Zangaro Today

2021-08-22 18:02:25 ​​ Прошла мало замеченной новость о масштабном конфликте в области Логон-Шари на Крайнем севере Камеруна, где из-за столкновений рыбаков-музгу и арабских пастухов по, казалось бы, пустяковому вопросу — скот проваливался в ямы, вырытые рыбаками — в Чад бежали 11 тыс. чел. Ранее в июне здесь вспыхивали серьезные поземельные конфликты между двумя другими группами — арабами-шоа и котоко. Все это — лишь вершина айсберга глубоких социо-экономических и экологических проблем бассейна Чада, которые хорошо изучены антропологом Саибу Иссой, но которыми никто не занимается на государственном уровне и где за лейблом «этничности» скрывается историческая память, статусное неравенство и эмансипация, политическая конкуренция, экономическая борьба за ресурсы деградирующей экосистемы озера Чад, борьба за традиционное, а также религиозное лидерство.

Арабы-шоа и котоко — два ключевых народа региона — находятся в открыто конфронтационном состоянии с кон. 70-х гг. Котоко — исламизированные анимисты, рыболовы и в меньшей мере земледельцы, наследники империи Сао, — занимают привилегированное («автохтонное») положение по отношению к арабам («аллохтонам») и др. группам, как правило, занимавшим свои экологические ниши: канури — торговцы, музгу и маса — рыбаки и в меньшей степени — земледельцы.

Арабы-шоа — по одной из легенд, выходцы с нильского о. Шоа, прошедшие через Дарфур и Кордофан в VIII—XVI в. и смешивавшиеся с эфиопами, фульбе, нилотскими народами Судана, дойдя до Юга бассейна Чада, пришли в Логон-Шари завоевателями главе с Рабахом (1893-1900) и подчинили вождей-котоко, но, в отличие от фульбе, которые успели установить и утвердить региональную гегемонию раньше и добиться особых отношений с колонизаторами, арабы были быстро сброшены франц. администрацией, опасавшейся «панарабистской угрозы» и вернувшей власть 6 тыс. котоко над 28 тыс. арабами; со временем шоа оседали на землю и переходили к полукочевому быту, будучи мусульманами, воспринимали от котоко тотемизм, магию, оказавшись культурно деструктурированными, эксплуатируемыми и политически подчиненными семи котокоязычным султанам.

Поскольку с независимостью администрация А. Ахиджо что-то менять опасалась (доведя аж до резни арабов в Долле в 1979), то лишь с демократизацией в 1992 г. у арабов открылось преимущество раздавить соперника новым оружием — демографией и бюллетенями. Что спровоцировало столкновения общин, вызванные страхом котоко перед маргинализацией — арабы стали голосовать за правящую партию и действительно серьезно улучшили свои позиции, котоко же ушли в глухую оборону — за оппозиц. UNDP.

При этом демократия очень осложнила и положение традиц. властей — общины стали требовать себе выборных вождей, быстро распался и институционально-оформленный иерархический дизайн, построенный на специализации и соподчинении, поскольку разные общины стали диверсифицировать микроэкономику, переходить к земледелию, к выпасу скота, обострив тем самым конкуренцию за воду, пастбища; зато прекратились смешанные браки и стала политизироваться этничность.

Котоко выстраивают идентичность на страхе поглощения аллохтонами и в то же время, будучи меньшинством с «осадной ментальностью», что исторически отразилось даже в архитектуре, контролируют землю и доступ к пастбищам и не желают расставаться с привилегиями; музгу, возводящие свои генеалогич. мифы к маса и котоко, в силу возросшего демографич. веса уже отказываются подчиняться котоко и требуют автономии для своих вождей. Котоко стали серьезно конфликтовать по земел. и политич. вопросам с близкими им музгу (в 2006, 2007, 2015), маса — с близкими им музгу, музгу — с арабами. Центростремительной силой не стали ни «Боко харам», который в Камеруне, в отличие от кануриязычного ядра в Нигерии, вербовал среди всех (шоа, мандара, котоко, хауса), включая анимистов (мафа, мада, капсики), и лишь в конечном счете усложнил хозяйствование в этой зоне и привел к милитаризации общин, ни местные власти, заинтересованные в постоянном арбитраже и краткосрочных бенефитах от него.

Иными словами, все этнические конфликты — политические по природе. Открыть/Комментировать

2021-08-22 14:30:26 Время летит, инфоповоды сменяют один другой, а у канала «Ты ли это, Африка?» стабильно 3000 подписчиков. Чем не повод отметить это дело?

