КРИНЖОВЫЕ ИНФОПОВОДЫ, О КОТОРЫХ Я ПИШУ НА РАБОТЕ

2021-12-15 16:22:56 Ставлю, что вы никогда не смотрели трансляций чиновничьих собраний.

Нет, не прямые линии с Путиным, не нарезки лучших драк Жириновского в Думе. Рутинные междусобойчики бюрократов пошиба пониже, где они еженедельно обсасывают всякую унылую бытовуху. У нас каждый регион стримит такие заседания еженедельно.

Я смотрю их все по долгу службы, и каждый раз мне кажется, что я — единственный реальный зритель. Нет, не может быть, чтобы живой россиянин смотрел такое по своей воле. Начинает строгий человек в самом приличном костюме. Это глава региона. Он возмущён, что города тонут в снегах и говорит горячо. Зачем-то долго-долго рассказывает, как ребёнком ломал ногу на обледеневшей футбольной коробке. Остальные что-то пишут. Что они, бля, пишут? Мне непонятно, что здесь можно записать. Кто-то под ником Million Dollars спамит в чате: в селе уже несколько дней нет горячей воды. Дядька в последнем ряду, убаюканный монотонной речью, тихонько задрёмывает. Пользователь «Георгий Победоносец» пишет: «Слава великому архангелу Путину!»‎. Я потираю тяжелые веки: может, когда я открою глаза, они уже закончат?

Нет, все по-прежнему, собрание продолжается. Хорошенькая помощница главы региона что-то быстро лопочет про газификацию, конкурс на самые чистые подъезды и новогодние подарки для пенсионеров. Голос становится глуше, когда она доходит до детской площадки крупного города, где уже несколько месяцев стоит барак с бомжами. Жители с такого расклада закономерно в ахуе: дерьмом несёт на весь двор. Будто нарочно ради экшена, оператор резко смещает камеру через весь зал, аккурат на красную морду разъяренного главы. «Это что за номер, Андрей Евгенич? Это ваша ответственность! Почему бомжатник на детской площадке?» — шипит он. На экране фотка. И вправду, бомжатник. Тяжёлый и грязный он уныло смотрит на детские качельки. Пользователь под ником «говеха» оставляет комментарий: «вор на воре ебаном». Меня пробивает на смех.

Андрей Евгенич, гэкающий пожилой усач красно директорского типа, заметался как растерянная собака на автобане. Почти бесшумно он мямлит, что у собственника ёбаной будки «сильные адвокаты, с которыми его команда пока не может справиться». Охуевающий глава региона срывается на крик. В чате приходят к выводу, что в зале «одни евреи собрались, ни одной Славянской души!!!». Вой кое-как утихает, и помощница осторожно зачитывает дальше. Какая-то девочка напоролась на штырь, съезжая с горки. Строительная компания сливает помои в реку. В подъезде рванула батарея. Бац, бац, бац: одна за другой летят головы. Пизды получают все, и каждый силится сохранить солидный вид — нелегкий труд, когда язык должен оставаться в жопе у начальника-невротика.

Так проходит два часа. Осовелые от визгов, большие руководители расходятся по своим большим делам. А для меня в конце — милая заставка со снежинками: «С Наступающим!». И вас, бля, также. Козлы ебаные. Открыть/Комментировать

2021-12-10 17:10:39 В офисе я появляюсь на двадцать минут позже положенного. Опаздывать на десять несерьёзно, столько не хватит даже на позалипать в телефон спросонья. Тридцать минут — прекрасно, но непременно обрекает на пиздюли, если зачастить. Двадцать — вот идеальный баланс.

У коллег расчёты совпадают с моими, и через пару минут сквозь баррикады стрекочущих секретарш в наш закуток протискиваются продюсеры, смм-щики, дизайнеры и прочая креативная пиздабратия. Начинается ещё один рабочий день в медиа, и, как и всегда, по негласному договору мы сделаем всё, чтобы он прошёл так неспешно, так ненапряжно, как только можно: каждые два часа будем собираться на планёрки, лениво выбирать среди, в общем-то, одинаковых формулировок, вносить правки заказчиков, чтобы вышло ожидаемо хуёво и возвращать обратно как было. Всё, что мы делаем за день, урезанным составом могли бы сделать за три-четыре часа. Но не делаем. Почему?

Да просто понимаем, что работать нужно так, как того требует нынешнее общество. Классовая иерархия уничтожена, нет больше дуализма господин-раб, вместо него — капитализм, где рабы теперь все, неважно, начальники или подчинённые. Легко обмануться материальными атрибутами, решить, что вокруг одни аристократы, раз пекут гусей, пьют дорогие вина и спят на широких подушках. Да хоть в золото обернитесь: ну какая аристократия в обществе, построенном рабами для рабов?

