2023-04-15 10:28:14
И поскольку из трех десятков Вологодских районов есть что взять только у сямженских мужичков, многие гайцы уверены в том, что 35-й регион – это какая-то огромная и богатая Сямженская область. Стало понятнее?
Без комментариев и объяснений эта отличная история понятна лишь жителям Сямженской области… простите, района.
Вот примерно так работает информационное поле. Для того, чтобы рассказанная вами история была понятна слушателям, они должны находиться в том же информационном поле, что и вы.
В детстве, когда мы впервые читали «Евгения Онегина», мы узнавали из комментариев, что такое «повеса» и «почтовые», но не предполагали, что «уважать себя заставил» означает «умер». Для взрослых, писавших комментарии, это было и так очевидно. А для нас, находившихся в другом информационном поле – нет.
Информация, которая передается от одного обитателя информационного поля к другому, бывает вербальная и невербальная. «Уважать себя заставил» — это вербальная информация.
Но есть и более тонкие материи, которые нельзя объяснить напрямую, но которые безошибочно «считываются» обитателями одного поля.
Например, для европейца «собака» — это большое и сильное животное, которое помогает пасти овец. Для китайца – крохотное существо, которое живет на шелковой подушке. Поэтому когда говорят «собака» — у китайца и европейца возникают перед глазами совершенно разные образы.
Есть и более масштабные примеры выпадение из информационного поля. После революции жизнь в Советском Союзе изменилась так сильно, что уже через двадцать лет эмигранты и оставшиеся на родине перестали понимать друг друга.
Прежде всего, советские люди привыкли к тотальному двоемыслию, когда слова, «впрямую» означающие одно, на самом деле означали нечто совершенно иное. «Пишите правду!» — призывали писателей и журналистов, но горе тому, что осмелится принять этот призыв всерьез.
Это очень хорошо показано в балете Шостаковича «Болт». Рабочие начинают производственную гимнастику. Голос по радио отдает команды. И лишь один рабочий их выполняет в точности. Все остальные синхронно делают какую-то другую гимнастику, совершенно не совпадающую с командами. В итоге бедняга, который делает все по инструкции, выбивается из общего рисунка и всем мешает. Они – «считывают» невербальные команды, а он – «не считывает», выполняет их дословно. Гениальная метафора советской жизни!
Иногда для того, чтобы сильнее и острее ощутить свое подключение к своему полю, бывает полезно ненадолго от него оторваться. Именно поэтому Гоголю, Тургеневу, Достоевскому и Максиму Горькому так хорошо писалось о России за границей.
Но если отключаешься совсем, через некоторое время острота пропадает. Ты переключаешься на другое поле и перестаешь понимать, тех, кто остался. Именно поэтому русская литература в эмиграции 20-го века не создала практически ничего значительного. Это очень хорошо чувствовал Иосиф Бродский. Вынужденный эмигрировать, он добился всемирной славы, получил Нобелевскую премию. Однако свое письмо оставшемуся и прозябавшему в (относительной) безвестности Александру Кушнеру назвал «Письмо в оазис», чем немало озадачил последнего и даже, кажется, слегка обидел.
Однажды зимним вечером, когда мне было лет десять, я стоял возле всего дома и смотрел в бинокль на луну. И вдруг я почувствовал, что нахожусь в центре огромной страны. Вокруг меня кипит жизнь – идут паровозы, плывут пароходы, летят самолеты, под землей шахтеры добывают уголь. И я, стоящий с биноклем посреди заснеженного поселка – часть этой огромной страны. Это было очень сильное ощущение подключения к общему информационному полю.
И оно действительно в то время было единым. Если в «Известиях» выходила важная статья – ее читала вся страна. Если по телевизору передавали интересный фильм – на следующий день вся страна говорила репликами из этого фильма. Мы жили в состоянии постоянного ментального резонанса. Допускаю, что многие люди, заставшие это время, до сих пор скучают по этому состоянию.
83 views07:28
С
