2021-04-23 09:30:01
Перевел эссе бельгийского писателя
Жан-Филиппа Туссена на мою любимую тему — удар Зидана головой в грудь Матерацци. В декабре я написал об этом один из своих лучших (как мне кажется) текстов и, что любопытно, проводил в нем параллели между поступком Зидана и поступком главной героини "Догвилля" Ларса фон Триера.
Любопытно потому, что эссе Туссена называется "Меланхолия Зидана" — а вот, собственно, и оно. Оригинал в открытом доступе я не нашел, пришлось купить за 5 евро, но если кому нужен — обращайтесь в личку, дам почитать.
Меланхолия Зидана, ч.1Ни о чем не думая, Зидан смотрел на берлинское небо, белое небо в крапинках серых облаков, обрамленных в синий, на один из тех необъятных и плывущих небосводов, что изображены на полотнах фламандских художников, Зидан смотрел на берлинское небо над Олимпийским стадионом 9 июля 2006 года и пронзительно переживал свое нахождение там, просто там, на Олимпийском стадионе в Берлине, именно в этот момент, вечером, во время финала чемпионата мира по футболу.
Без сомнения, тем вечером имели значение только две вещи — форма и меланхолия. В первую очередь, это была чистая форма: пенальти на 7-й минуте, ленивая паненка, мяч попадает в перекладину и опускается за линию, и снова вылетает из ворот — бильярдная траектория, которая словно перехватила знамя у легендарного удара Джеффа Херста на "Уэмбли" в 1966 году. Но это все еще была только отсылка, непреднамеренный оммаж легендарному моменту в истории чемпионатов мира по футболу.
Тем вечером Зидан выступит подлинным актором, когда сделает свой внезапный жест (geste), похожий на всплеск желчи посреди тихого озера, этот жест будет сделан позже и затмит собой все остальное: финальный свисток, дополнительное время, серию пенальти и победный гол; решительный, жестокий, прозаичный, литературный поступок (geste), идеальная вспышка дихотомии под берлинским небом, несколько головокружительных секунд амбивалентности, в которых сошлись красота и тьма, насилие и страсть — и спровоцировали короткое замыкание в виде абсолютно неподготовленного действия (un geste inédit).
Удар головой Зидана был внезапным и гибким, как росчерк пера каллиграфа. Когда на подобный
жест уходит всего несколько секунд, это означает одно: перед нами конец медленного процесса созревания, долгий, невидимый, тайный генезис. Поступок Зидана не имеет отношения к эстетическим категориям прекрасного или возвышенного, он стоит вне моральных категорий добра и зла; его ценность, его сила и сущность — только в идеальном совпадении с точным моментом времени, когда это произошло.
Должно быть, поступок Зидана вынесли — из глубин на поверхность — два бурных подземных течения. Первое — широкий, бесшумный, мощный, неумолимый поток, проистекающий как из чистой меланхолии, так и из болезненного восприятия ушедшего времени, он вытекает из печали перед предначертанным концом, горечи игрока, который проводит последний матч в карьере и никак не может поставить точку. Зидан никогда не умел заканчивать — и, наоборот, прекрасно знал, что такое упущенная возможность (вылет от Греции в 2004-м) и пропущенная возможность (матч с Южной Кореей в 2002-м).
В случае с Зиданом не было никакой вероятности, что он закончит карьеру хоть сколько-нибудь красиво, потому что красивый финал — это все же финал, оттиск печати на запечатанном конверте;
поднять над головой Кубок мира — значит смириться со своей смертью, в то время как пропустить последние минуты матча — равно оставить перспективы открытыми, неизведанными и живыми.
Другой поток, который вынес на поверхность его поступок (оба потока — параллельны, но противоречат друг другу), вытекает из избытка черной желчи, это желание покончить со всем как можно скорее, непреодолимое желание резко покинуть поле и уйти в раздевалку (I left abruptly, without telling anybody), ибо внезапно выяснилось, что в тебе накопилась несоразмерная усталость, ты истощен, болит плечо; Зидан не может забить, он больше не может выносить своих товарищей по команде, своих противников, он больше не может выносить мир или себя.
853 views06:30