И для того, чтобы не сойти с ума, нормально сосуществовать с окружающими, работать тоже нужно как раб, расхлябанно. Крепостные ведь не работают на пределе возможностей, правильно? Чтобы за всеми уследить попросту не хватит розг. С утра опаздывайте на двадцать минут, потом тупите в очередях к принтеру, бесконечно гоняйте чаи и задерживайтесь на обеде. От коллег требуйте всякой унылой тягомотины: тут tone of voice не тот, здесь верстка некрасивая, а это я ваще по-другому видел. А вечером, за полчаса до конца рабочего дня тихонько съёбывайтесь. В общем, ребята, что есть мочи имитируйте деятельность, ведь слишком честным трудягам сулит лишь одно — еще большие объемы работы за ту же зарплату.

Всему миру нассали в уши россказнями про каких-то, блядь, рациональных экономических агентов, важность квалифицированных специалистов, динамику спроса и предложения. Человек никогда не положит всего себя на заработки, потому что экономика — просто надстройка, и лишь к баблу людская выгода не сводится, денежный эквивалент не единственный возможный. Ведь сколько выгоды духовной порой в том, чтобы сказать «Пошёл нахуй, козел», а? Ну или хотя бы поклевать носом лишние двадцать минут рабочего времени с утра.

Другое дело, что ничего лучшего постиндустриальное общество нам не предлагает. Можно подумать, в социализме не бывает разгильдяйства. Я вас умоляю! Открыть/Комментировать

2021-11-30 17:04:33 Русская суть есть одуревший, дикарский для каждого, кто зациклен на идее индивидуума, антропологический пессимизм. Наши лучшие поэты размышляют о смерти и гибнут молодыми не случайно. Неспроста мы так ладно пристроили к себе экзистенциализм и подарили миру Достоевского. Посмотрите, сколько внимания православие отводит фигуре мученика. Ну кто еще, чтобы «пощекотать нервишки» изобретает варварскую игру в рулетку?

Западники обзывают это психологическое качество «рабской душой». Но русский герой не раб, ведь сдаваться — не тоже самое, что и осознавать. Лучшие русские понимают: смерть неизбежна. Хмурятся, делают глубокий вдох и идут в бой. Датчики зашкаливают от уровня метана, «Листвяжная» шахта пылает, а горняки отмахиваются и спускаются вниз, как ни в чем не бывало. Спускаются по той же причине, по которой Печорин в одиночку ломится в избу к обезумевшему казаку. Русская концепция героя породила это пресловутое «авось», пропитало иррациональностью и верой в чудо наше бытие. Авось Бог поможет, кривая вывезет.

И пока европейцы прагматично не откладывают на завтра то, что можно сделать сегодня, русские по утрам становятся мудрее, чем вечером. И верно: зачем торопиться с принятием решения, если последнее слово всё равно скажет судьба?

Короче, русские — это буквально «Да, смерть!», ребята. Употреблять эту фразу нужно только если вы рассуждаете о нашем горьком фатализме. Ну, или если вы испанский фалангист.

Внимание! Опрокинуть в себя «Крота», как Бари Алибасов — не фатализм, как и подпивасное «смотри, че могу», влекущее превращение кого-нибудь в инвалида. Это просто отбитый пиздец, на него русские тоже падки, что уж там. Открыть/Комментировать

2021-11-26 17:38:09 Я: Христос, как же гадко пиарить это дерьмо. Впрочем, это просто не самая лучшая тачка. Что может случится?

Не самая лучшая тачка: Открыть/Комментировать

2021-11-26 13:05:28 Открываю новые грани своей (а)морали. Будучи в горькой, беспросветной нужде (я полезла менять термопасту и наглухо разъебала компуктер), скрипя зубами впряглась писать жирный рекламный текст китайской жоповозке Haval F7x. Обнаружила, что за потребительский совет чувствую большую ответственность, чем за политическую пропаганду. Такая вот ловушка Джокера! Кажись, всему виной моё убеждение, что непоколебимые идеологические установки имеются у каждого. А понимание, хороша ли идея скосить крышу у и без того всратого внедорожника — нет.