Напишу здесь о самых африканских и не очень коллегах, чтобы знали, кто их читает:

Африка во всей красе:

Африканистика – великая и прекрасная. Потому что это Африка – редкий сегодня гость на нашем африканском Telegram-пиру, но очень меткий. Zangaro Today – все та же эффектная аналитика по событиям на континенте. Улыбаемся & Машем – дружим с самого начала, репостим друг друга. Журнал «Африканский шатёр» – уникальный в своем роде и очень интересный. Африканский бегемот – интересные факты жизни людей разных стран континента, уникальные фото. Африканские заметки – все, что вы хотели знать про Бурунди, но стеснялись спросить. Энергия Африки – публикуют важную информацию об энергетике и энергоносителях континента. Hello Africa – бизнес и Африка, отвечают на современные запросы

Африканские регионы:

Великий трек – об Африке и африканерах в Южной Африке. Tezeta – Эфиопия в историях, картинках и фотографиях. Алжир сегодня – пишут не только про Алжир, но про другие страны Магриба. Мадагаскар, Африка – взгляд на Мадагаскар изнутри. Jalal Abadi – заметки из пустыни или повседневная жизнь в Мавритании. Сомали сегодня – новости Сомали, политика и культура. Абиссинская сова – актуалочка по Эфиопии. Занзибар – очень дружественный канал, делится новостями и событиями на острове.

Африканские организации в РФ:

АЭССА – Ассоциация экономического сотрудничества со странами Африки, сотрудничаем. AFROCOM – координационный комитет по экономическому сотрудничеству со странами Африки, сотрудничаем.

Пишут о континенте:

Рыбарь – африканского не так много, но появляется в нужные моменты. Пятая республика – если бы не Африка, вела бы такой же канал про Францию, респектую. Экологическая вахта – всегда поддерживаю посты про Африку, но там есть много другого интересного. Открыть/Комментировать

2021-08-19 18:03:45 ​​ Очень интересное и поучительное исследование — «Стоимость политики в Кении», выполненное проф. Карути Каньингой и Томом Мбойя при поддержке «Нидерландского института многопартийной демократии» в 2021 г. на материале опросов 300 политиков — участников выборов 2017 г. Все это, к слову, прекрасно описано в романе Джумы Намлолы «Кула ква мхешимива» (2013), но цифры — это же сексуально.

 Выжимка:

— Кресло сенатора — это самое «дорогое» место. В общей сложности прохождение в Сенат обходится политику в Ksh35,5 млн ($350 тыс.), в т.ч. сенаторам по женской квоте (County Woman Rep) — Ksh22,8 млн ($228 тыс.);

— Для парламентария (члена Национальной ассамблеи) «средняя» сумма затрат на выборы меньше — Ksh18,2 млн ($182 тыс.);

— Для члена окружной ассамблеи — еще меньше, всего Ksh3,1 млн ($31 тыс.);

— Источник финансирования — в основном личные накопления, в т.ч. «помощь» друзей и семьи. Лишь 20-25% получали помощь от своих политических партий;

— Чем больше кандидат тратит, тем больше его шансы на успех (в гонке за депутатские мандаты успешные женщины тратят в 3 раза больше, мужчины — на 50%). Сенатор-победитель в среднем тратит Ksh49 млн ($490 тыс.), лузер — Ksh20,3 млн ($203 тыс.);

— С прохождением в легислатуру траты не заканчиваются: в среднем избранный парламентарий тратит Ksh780 тыс. ($7,8 тыс.) в мес. на проекты развития своих округов и донаты заинтересованным группам. Это — выше, чем их зарплаты (Ksh621250, или $6212 для члена сената и парламента, с надбавками — $9029—13,75 тыс.; $1443 — для члена окружной ассамблеи, с надбавками — $1715—2969), но все это компенсируется нетворкингом, доступом в лоббистские и патронажные круги. Помимо зарплаты, он получает вознаграждения, надбавки и др. привилегии (общей суммой $10 тыс.) + престиж (титул мхешимива);

— Партия имеет значение — участие в кампании от правящей или ведущей партии повышает шансы на успех;

— Женщины тратят больше, проигрывают — чаще. Все как обычно; 

— Большое региональное неравенство: дешевле всего депутатом быть в Центрально-Восточной Кении, в Ньянзе ($74 тыс. и $132 тыс.), дороже всего — в Юго-Восточной, Западной Кении, в Южном Рифте ($210 тыс.);

— Запросы избирателей тоже разнятся: где-то они требуют в «подарок» не меньше $5 (Ksh500) за участие в митинге (в Найроби — $10), где-то довольны и $0,5 (Ksh50);

— Как следствие, бедный человек депутатом стать не может. 40% депутатов приходят в политику из частного бизнеса (в т.ч. мужчины — 43%). Но и цена проигрыша (долги, банкротства) очень высока, потому конкуренция — большая, во многом поэтому нередки и электоральные столкновения (в 1992, 1997, 2002, 2007, 2017 гг.).

