Можно понять тех, кто надеется, что Украина (читай 'Запад') по | Обратная сторона морали
Можно понять тех, кто надеется, что Украина (читай "Запад") пойдет в конфликте до конца, и видит в этом единственный шанс России на изменение и реальный суверенитет.
Но я не согласен. Это та же зависимость, на уровне мышления. Слабость, самоуничижение. Эта точка зрения — пораженческая, она подразумевает, что наше будущее зависит не от нас, что всё, на что нам остаётся надеяться — это глупость врагов. А потому эта точка зрения еще и дилетантская ("как же нам везёт, что враги не понимают, что им всего-то и нужно, что согласиться на все условия и обмануть наивных русских — это же элементарно!").
Нет, ни в каком варианте развития событий Россия не обречена. Существование России не зависит от "доброй воли" или "глупости" врагов. Россия может победить в любом из сценариев. Нет, Россию не убаюкают перемириями до смерти, не расшатают и не развалят. Не смогли и не смогут. Мы не во власти всесильных демиургов, мастеров мягких сил. Нельзя оставаться в этой парадигме.
Да, многие процессы внутри нашей страны сейчас вызывают вопросы и тревогу, многие шаги, заявления, "жесты" — во всём этом ещё предстоит разобраться и дать оценку. Но Россия — прочнее, чем кажется. Мы отстоим себя в прямом противостоянии. Мы отстоим себя в гибридном противостоянии. В экономическом, дипломатическом, культурном. Рано или поздно мы научимся отвечать и на угрозы мирного времени, пройдем испытание "друзьями и партнерами".
Этот пост — не голос за переговоры (на самом деле, я не думаю, что они — реальные, а не фиктивные — вообще возможны). Он — за отказ от переоценки противников, от подсознательного вверения своей судьбы в их руки. За реалистический прагматический подход. Мы должны оценивать настоящее положение вещей, а не мыслить ярлыками и шаблонами. Если перемирие России не выгодно — значит его не будет, вне зависимости от того, до какого там конца хотят идти "украинцы".
Но главное: тому — кто считает, что мы не можем доверять сами себе, что мы неустойчивы в своей воле, что нас, несубъектных, раздираемых внутренними противоречиями и потенциальными предательствами, можно победить — сдавшись нам, — можно не волноваться: в его картине мира мы в принципе не можем ни проиграть, ни выиграть. Фигура не может быть победителем в партии, только игрок.