И когда «Новая газета» выкатывает исследование, поясняющее, что русские в своей стране — главные преступники, моя любовь к русским от этого меньше не становится. А вот если журналисты «Новой» пожалуются, что в каком-то ресторане им насрали в тарелку, я определенно в него не загляну… Открыть/Комментировать

2021-11-22 18:00:15 На кончике носа Жени выступили капельки пота. Ещё бы. Мало того, что бедняга уже с полсуток эксплуатирует своё зрение и мелкую моторику, работая за сущие гроши, ему в довесок приходится безостановочно пиздеть. Впрочем, делает он это увлеченно, ведь болтаем мы всегда о его любимом: об искусстве, конечно. Обсуждаем язычество Кандинского, битников, французскую новую волну и заумь, я даже немножко читаю ему Хлебникова.

Потом Женя в сотый раз прогоняет свою дебильную пургу про смерть эго. Божится, что купит избушку где-то в глуши, сядет на диету из святого духа, прирастет к своему холсту и больше никогда не будет онлайн. Наивно, но не смейтесь. Жене не присущ прагматизм — он настоящий художник. Мне повезло, что для того, чтобы прокормиться, ему приходится бить татуировки.

Наконец мы притихли, темы иссякли, процесс идёт к завершению. «Ну, а ты-то где теперь, чем маешься?» — он интересуется больше из вежливости. Я отвечаю и вижу, как разочарованно морщится вспотевший нос. Женя — настоящий художник, и он справедливо выписывает меня из творческой интеллигенции. Женя знает: мы, журналисты, таким как он не чета.

Я хочу, чтобы и вы не заблуждались, ребята, медиа — рай для посредственностей! Многие почему-то считают, что раз профессию обозвали творческой, то в ней люди из другого скроены, что здесь работаешь иначе, если ты талантлив. Хуя. Литература у нас всем — до пизды дверцы.

Восемь утра: гордые представители творческой профессии с восковыми лицами влезают в свои офисные загончики. Каждый день мы пишем так, чтобы было понятно. Всем понятно, без исключения. Без витиеватостей. Без страдательных залогов и длинных конструкций. Без трёх предложений с одного предлога. Чтобы глазки читателя не уставали, мысль должна ложиться в пол строки. Срочность — это дополнительный кошмар журналистики, маленькое назойливое животное, паразитирующее на и без того неблагодарном труде. Какое тут, бля, творчество? Мы — копирайтинг-негры. И уверяю, пахнет на наших плантациях дурно.

А хуже всего то, что жрёт поедом все это дерьмо любого нормального человека. Попробуй после нескольких лет штудирования методичек сядь, да как раньше попиши по-своему, в атмосфере личной трагедии. Мышечная память — штука сильная, работает и с интеллектуальным трудом. Мысли костенеют, теряют выразительность и красоту живого языка, а руки сами режут предложения на легко читаемые блоки, чистят их от всякого — всякого такого, что превращает голую мысль в произведение искусства.

Я расплачиваюсь с Женей, и мы, уставшие, вяло перекидываемся еще парой фраз. Я выхожу из крохотной комнатушки на Красногвардейской — его салона, студии и дома. Всё в одном. Вокруг — по-зимнему густая ночь юга Москвы. Эх, ребята, убивают не всегда свинцом. Искусство вот можно и денежками. Такими синенькими, красненькими… Знаете? Открыть/Комментировать

2021-11-10 18:39:05 Из раза в раз я наносила себе удары, давала сама себе уроки испорченности, московской, и странности, тоже столичной, давала уроки отношений куда более примитивного плана, чем отношения, с которыми была знакома до тех пор. «Вот какие они извращенные в этой Москве, и я теперь тоже с ними!» — как бы говорила себе я.

Но туман вокруг меня постепенно рассеивался, и я видела этот город и всех его людей некрасивыми, с усталыми и, если хотите, старыми в их 20-25 лет чертами лица, мещан без того тумана, который сама напустила. Всё стало злить меня, и писать мне больше не хотелось. А сейчас сижу, жалею себя и пишу. Отсюда что ли берётся вдохновение, из обдроченных баров Цветного бульвара с их бодяженным пивом?

Мы вышли на улицу, и я, обнимая любимого за талию, думала, как я и он, как все мы несчастны в этом мире, как глупо и противно устроен мир, сколько в нём лишнего. Я думала, что я не должна злиться, что это нехорошо, что я должна быть добра к людям, а я всё время забываю об этом. «Ты должна жалеть их всех, ты должна нести им всем свою любовь, и отдохновение нести им, и не думать о пошлости и мелкости их. Противный брезгливый эстет!» — ругала я сама себя и, в довершение всего, замысловато обзывала себя мудилой дрочеходской и занудой. Я остановила его и как могла нежно поцеловала в лоб. Всем нам похуй, что сегодня будний день. Сейчас мы купим дешевой водки, а потом поедем к Мише — пить дальше, а если приспичит посрать, будем вытирать жопы листами А4. Потому что туалетку Миша, вроде как будучи при деньгах, почему-то не покупает. Почему — не знаю. Миша тоже стал ёбнутый, стал тогда же, когда стал московский, как и все. Вот так. Открыть/Комментировать