— Наконец, 71% респондентов сообщили, что в 2022 г. на праймериз и избирательную кампанию они потратят еще больше, чем в 2017 г.

— Траты — не пустая прихоть. Кандидатам нужно доказывать избирателям свою платежеспособность, арендуя с этой целью кортежи, вертолеты и др.; 

— 80% расходов кандидатов приходится на транспорт, (само)рекламу, пожертвования, в т.ч. на свадьбы (в ходе праймериз), затем — на организацию митингов;

— Свыше 60% респондентов считает, что функция парламентария — окружного и национального — оказывать электорату финансовую поддержку: финансировать локальные проекты, оплачивать свадьбы, медицинские счета, помогать нуждающимся. То, чем, в общем-то, депутаты заниматься и не должны, и что не решает многих структурных проблем.

Конечно, проблема дороговизны политики, к тому же часто отбраковывающей достойных кандидатов, касается не только Кении. В Гане (с восстановлением многопартийной системы в 1992 г.) за 2012—2016 гг. стоимость участия в политике выросла на 59% (до $85 тыс.), в соседней Уганде в 2016 г. расходы политиков оценивались между $43 и 143 тыс. Но все же Кения — это один из самых «дорогих» кейсов: один голос избирателя обходится политику в $25, и выборы в Кении — одни из самых дорогостоящих в регионе.

Выводы — не только и не столько о Кении, сколько о природе представительных демократий в таких странах — предлагается сделать самостоятельно. Открыть/Комментировать

2021-08-17 18:03:05 ​​ Быстрый коллапс афганской администрации в ходе начавшегося в мае наступления движения «Талибан», совпавшего с выводом войск США и их союзников, породил оживленные дискуссии и в сомалийской блогосфере и экспертной среде. Действительно, ни одна страна в мире так не близка к похожей развязке, как Сомали.

Внешних сходств много. Оба проекта — shell states, продукты либерально-демократического state building, дорого обходящиеся налогоплательщикам ЕС и США, не справляющиеся с задачами развития и переживающие 20 лет исламистской партизанско-террористической активности, в чем-то даже перекликающейся с Афганистаном (имея в виду «афганский» опыт Ибрахима аль-Афгани и Мухтара Робоу); здесь и недееспособный федеральный центр с клановыми элитами, защищенный «зеленой зоной» и 20-тысячной иностранной группировкой (АМИСОМ), политизированные и клановые вооруженные силы, инфильтрованная исламистами разведка NISA, конфликтный конгломерат профедеральных (дарвиш), клановых (Macawiisleey) и т.д. ополчений и ЧВОП, на которые стейкхолдеры ставят все больше по мере разочарования в федеральной армии, но на которые приходится до 40% воор. столкновений вокруг земли, кровной вражды и т.д.

Речь, конечно, в большей мере идет о Центральном и Южном Сомали и Большом Могадишо, чем о де-факто независимом Сомалиленде, консолидированном Пунтленде, даже части Джубаленда, — те более дееспособны и могут защищать себя самостоятельно. Тем более, что США вывели свой контингент — 700 военных — ещё в январе, хрупкое равновесие держится с 2015 г., «Аш-Шабаб», контролирующий ряд транспортных узлов и артерий, неспособен к территориальным захватам, но и силы безопасности — к прочному территориальному контролю. Так, лишь в течение 11 дней — до 17 июля — «Аш-Шабаб» удерживала г. Бадвейн на гр. с Эфиопией, который впервые был захвачен группировкой 15 апреля, но отбит и оставлен 6 июля после того, как боевики перерезали пути снабжения. Но все это — часть сложной кампании по срыву/обеспечению выборов в верхнюю палату федерального парламента, старт которых 25 июля был вновь отложен на неопределенный срок.

