Войти в утопию через дистопию? В конце февраля этого года одн | Что стороною, что насквозь

Войти в утопию через дистопию?

В конце февраля этого года одним из главных coping механизмов, позволивших хотя бы иногда снижать градус тревожности и пытаться визуализировать возможное будущее, стало изучение шведского языка.
Объяснение этого выбора что в моей голове, что на языке в беседах с близкими переливается калейдоскопом рациональных и иррациональных причин.
Очевидным выбор стал лишь при первых признаках грядущего катаклизма. И спасибо, что стал.

Так бывает: разные, как будто бы несвязанные между собой линии жизни, хаотично оплетающие твои конечности на протяжении нескольких лет, внезапно обретают форму и смысл из невероятной жажды жизни.

У нитей вдруг появляются цвета (вероятно, отвечающие за эмоции).

Длина (более короткие нити легко выпадают по мере твоих периодических попыток освободиться из этих пут, ну или маскируются, прилепившись к старшим сестрам, которые годами остаются оттягивать тебя в разные стороны).

Становится ясен их материал и отсюда появляется понимание, какие из подручных Мойр могут стать ключевыми в амбициозной идее сплести их воедино в образ будущего.

Этот образ, окажись он даже несбыточным (ну или не таким уж прекрасным), позволяет и в самые страшные периоды истории помнить про то, что пусть я не уверен в существовании завтрашнего дня как явления, я точно знаю, что делать, чтобы при наступлении этого дня, я был к нему готов больше, чем к сегодняшнему, а на этом чувстве, скажу честно, катиться сквозь мрак этого витка истории намного проще.

Изучение шведского в конечном счете привело меня к потребности подробнее изучить культуру языка и попробовать нащупать мостики между условными Ингмаром Бергманом, Астрид Линдгрен, Пером Лагерквистом и, Карин Бойе, роману которой и посвящен этот пост.
О том, нащупал ли я эти мостики, и как они выглядят, порассуждать правильнее будет через год-другой погружения в культуру, однако порекомендовать не самую тривиальную антиутопию я могу уже сегодня.

Об этом романе с загадочным названием "Каллокаин" очень метко высказался Михаил Магид из Горький Медиа:
Роман Карин Бойе «Каллокаин» на первый взгляд подозрительно напоминает «1984». Шведскую писательницу можно было бы обвинить в плагиате, если бы не одно обстоятельство: она покончила с собой за несколько лет до выхода бестселлера Джорджа Оруэлла.

Не сказал бы, что перед прочтением ощущал острый запрос на чтение новых антиутопий.
Ведь суть антиутопии - предупреждение. О чем же она может предупредить человека, в ней не то живущего, не то от нее спасающегося?
Но ей, тем не менее, удалось меня удивить.

Основные темы "Каллокаина" поразительным образом рифмуются с проблемами, стоящими как перед людьми, оставшимися в России после начала вторжения в Украину, так и перед людьми, решившими на время или навсегда покинуть родной дом.

Ведь ключевой акцент здесь - не на цензуре, не на тоталитарном устройстве общества, а на идентификации внутренних врагов и попытке понять уничтожить природу этого неприятия линии партии через трусливую идею о том, что любая критика - приходит извне, из системы, которая желает тебя уничтожить.
Одним словом, заклейми или выгони условных иноагентов из их уютного "анклава" - и жизнь наладится.

И знаете, что-то мне подсказывает, что ждать результатов поиска нулевого пациента нам с вами придется довольно долго.

Но есть вариант скоротать время - например, почитать "Каллокаин" Карин Бойе и поискать правду там.

#литература_насквозь