2021-11-10 18:39:05 Сижу в задрипанном баре в подворотнях Цветного. Сижу себе и старательно напиваюсь, чтобы стало полегче. На стене висит плакат «ROUGE RAISED HERE», а сбоку крайне любительски, с нарушением всех основ анатомии нарисован ирландец — самая понятная отсылка к бухлу. В посткарантинных барах людей почти нет, и скользить взглядом по пустым стульям неприятно. Неестественное зрелище, делающее это место и его немногочисленных посетителей еще более тупыми и сальными.

Наверное, я просто нагнетаю, чтобы дать лишний повод себя пожалеть. Ну и похуй — объективность мне не свойственна, к тому же я нетрезвая и сегодня хуёвая погода, моросит дождь, в Москве серо и скучно — пустые посткарантинные бары, и мне больше некуда идти. Ёбаный ноябрь, распутица, момент, когда мертвая земля ещё не успела спрятаться под соплями столичного снега.

Я переехала в Москву, когда мне было 17. Какой я была тогда? Просится слово — неопрятной. Носила убитое советское пальто, из-за чего производила впечатление маленького плохо ухоженного пролетария и уничтожала волосы дешевой иссиня-чёрной краской. Трудиться ненавидела, — жрала шаурму в Царицино, там же напивалась до беспамятства, искала приключений на зассанных проспектах, из ценного имела только оригинальные Casio и крепкую нервную систему. Проходя мимо богатых ресторанов, вздрагивала от вашего утробного хохота и морщила нос. Приятно же тогда было жить! Не спеша, с бутылочкой и без конкретных планов на будущее. «Европейский» мерцал, как Бродвей, клубы ещё не провоняли мефедроном, и на мой новый мир я смотрела с восторгом. Впрочем, прошлая жизнь уже не ебёт меня, я её так прочно стараюсь забыть, что, думаю, в конце концов забуду. Так надо, иначе всегда будешь ущербным.

Что я не ожидала от Москвы, так это того, что меня (меня!) как и других, она грубо пережует и выплюнет. Русская девчонка, воспитанная хоть и в ебенях, но в богемной среде. «Литература — это высшее, чем можно заниматься на Земле. Писатель, поэт — самая значительная личность в этом мире». Эти истины внушались мне с детства. И вот я, пронеся эти идеалы сквозь года, прямо до этого уёбищного бара, была самой незначительной личностью. Крепко же жизнь дала мне по морде… Я плохо знала мир, в который поехала. Меня ограбили, выебали и убили еще тогда, в 17, когда я любовалась огоньками «Европейского», ожидая тачку до клуба. И я всё еще не знаю, как отомстить. В том, что я буду мстить, я не сомневаюсь. Я не хочу быть справедливой и спокойной. Справедливость, ёб вашу мать — это я оставлю для вас, для меня — несправедливость… Ладно, меня понесло в какое-то джокерство.

Таков уж мир — человек покладистый, конвейерно производящий заурядное говно, имеющий постоянное дело, получает признание общества, да ещё какое, а человек, пишущий от сердца, обойдя земной шар кругом, так ничего и не получает, ничего не находит. Мало того! У него отнимают последнее, на чём он держится — душу.

Пацаны сидят и спорят, кто качественнее разъёбывает — боксер или борец. Потом спорят о Хасбике и Абдурозике, сокрушаются, что спорт превратили в нелепость. Они рассказывают мне про бой Емельяненко и Кокляева, про то, что удар Фрэнсиса Нганну — 1,3 тонны.

Все эти лунатические встречи в мареве выпитого алкоголя, какие-то невразумительные вечеринки, женщины-аналитики и мужчины-криптоинвесторы маячили, крутили лицами, что-то рассказывали об NFT, о дорогих кофемашинках, о платьях Mugler, отступали, исчезали, и, наконец, сливались с фоном, из которого на миг выступали и, попипликав своими карточками, снова уходили глубоко в хаос. Я почти всегда бывала пьяна, откровенно враждебно к ним настроена, но непременно кокетлива, чтобы не казаться унылой. Открыть/Комментировать

2021-11-03 20:12:07 Напрочь задухарила канал. Создавала его, чтобы угарать со всякой актуалочки, а в итоге читаю нотации современному обществу. Поэтому открываю форточку и… впускаю размышления про говно в перцепции веганов.