И, конечно, салафи-джихадистский статус группировки, с 2012 г. аффилированной с «Аль-Каидой», более токсичен, чем статус «Талибана», более локализованного религиозно-политического движения более традиционалистского толка. Однако до 60% медресе и училищ Пунтленда и 50% Могадишо склоняются к салафитским течениям ханбалитского мазхаба, и его популярность растет пропорционально спаду интереса к шафиитскому мазхабу и суфийским традициям и особенно — в сельской местности; статус же «Аш-Шабаб» как надклановой силы (несмотря на 50% хавие в его руководстве, особенно в «амнияте», в ней представлены более-менее все кланы и субкланы), защищающей миноритарные и слабые кланы с низким переговорным весом (т.н. jareer), морально разоружает их оппонентов.

Кроме того, группировка общей численностью ок. 5-7 тыс. с ядром на юге Сомали, в ниж. Шабелле и ниж. Джубе, развернула рудиментарную социальную инфраструктуру, в т.ч. антиковидный центр, управляемый специальным комитетом в Джилибе (в 380 км к югу от Могадишо), систему вспомоществования, раздачи закята, налогообложения, кроме того, «Аш-Шабаб» установил и схожие с «Талибаном» рамки взаимодействия с НПО. Более того, «Аш-Шабаб» — крупный инвестор в экономику (недвижимость, бизнес в Могадишо, в т.ч. на рынке Бакара), негласно управляет телеком-компанией Hormuud group, проводит операции через локальные банки (Salaam), проник во все уровни госаппарата, внедряя туда агентов с «правильной» клановой генеалогией.

Но главное, они — тоже поставщики дееспособного и эффективного правосудия, сети локальных, мобильных, региональных, апелляционных судов. Обычные суды, монополизированные кланом дир — медленные и дорогие, 80-90% дел слушается в обычноправовых судах, где у бедных кланов мало шансов выстоять против богатых; судебная же система «Аш-Шабаб» не требует больших расходов (кроме транспорта) и справедливее разрешает споры по земельным и бизнес-делам — и судится там значительная часть бизнесменов.

Короче, есть, над чем серьезно поразмышлять. Открыть/Комментировать

2021-08-13 18:30:48 ​​ Неожиданные альянсы. Вновь к конфликту в Эфиопии 

11 августа стало известно, что две крупнейшие антиправительственные силы Эфиопии, признанные в мае террорист. организациями — НФОТ и «Армия освобождения Оромо» (АОО) — заключили военный союз. Об их контактах проправительственные СМИ и первые лица говорят уже два года, и вряд ли они ошибались.

Эксперт Рене Лефор уверен, что стратегические цели НФОТ/СОТ начинают проясняться: «разорвать» штат Амхара надвое, по линии Уольдыя — оз. Тана, создать «буферную зону» на Юге, в Амхара (за счет альянса с этнонационалистич. группами агау), «задушить» блокадой транспортных артерий Бахр-Дар и Гондэр. 
Какая роль здесь отведена АОО, ранее — военному крылу действовавшего с 1973 г. и легализовавшегося в 2018 г. «Фронта освобождения Оромо», а ныне — более-менее самостоятельной структуре (часто именуемой «АОО-шеннай») численностью неск. тыс. боевиков с основными базами в Западной Оромии (зоны Гуджи и Зап. Уоллега), — неясно.

Активизировав в посл. месяцы партизанско-террористическую деятельность в ряде соседних зон и в отд. зонах шт. Амхара и продвинувшись к Аддис-Абебе, АОО может попытаться взять под контроль трансп. коридор, пролегающий через Сев. Шоа и Аддис-Абебу в шт. Амхара. Однако роль АОО конфликте все равно окажется, скорее, вспомогательной, из-за высокой фрагментарности и криминализированности этой герильи. АОО испытывает подъем не столько благодаря своим возможностям, сколько благодаря зачистке политического поля от политиков типа Джавара Мухаммеда, Дауды Ибсы, активного в 2019-2020 г. и пострадавшего от кооптаций и репрессий молод. движения Qeerroo, часть активистов которого примкнули к АОО.

Обе стороны — Аддис-Абеба и НФОТ/СОТ — как будто бы уверены в победе: СОТ продолжают наступ. операции (так, 5 авг. была взята Лалибэла), Аддис-Абеба же полагается на несравненно большие мобилизационные возможности, этнич. ополчения (10 августа Абий Ахмед призвал всех совершеннолетних вступать в ряды вооруженных сил, специальных сил и ополчений), антитыграйский ресентимент (а СОТ вышли за границы своего штата) и удушение Тыграя экономической блокадой; справедливо и то, что мобилизация десятков тысяч молодых мужчин и женщин в СОТ/НФОТ лишает поля рабочих рук в самый разгар сельскохозяйственного сезона.

