 лет думал точно так же, это самое печальное дерьмо, что я только слышал, суицидальное настолько, насколько это вообще возможно. Так что или я тоже что-то там проецирую и это невероятное совпадение или просто так оно и есть. Чтобы вам было удобнее переключаться от Burial к Joy Division, оттуда к какой-то совсем уж экспериментальной электронике, а далее обочинами к Кеше и Канье Уэсту, создал на Яндекс.Музыке (украинцы, простите) плейлист к книге. Что-то есть, чего-то нет, но с ним точно будет легче. Открыть/Комментировать

2021-04-16 23:27:58 Российским властям предоставлена уникальная возможность положить хуй одновременно и на Петера Надаша и на Тома Йорка. И всё же и всё же - чем неожиданнее фамилия, тем приятнее. Открыть/Комментировать

2021-04-10 11:08:31 ​​«Угрино и Инграбания» Ханса Хенни Янна, 1917/1968.

Ханс Хенни Янн родился в 1894 году в Германии и, кажется, нам должно бы догадываться, как сложится его дальнейшая судьба – но нет, Первую Мировую он провёл в Норвегии, скрываясь от призывной комиссии, Вторую – на острове Борнхольм в Балтийском море. Прочие детали его биографии можно узнать в Википедии или на Радио Свобода, пересказывать всё целиком здесь было бы, наверное, не совсем правильно.

«Угрино и Инграбания» это один из нескольких романов Янна, а точнее, из того, что можно идентифицировать как романы – Ханс Хенни не дописал ни одного из них, какие-то выходили частями при жизни, какие-то увидели свет только после смерти, «Угрино и Инграбания», писавшийся в основном в 1915-1917 годы и понемногу дорабатывавшийся в отдельные периоды 20-х, так и не заброшенный, судя по дневникам, и в 30-е, в итоге был напечатан только в 1968 году, фрагментами, спустя 9 лет после смерти автора. Томас Манн говорил: «Если бы он написал роман в четыреста, а не в тысячу страниц, или пьесу, которая бы длилась три часа вместо шести, он был бы, возможно, крупнейшим из всех ныне живущих писателей». То есть очевидно, опубликованного было более чем достаточно, чтобы быть замеченным, но и только. Если бы да кабы, а сейчас Янн, не только в России, но и во всём мире, воспринимается скорее как hidden gem, чем как влиятельный классик.

«Угрино и Инграбания», при всей своей очевидной незавершённости, остаётся цельным романом, с началом, серединой и концом, даже почти без пропусков и не в нарушенном порядке. Что поражает, так это язык, немецкий литературный экспрессионизм пока слабо представлен на русском языке, привычки нет, и потому каждая встреча с таким становится культурным шоком. Впрочем, Янн даже и не совсем экспрессионист, но это лучше оставить специалистам, я же просто заметил сходство с рассказами Хайма, с этим в том числе.

Главный герой едва не прощается с жизнью во время шторма, после чего всё его мировосприятие оборачивается чередой сюрреалистичных образов, которым позавидовал бы и Дали, но нет, разгадка не в том, что он умер, а кое в чём другом, что под конец раскроется со страшной силой, болезненный разрыв с миром случается не просто так. Ну и, конечно, это не аттракцион ради аттракциона, помимо того, что роман нашпигован автобиографическими деталями и будто бы переливается своей болезненной, мягко-зелёной, выражаясь его языком, красотой, там нашли отражение и отношения автора с богом, и его взгляд на взаимоотношения полов, и поиск человеком места в мире, и так далее, без этого никак. Другое дело, что взгляды Янна настолько специфичны и выражаются через такие примеры, что аналогов вроде как и не найти - ещё нигде из мною прочитанного женский крик боли при родах не подавался как унижение для мужчины, ещё нигде акт дефекации в церкви не был изображён с такой искренней трагичностью.

«Угрино и Инграбания» это чудный мифический зверёк, ассоциативно напоминающий о водной толщи, что непрерывно рассекается движением корабля только ради того, чтобы вновь соединиться позади судна и разойтись волнами за горизонт. В нём уже есть всё, что будет волновать Янна в последующие десятки лет, может быть поэтому он так и не нашёл времени и сил для доработки – выразил всё в других произведениях. И всё же, несмотря ни на что, без скидок на вышеописанные обстоятельства, это выдающаяся книга и чудо, что она есть на русском. Впрочем, чудо - это всё, чем занимается Татьяна Баскакова. Бумажный экземпляр стоит непомерно много, но на сайте издательства kolonna publications вполне себе легально можно скачать пдф-файл сборника, в составе которого и выходил этот роман. Открыть/Комментировать

2021-04-04 12:22:00 ​​«Думаю, как всё закончить» Иэна Рейда, 2016.