Тезис: веганы — имба, потому что им не скажешь «иди говна наверни». Они переиграли, ведь не потребляют ничего животного происхождения.

И казалось бы: говно — это просто отходы! Животные производят их без страданий (с кайфом?), а значит, вегану зажевать лепёху незападло — это не противоречит его этическим соображениям.

Но нет. Сожрал говна — повысил спрос и внёс лепту в его перевод из побочного продукта в целевой. Результат — все та же эксплуатация, что с мёдом, яйцами или молоком. Чтд, говно — харам.

Капец они умные… Открыть/Комментировать

2021-11-02 11:45:07 Эстетика без этики: как отличить художника от террориста

21 мая, 8 лет назад Доминик Веннер вошел в Нотр-Дам-де-Пари. В обители христианских таинств, в месте венчания королей и отпевания лучших сыновей Франции, прямо напротив бесценной церковной святыни — он выстрелил себе в голову.

«Я принял смерть, чтобы пробудить дремлющую совесть», — так Веннер написал в своей предсмертной записке. Убеждённый консерватор, с легализацией однополых браков в отчизне он смириться не смог. И, налюбовавшись на нравственную самоликвидацию Европы, предпринял свою последнюю, самую отчаянную и радикальную попытку вывести Францию из летаргического сна.

О чём он думал, стоя у алтаря с дулом у виска? Считал ли то, что делает, искусством, и если да — справедливо ли? В этом контексте — что поменяется, если из Собора вынесут не один, а десять трупов? Let's find out.

После Второй мировой стало очевидно — старая Европа мертва. Разрушенные города пытались отстроить, но вместо этого построили новые. То же произошло и с культурными столпами. Люди воочию увидели, как многовековая традиция европейского модерна завершается на их глазах, завершается смертью Бога и утратой самих основ представления о бытии человека. Как теперь любоваться томными субтропическими красотками с полотен Делакруа? Идеалы, породившие их, отправились на свалку истории, а вместе с ними — и привычные представления об искусстве. Художники-авангардисты быстрее и чутче остальных прочувствовали общественный надрыв и поспешили оповестить о нём мир.

Венских акционистов на фоне всего этого послевоенного отчаяния отличало только одно — вопиющая деструктивность. О да, в своей борьбе с агрессивными человеческими инстинктами они были очень поэтичны: резали себя, пили мочу, мастурбировали и испражнялись на глазах у шокированной публики.

Развлекательные трюки, которые люди искусства с удовольствием переняли и дополнили. Просто прилюдно обгадиться для трушного рок-н-ролльщика — дело повседневное, поэтому хулиганский идол Джи-Джи Аллин купал в дерьме фанатов, расположившихся поближе к сцене. А когда эффект слабительного истекал, в ход шли кулаки, аппаратура и битое стекло. GG было похуй, он не прорабатывал никакие травмы — просто панковал, показывая конформистскому обществу его настоящее лицо. И этим отвоевал себе место у вечности.

Но что всё о Западе? Среди наших соотечественников тоже водятся даровитые акционисты. Кому что нравится — кромсают иконы (см. «Юный безбожник»), засовывают в пёзды продукты (см. «Пошто пиздили Куру?») и жгут общественную собственность (да-да, я про Павленского). Был один, особенно любивший использовать насилие вместо кисти, а вместо красок — мочу и половые органы, пусть и резиновые. А холстом ему стали педофилы и барыги. Ну, и там ещё было дохуя нацизма… Вы поняли.

Что я такое несу, и главное — к чему веду? Очень просто. Я пытаюсь наглядно показать, что эти примеры воспринимаются нами по-разному только из-за давления существующей этической системы. На деле — попробуй определи, кого в каком количестве увечить не возбраняется.

Суицид писателя в церкви, публичные самоистязания или бонявые погромы на московских рынках. Для акционизма объект не принципиален, суть в действии — социальном заявлении, которое вполне может быть насильственным. Мало ли кому и что не нравится? Искусство — пиздец, вытащенный наружу из потёмок чужой души. Оно не предназначено для того, чтобы радовать глаз и гладить по головке.

Таков наш век — люди бездумно примеряют на себя вериги гуманизма, не разбираясь в том, что им подсовывают под соусом «для самых светских». Помни, что искусство — прекрасный политический инструмент, всегда крепко сжатый в ладошках этически ангажированных людей. И то, что сегодня социальный флюгер находит приемлемым, завтра легко прикажут осудить.

Молодая учительница МХК @bon_n_jorno — для Холархии.

Иллюстрация — @makedatbold.

Подписаться | Написать нам | Стать патроном Открыть/Комментировать