СОТ, в свою очередь, попытается не дать регулярным ВС Эфиопии реорганизоваться для контрнаступательных операций, и, не будучи способными взять Аддис-Абебу, попробуют перерезать дорогу на Джибути. Тем не менее, действуя на «чужой» территории, в штатах Амхара и Афар, СОТ несут потери, целые подразделения гибнут в засадах и попадают в плен, а противостоящие им ополчения постепенно накапливают боевой опыт, как это уже происходит в шт. Афар. Обе стратегии — блокада Тыграя и попытки блокировки со стороны СОТ линий снабжения Аддис-Абебы, Гондэра и Бахр-Дара, естественно, реализуемы лишь ценой благополучия, здоровья и жизни мирного населения по обе линии фронта, и обе стороны используют тяжелую гуманитарную ситуацию в своих военно-стратегических целях.

Насколько прочен союз НФОТ и АОО — тоже неясно; ясно, что НФОТ будет добиваться координации и с другими антиправит. силами; некоторые попытались сравнить альянс НФОТ с АОО с коалицией РДФЭН, партии которой НФОТ формировал в 1989 г. буквально из военнопленных; сейчас же АОО — самостоятельная сила, его лидер — Кумса Дириба (Джаал Марро), будучи настроенным на свержение правительства военными мерами, намекнул, в частности, на то, что часть АОО колебалась по поводу альянса с некогда закоренелым врагом.

Сообщалось и о проработке возможности альянсов НФОТ с др. группами — предположительно с антиамхарскими этнонационалистическими силами народов агау, в ч. кемант, отд. группы которого в шт. Амхара с 2018 г. агрессивно добиваются самоопределения и автономии, а также гумуз (в шт. Бенишангуль-Гумуз), ануаков и др. Вовлечение Судана, предпол. поддерживающего «Народно-освободительное движение гумуз», чьи отряды нередко действовали с территории Судана и получали тренировку и финансирование в Судане, отнюдь не придаст этому альянсу внутренней легитимности. Открыть/Комментировать

2021-08-11 16:10:21 Красные и зеленые. О всеобщих выборах в Замбии

Всеобщие выборы 12 августа в Замбии, без преувеличения, станут одним из самых тяжелых испытаний для государства, его граждан и основных политических сил за весь тридцатилетний период существования многопартийной системы — даже по сравнению с крайне непростой кампанией 2016 г. политическое поле ныне крайне и опасно наэлектризовано, а межпартийные столкновения с человеческими жертвами и конечное задействование войск в обеспечении порядка в ответ на гибель двух сторонников правящего «Патриотического фронта» — первая такая мера за всю историю страны с 1964 г. — говорят сами за себя.

Политическая динамика этой южноафриканской страны, после восстановления многопартийной демократии в 1991 г. пережившей разрушительные неолиберальные реформы и болезненную приватизацию горнорудной отрасли и так и не оправившейся от шоков прекаризации и деиндустриализации, являет собой достаточно яркий пример всех опасностей популизма на во многом деидеологизированном политическом поле, не сдерживаемом при этом организованным сопротивлением профсоюзов. Но в особенности это — пример «постпопулистских» трансформаций, когда партия, мобилизовавшая городские низы и провалившая программу реформ, начинает агрессивно цепляться за власть, прибегая к целому комплексу политтехнологических, административно-запретительных, полицейских, внесудебных и откровенно незаконных мер. Оппозиционно настроенный журналист и академик Сишува Сишува проницательно заметил, что в честных выборах президент Эдгар Лунгу победить бы не смог; но, в то же время, он не может и допустить второго тура. Обо всем этом подробнее — в моем следующем материале. Открыть/Комментировать

2021-08-11 12:22:17 В этой книге речь идет о современных мигрантах из Африки. О тех, кто недавно приехал в США. С начала 90х гг волны глобализации донесли до берегов Америки полтора миллиона мигрантов из Африки и это - только начало. Среди них сотни тысяч эфиопов, эритрейцев, нигерийцев и т.д. Как же устроилась их жизнь в США и как они взаимодействуют с черными американцами? Все сложно... жизнь мигрантов почти ничем не напоминает жизнь афро-американцев. Скорее они похожи на индийских, еврейских и китайских мигрантов, которые быстро добиваются успехов и делают карьеру... https://avtonom.org/author_columns/dmitriy-bonadrenko-ottenki-chernogo-interesneyshaya-rabota-ob-afrikanskoy-emigracii-v Открыть/Комментировать

2021-08-06 18:02:16 ​​ В заложниках «осадного положения». О ситуации на востоке Конго

Введённое 6 мая осадное положение в Итури и Северном Киву с заменой губернаторов и вице-губернаторов на военную администрацию во гл. с ген.-лейт. Лубойя Нкашамой Джонни (Итури) и Константом Ндима Конгбой (Сев. Киву) придется продлевать уже в 5-й раз, но прогресса все еще не видно.

