Как ни силюсь, не могу представить себе принципы цензуры (прим | Игра слов

Как ни силюсь, не могу представить себе принципы цензуры (применительно к переводной литературе европейского происхождения, конечно) в эпоху развитого того, что у нас сейчас так стремительно развивается. Положим, нестандартную любовь запретят (фактически уже запретили), это понятно. А дальше? В советское время все было ясно: они там гниют и разлагаются, но есть маленькие хорошие люди, которые мучительно живут в этих нечеловеческих условиях, и настоящие писатели-гуманисты не могут им не сочувствовать, хотя, разумеется, много чего при этом не понимают, – все это объясняется в предисловии, и книга благополучно выходит. А теперь-то получается, что там все сплошь сволочи, так зачем нашим скрепоносцам вообще про них читать? Как оправдать выход очередного сомнительного (а по сути даже и несомненно вражьего) опуса? Я уж не говорю о том, что пока перевод готовится к печати, автор (из тех, что еще согласны вообще иметь с нами дело) может что-нибудь не то про нас вякнуть, и тогда уж наш издатель точно получит по ушам, если рискнет все же перевод выпустить (а скорее и не рискнет, сколько при совке было таких случаев). А в целом издателю (в первую очередь, а переводчику уже во вторую) может прилететь практически за любую книгу – только и надежды, что «оно» (это кинговское it) пройдет мимо, потому что у него есть дела поважнее. Но если оно не проходит мимо кино и театров, с чего это оно пройдет мимо литературы?
И что все-таки писать в предисловии?