Наверняка многие слышали про экранизацию. Кто-нибудь, наверное, даже смотрел. Я пока нет, так что упражнение в сравнении оригинал/адаптация оставим как-нибудь на потом. Могу только сравнить с тем единственным фильмом Кауфмана, который я видел, с «Синекдоха, Нью-Йорк». И тут и там в центре сюжета зацикленный на собственном внутреннем мире сумасшедший, и тут и там к первой трети стало абсолютно всё понятно, и тут и там автор с заслуживающим лучшего применения упорством долбит читателя/зрителя двухсот-трёхсот-четырёхсот-(а хватило бы и сотни)-процентной реализацией своего замысла. Так что в определённом смысле книга действительно очень кауфмановская, неудивительно, что он за неё взялся.

Если бы не преждевременно раскрытая интрига, это могло бы быть чудесным хоррором. Если бы не зацикленность на одной и той же теме, это могло бы быть отличным психологическим романом. Но все эти вещи можно обернуть и светлой стороной. Там, где один говорит о том, что в середине всё уже и так понятно, другой может увидеть крепкую жанровую прозу, никаких замаскированных социальных проблем или стилистических изысков. Где один пишет о зацикленности, другой может отметить верность выбранной теме и готовность раскрутить её максимально полно.

В «Думаю, как всё закончить» нет выдающихся деталей, но и провалов тоже нет, ни единого слабого места, всё на одном дыхании. Другое дело, что часто отдельные слабости гораздо интереснее каких-то достоинств, но это явно противоположный случай. С одной стороны, это, конечно, замечательная книга, прилично написанный современный хоррор вообще крайне редкий зверь в наших широтах. Ещё и не притворяющийся чем-то, чем он не является, кажется, что это чудо. Но с другой стороны – всё равно скучно, всё равно стерильно, не за что ухватиться, всё уже было много-много раз где-то в других местах у других людей. Возможно, я слишком много хочу и дальше Рейд будет всё сильнее выхолащивать свои романы, и эта сухость перейдёт в разряд выдающихся слабостей, а не тусклых достоинств, тогда можно будет посмотреть на это другими глазами, но пока нет. Открыть/Комментировать

2021-03-29 13:36:03 ​​«Мои странные мысли» Орхана Памука, 2014.

В некоторых романах сразу чувствуется величие. Вне зависимости от того, нравятся они или нет, написаны в наше время или сто лет назад. «Волшебная гора» или «Берлин, Александерплац» тогда, «Благоволительницы» или «Кровавый меридиан» сейчас. Так вот, «Мои странные мысли» откуда-то из этой же области, из заоблачных высот, где любая оценка или даже просто слово будет ложью.

Нобелевскую премию Памук получил «за то, что в поисках меланхоличной души родного города нашёл новые символы для столкновения и переплетения культур». В одном интервью он сетовал на то, что в мире сейчас забыто «чувство, когда искусство объединяет, становясь одновременно событием в жизни всех, кто тебе дорог и важен. Когда-то именно так читали романы, слушали оперы, а теперь так смотрят сериалы». Говорил он об этом, конечно, в контексте обсуждения не «Великолепного века», а «Карточного домика». Если соединить две эти цитаты, то получится идеальное описание «Моих странных мыслей». С одной стороны - излитый в текст гул страданий миллионов и миллионов человек, Стамбул Стамбул Стамбул, огромная, скорее страшная, чем прекрасная панорама родного города, который, наверное, невозможно не любить.

С другой стороны - очень дружелюбный к читателю роман, главный герой тут всё же не город, а вполне себе конкретный человек, Мевлют Караташ, взрослеющий и стареющий на фоне извода стамбульского ХХ века, где самое страшное уже вроде как произошло, а всё равно жутко. И пусть главное событие в жизни героя можно оправдать разве что только вмешательством высших сил (ну или выдающейся глупостью всех участвующих), именно это и придаёт его судьбе подлинно литературное измерение, ставит его в один ряд со Стивеном Дедалом, Оскаром Мацератом, Натаном Цукерманом и другими.

«Мои странные мысли» это не только, перефразируя школьных учителей литературы, «энциклопедия стамбульской жизни», всеобъемлющий рассказ о том, как менялся один из самых удивительных городов мира, но и отличный сериал. Это идеальный материал на сколько угодно серий, что-то вроде моего любимого «Years & Years» на основе этого романа можно было бы растянуть сезонов на пять, не меньше. Может быть «Мои странные мысли» и не лучший роман Памука, но именно с ним он может отправиться в вечность, в школьные и университетские программы, в читательские сердца по всему миру. Открыть/Комментировать

2021-03-20 12:22:00 ​​«Страна возможностей» Ромы Бордунова, 2018.