Цель была благородная — вычистить действующие здесь НВФ, коих аж 122, особенно — CODECO (в Итури) и СДС (в Сев. Киву, где с нояб. 2019 г. они убили до 1 тыс. чел. в р-не Бени, и в Итури). Но все пошло не так с первого дня. Сначала из Киншасы прислали смехотворное подкрепление — батальон из 200 чел. Сказалась проблема тысяч «мертвых душ», за которые кто-то получает жалования. Эффект внезапности был упущен. Затем, из-за извержения Ньирагонго, военные были переброшены на эвакуационные работы в Гому. 

Конечно, отчитались об успехах. Так, заявлено о разблокировке ведущей в Уганду стратегич. трассы RN27 — но ее более-менее обезопасили в рез-те начатой еще в апреле 2020 г. операции. Разблокирована дорога Мбау—Каманго — но и это заслуга операции, начатой в сент. 2020 г. Был отбит г. Ньякунде (в Ируму) и окрестные селения у дерев. ополчения народа бабима Chini ya Kilima — FPIC (chini ya kilima — суах. «под холмом», FPIC — «Патриотический и интеграционистский фронт Конго»), но и эта блестящая победа — итог операции, начатой 2 мая, а FPIC еще не разбит. Заявлено, что сложили оружие ок. 1 тыс. боевиков, но, как показывает практика, в теч. сезона многие так или иначе возвращаются в джунгли из-за проблем с программами демобилизации.

Однако скромные успехи военного положения нивелированы, и все явно вышло из-под контроля: стрельбы не слышно только в Гоме, где спала активность уличных банд. С 6 мая группировки убили 485 чел., из которых СДС — 254, ДСОР — 231 (с 1 фев. по 5 мая было убито 464 чел., из которых 225 — СДС). В свою очередь, ликвидирован всего 121 боевик, из которых 32 — СДС. Зато уже задержано ок. 20 военных — за хищения средств, выделенных на режим ВП.

Причем так бывает всякий раз, когда военные наращивают присутствие и активность — сам режим ВП мало отличается от др. операций и спецопераций, в которых задействовано до 22 тыс. чел. — «Заруба я Итури» («Буря Итури»), которая началась в июне 2019 в Джугу (Сев. Киву), «Сокола-1» против СДС в Бени (с 2014), «Сокола-2» против ДСОР, наступления на СДС в окт. 2019 г. и др., и динамика жертв везде — восходящая.

Армия — структура, сама вовлеченная в нелег. бизнес-операции и контрабанду, особенно леса и какао. Это и конкурент, и врем. союзник некоторых НВФ (особенно — фракций NDC-R), вплоть до торговли оружием, униформой, боеприпасами, совм. контроля над участками добычи золота. С др. стороны, СДС, вытесненные ВС ДРК из Сев. Киву в Итури, в р-ны Ируму и Мамбаса, пытаются террором дискредитировать действия властей, чтобы, с уходом военных, их оставили в покое и они возобновили нелегальную эконом. активность.

В сложных комбинациях «военной экономики» находится место и «токсичным» СДС — те время от времени получают сливы информации, не позволяющие им понести критич. потери, участвуют в контрабанде леса совм. с военными, иногда получают пищу, униформу. Не секрет, что осадное положение вводилось именно против этой НВФ, которую еще в марте 2020 г. Госдеп США внес в список иностр. терроргрупп и безответственно переименовал в ISIS-DRC (несмотря на всю сомнительность ее аффилиации с этой МТО), благодаря чему мн. банды, ополчения, да и сами войска стали сваливать на СДС свои акции (в 2020 г. до 35% атак, приписываемых ИГ в регионе, вызывали вопросы, до 35% нападающих, по словам жертв, говорят на лингала, «языке военных», хотя, по идее, должны использовать обычные для боевиков СДС луганда и суахили).

