Тяжёлый текст. Впечатлительным, болеющим и тревожным - не чит | Мята Хари

Тяжёлый текст. Впечатлительным, болеющим и тревожным - не читать. Я предупредила.

В моем городе один ублюдок 11 мая расстрелял детей в школе.
Весть догнала меня в тот момент, когда я ошалела от изумрудного моря, к которому стремилась несколько лет.
Я прилетела вопреки всему  - такой удар счастья и этот другой удар, когда открыла мессенджер и увидела груду расстрелянных детей, пирамидкой лежащих друг на друге - и без того горячий воздух вокруг сгустился в плотную массу.

Когда событие обрастает подробностями, точными деталями, оно из негативной новости, каких - тьма, превращается в твою личную историю,
твою личную боль
и ужас.

Потому что правда ещё страшнее, сложнее, зловещее...

Дети в луже крови, в руках мобильник с входящими от близких смс.

Дочь, что там у вас?
Пропустила твой звонок
Все в порядке?

Сначала об этом думать было дико и необъяснимо, да и до сих пор, как только запускаешь свою мысль в этот ужасный штопор - встают в горле мутные слова- заслонки, хотя хочется орать как резанной, хочется выораться всласть, выорать весь минувший страх за наших детей, за нас всех, бешенство и ненависть (да, да, ненависть!!! - как он мог, этот ублюдок, этот помойный выродок - переступить черту...)

Дети отдыхали 10 дней - нежились на майском солнышке, предвкушая то, от чего расплывается в улыбке до ушей каждый ребенок - лето.
И каждое лето -важное. Главное.

Наверняка уже куплены путевки на море, новые шорты, отложены деньги на удовольствия, накоплены мечты...

Пришли в школу нежные, мягкие, расслабленные...

Когда этот выродок стрелял, кто-то стоял, как в детстве, закрыв глаза, когда кажется - вот зажмурюсь, и стану невидимым, и вы меня не найдете...

Кто-то сидел под столом, стараясь не дышать, ощущая себя некоей деталью интерьера, кариатидой, подпирающей головой парту.

Кто-то залез на подоконник и раздумывал: что лучше, убиться об землю или получить пулю в спину. А пахнет маминым пирожком, заботливо сунутым в сумку, мелом на доске и учебниками - пахнет так про жизнь, словно не даёт сделать этот шаг в неизвестность, но в глубине твоей крови уже кипит: прочь, из обжитого твоего привычного мира, прочь, в обжигающий холод высоты,
прочь навстречу шансу на спасение,
и без шанса уже на нормальную психику,
нормальное детство, нормальную жизнь...

В кого-то из детей убийца не попал чисто случайно - они пытались убегать под летящие в их спины пули.
Кто-то не смог бежать, впал в ступор и продолжал страшно кричать в коридоре, пока убийца перезаряжал оружие, а потом падал наземь,
пятился, поднимаясь на трясущихся в полусгибе руках, и снова валясь.

Сейчас всех живущих в Казани, объединяет то, что каждая наша клеточка проросла острым ростком обоюдной боль, которую опасно тронуть...
Однако мы все встали и пошли жить дальше.

А вот родители...

Мы все знаем, какие нечеловеческие испытания им придется еще пережить:
как будет вскрикивать и захлебываться в боли сердце, как тело будет перехватывать острый приступ рыдания и беспомощности, совладать с которым невозможно,
как накроет молчаливыми горловым спазмами...

А ещё будет усиливающийся с возрастом фокус: открываешь глаза - все расплывается и мельтешит в какой-то пыльной мережке, закрываешь - все ясно, выпукло и четко, и глаза твоего погибшего ребенка, и запах его адреналинового пота,
и глаза, которые ты родила,
видишь все, хотя, Господи, не видела бы,
но никак -
хоть полвека пройдет ...

Бедные,
бедные...