Если человек знаменит, в основном, за счёт твиттер-аккаунта, то в принципе-то это и так о многом говорит. Все, как положительные, так и отрицательные побочные эффекты не столько попыток уместить что-то в две сотни знаков, сколько непрерывного чтения этих самых упаковок по 140 или 280 непременно дадут о себе знать, как только он попытается вылезти за пределы привычной формы. Причём совершенно не важно, комик он изначально, общественный активист, медсестра, или кто ещё.

В прошлом месяце Рома Бордунов пару недель провёл в прославившемся на всю страну пыточном санатории Сахарово, о чём сообщали почти все независимые СМИ России. В заголовок имя обычно не выносили, писали «SMM-редактор Aviasales», но всё равно, как написал несколько лет назад другой человек, прославившийся исключительно благодаря соцсетям – «неплохо для девушки без талантов».

За 5 лет до этого, в начале 2016, Рома дописал книжку «Страна возможностей». О детстве, отрочестве и юности. Писал, по собственному признанию долго, не хотел публиковать, два года много всего переделывал, в общем это всё стандартные фразы, только в этом случае, кажется, что это правда. То, что начинается как задорный рассказ о школьных годах в родном Челябинске, где-то разумеется, приукрашенный, где-то недокрашенный, это не важно, главное, что искренний, заканчивается каким-то назидательным литературствованием. Неплохие записки решили притвориться настоящей литературой и превратились в макулатуру. Тут должен быть каламбур на тему того, что её же лидер и написал послесловие к книжке, чем окончательно превратил её в груду бумаги, но я его не придумал.

То, что поначалу кажется детской версией «Фактотума», постепенно истлевает и заставляет стыдиться подобных мыслей и сравнений. Парень, который когда-то вёл смешной твиттер, пролезает между буковок, пытается казаться больше, чем он есть, учит жизни, трусливо прячется под лавку, когда приходит время делать выводы. Выводы за него делает Сперанский в послесловии, чем подтверждает все худшие опасения. Самое смешное, что как бы авторы не прибеднялись, 5 лет прошло, и знаете что? Они всё ещё если не в шоколаде, то в очень вкусном печенье и не то чтобы я ставил успешность им в упрёк, но завершающие похоронные интонации в духе «ох не знаю что и будет, возможно останусь без работы и придётся голодать» читаются как издевательство. Не будете, всё у вас будет хорошо, а вот всем остальным и правда пиздец, но не вам и не мне об этом им рассказывать. Открыть/Комментировать

2021-03-14 09:41:57 ​​«Себастиан и тролль», «Сделка всей жизни», «И с каждым утром дорога домой становится всё длиннее» Фредрика Бакмана, 2017.

Все если не знают, то слышали о Бакмане как об авторе «Второй жизни Уве», романа об озлобленном старике, жизнь которого в какой-то момент расцветает всеми цветами радуги. По крайней мере, в глазах соседей. Почти наверняка всё переврал, но такой уж мой уровень знакомства. Специально гуглить было бы нечестно, тем более, что для всех желающих, к коим я не отношусь, информация эта, кажется, более чем общедоступна.

Прихоть распределения новогодних подарков была такова, что я начал узнавать Бакмана не с какого-то из уже семи его романов, каждый из которых автоматически становится в нашей стране хитом продаж, а с трёх новелл. Полудетских-полувзрослых, чуть больше многих рассказов, заметно меньше любых романов. И даже по ним сразу понятно, чем этот шведский писатель всем так нравится. Он умеет утешать. Красочно показать кошмар, который обязательно случится (или уже случился) с каждым, а потом напомнить, что «выход есть» и что всё будет хорошо, надо только немножко постараться.

Толкин писал в каком-то из своих эссе, что волшебная сказка должна прежде всего помогать убегать из реальности и утешать. Об этом любят вспоминать те, кто предпочитает истолковывать его работы с религиозной точки зрения. Думается, что Бакман придерживается примерно таких же взглядов, тем более, что в университете он изучал религиоведение. И пусть курс он не закончил, но почему-то же начал. В этих трёх книжках нет, кажется, буквально ни единого слова о Боге или «том свете», но все они пропитаны сочувствием и милосердием и рассказывают именно о том, что такое смерть и как жить с осознанием того, что она рано или поздно придёт за нами. Примерно такие истории, наверное, рассказывали бы хорошие священники, если бы у них закончились примеры из церковной литературы.

Ещё никогда соблазн обрыдать всего кота не был так велик, но тем ценнее, что хороши новеллы не только этим. Будь они чуть длиннее, это стало бы невыносимо нравоучительно, но в таком виде они идеальны для того, чтобы прочитать на ночь ребёнку или любимому человеку. Или себе и заснуть крепко-крепко. Эти три его работы максимально простые, но не примитивные, очень красочные, но чёткие и ясные, проповедуют давным-давно всем известные истины, но не назидательные. Кажется, что проглотил и жить становится чуть-чуть не так больно. Открыть/Комментировать