Восстановление мира было одним из главных предвыборных обещаний президента Чисекеди. Но, введя эту назревшую меру, он завел себя в тупик, а его переизбрание будет зависеть от того, справится ли он с десятками НВФ на востоке. Но, получив контроль над финансами и налогами региона, захотят ли сами войска выполнить свою работу и сложить полномочия? Открыть/Комментировать

2021-08-04 19:01:28 ​​ В Южном Судане приведены к присяге 588 парламентариев (502 в нижней палате и 92 — в Совет штатов). В новом составе, расширенном с 450 до 650 мандатов, утвержденная в мае легислатура стала более инклюзивной, но не в физическом смысле: здание парламента уже не может вместить всех депутатов, а его расширение даже не обсуждается из-за фин. проблем. К счастью, 56 депутатов все равно отсутствовали на церемонии из-за проблем с многозначным power-sharing.

Одно из ключевых условий мирных соглашений сент. 2018 г. после формирования правительства в фев.-мар. 2020 г. вряд ли переломит растущее разочарование доноров и полисимейкеров как в стране, так и в ее военно-полит. элитах, переложивших гос. функции на НПО и миссию ООН — те же лишь пытаются предотвратить очередной виток крупной межфракционной войны и даже опасаются выборов, запланированных на 2023 г. Симптоматичны и выступления коалиций гражданского общества, каким бы слабым оно ни казалось, которые начали кампании за политические перемены.

Неспособность Салвы Киира распоряжаться властью, его склонность к репрессивно-карательным решениям в сочетании с закулисным патронажем, а также неспособность Риека Машара влиять на принятие решений как в Джубе, так и на местах, а значит и удерживать свою коалицию SPLM/A-IO, — все это привело как к попытке смещения Машара ген.-лейт. Саймоном Гатвечем Дуалом и ширящемуся развалу его коалиции, так и к фрагментации полит. базы Киира в Сев. Бахр-эль-Газале и др. штатах. Последнее неминуемо отражается на «вооруженных силах» (SSPDF), с 2018 г. по-прежнему более известных под повстанческим лейблом SPLA и которые так и не стали единой национальной армией.

Унесший 400 тыс. жизней конфликт, казалось бы, в прошлом. Но остается неурегулированным разрастающееся восстание в шт. Центральная Экватория «Национального фронта спасения» (NAS) ген. Томаса Сирилло, который разорвал отношения с Машаром еще в 2017 г., вышел из перегов. процесса с Джубой и возобновил бои как с правит. силами, так и с SPLM-IO Машара на волне общего неприятия «динкократии» общинами Юга, восходящей к 80-м гг., и требований расширения автономии и включения в переговорный процесс. Помимо Экватории, остаются другие тлеющие горячие точки в 7 из 10 штатов — напр., в Малакале, столице Верхнего Нила, на которую претендует шиллукское ополчение Агвелек во гл. с Джонсоном Олоньи, противостоящее паданг-динка и вовлеченное во фракционную борьбу SPLM-IO.

Борьба сил Киира и Машара за контроль над центральной властью и штатами, а также действия «третьих партий», отвергнувших мирные соглашения 2018 г. коалиций повстанцев, выступающих за децентрализацию и автономию, — оттеняют другой конфликт. Дело в том, что война продолжается, но уже под другим лейблом — «межобщинного» (а значит, якобы «традиционного») насилия, уносящего до 2,5 тыс. жизней в год. При этом мало обращают внимание на вовлечение в него столичных и региональных элит, которые вооружают скотоводческие коллективы, расширяют стада (аналоги «банковских счетов») и пастбища, и, тем самым, свои сферы влияния, координируя действия через соцсети.

Разбогатевшие элиты не только бесконтрольно вывозят из страны иностранную валюту, отправляя детей за рубеж и инвестируя в недвижимость в Кении, но и способствуют инфляции традиционной ценности — скота: будучи способными платить куда больше, чем обычные 50-100 голов, они провоцируют тем самым рост спроса, подталкивая бедных молодых людей к вовлечению в cattle raiding ради брачных выкупов.

В конкуренцию за пастбища и стада, конвертируемые в полит. и админ. посты, в разной мере вовлечены главы скотоводч. лагерей и подчиненная им вооруженная молодежь, лидеры кланов, субкланов, голов — объединений 5 кланов, выше — вожди разл. уровней, окружные комиссары, губернаторы, военно-полит. структуры (SPLA, SPLA-IO, NAS, ополчения), а 20% с blood money, идущие вождям и чиновникам, не способствует прекращению межобщинных файд. Но главное — вовлечение политиков смещает фокус и природу конфликтов: от конкуренции за совместный или поочередный доступ к пастбищам — к утверждению эксклюзивного права на доступ к земле. Открыть/Комментировать

2021-08-03 18:01:30 ​​ Разводя мосты. О сдвигах в кенийском предвыборном ландшафте

По местным меркам выборы в Кении совсем скоро — уже 9 августа 2022 г. И накануне их происходит нечто важное. Нащупать логику в раскладе сил всегда проблематично: институционально слабые партии создавались накануне выборов вокруг отдельных персоналий и входили в ситуативные альянсы. Так, в 2002 г. нынешний президент Ухуру Кениата и вице-президент Уильям Руто неудачно выступили против Мваи Кибаки и Раилы Одинги; в 2007 г. Одинга выступил в паре с Руто, а Кениата поддержал Кибаки; в 2013 г. 51-летний Ухуру вновь выбрал 47-летнего Руто против «аналогового» 68-летнего Одинги — и победил, в 2017 г. пара успешно повторила комбинацию, но в 2018 г. разошлась, так и не оформив развода.

По итогам исторического «рукопожатного соглашения» 2018 г. Кениата и его соперник, лидер оппозиц. ODM Раила Одинга, примирились и внесли законопроект о конституционном референдуме (Building Bridges Initiative, BBI), предусматривавший создание поста премьер-министра с двумя заместителями и официального лидера оппозиции, 70 новых изб. округов и 300 невыборных мест в парламенте — с параллельным усилением исполнит. власти. Впрочем, в мае 2021 г. проект был признан антиконституционной Высоким судом, а дата решения Апелляционного суда — 20 августа — срывает планы политиков.

По опросам, до 43% кенийцев видят в BBI инструмент политиков (в т.ч. лично Кениаты) повлиять на исход выборов 2022 г. Иные уверены, что The Handshake, некогда обеспечивший Кениате и Одинге «пропуск» на 68-й молитвенный завтрак, суть «династический сговор»: Ухуру он якобы открывает путь к премьерскому посту в 2022 г., в то время как Одинге — опять же по мнению критиков — помог «взломать» правящую «Юбилейную партию» в личных интересах.

Но «Рукопожатие» стоило союза Кениаты и Руто. Разочаровавшись в Руто как в надежном преемнике в 2022 г. и нарушив данное ему еще 20 лет назад обещание, президент приблизил к себе секретаря кабмина Фреда Матианги, добился снятия с парл. постов ряда сторонников Руто, в легислатуре началось ожесточенное противостояние депутатов ЮП — стронников Ухуру (киелевеке) и Руто (тангатанга), после чего последний – все еще член ЮП – создал собственный «Объединенный демократический альянс» (ОДА). Но и для Раилы Одинги союз с Кениатой стоил дружбы с прежними союзниками по альянсу NASA — Мусалией Мудавади (ANC), Калонсо Мусьокой (Wiper) и Мозесом Ветангулой (FORD-Kenya), и позиции его слабы.

Всем политикам, включая Руто и Одинге, в 2022 г. предстоят сложные комбинации и тяжелая борьба за «богатые» голосами регионы Рифт-Валли и Маунт-Кения. Последний — блок 11 из 42 округов с 5,3 млн из 19,6 млн избирателей — никогда не голосовал за «аутсайдера». Но впервые за 30 лет он не выставил единого кандидата и может лишь добиваться поста зампрезидента. Кениата теряет Центр, хотя и не неясно, проголосует ли он за Одингу; ОДА, который еще месяцы назад не воспринимали серьезно, стал побеждать, в т.ч. в недавних довыборах в Киамбаа, на родине Кениаты. Рифт-Валли же успешно оспаривается Уильямом Руто у близкого ЮП «спойлера» Исаака Руто, а также Гидеона Мои, сына Дэниэля арап Мои, чьи позиции сильны в Рифт-Валли и кто формализовал альянс с ЮП. Все формулы сломаны.

Выступая за «народ» и против богатейших династий Кениатты, Одинги и Мои, и шире, против «дипстейта» и олигополий, вводя в оборот нарративы «классовой войны» и bottom-up economics и запустив движение Hustler nation, Руто капитализирует ресентимент молодых безработных и серьезно усложняет привычные этно-региональные очертания электоральной политики, по которым гикуйю (этнос Ухуру) и меру в Центр. Кении, луо (этнос Одинги) в Ньянзе, лухья на Западе и календжин (этнос Руто) в Рифт-Вэлли голосуют за «своих» кандидатов. Июльское голосование в Киамбаа показало, что гикуйю могут голосовать иначе. Но, позиционируя себя как self-made man, Руто, начинавший с уличной торговли и добившийся желанного титула мхешимива, в то же время играет и как представитель элиты, опираясь на влиятельных конфидентов в бизнесе (Силас Симотво, Фарукт Кибет, и др.). Открыть/Комментировать