А в чем для вас состояла наибольшая сложность при работе над п | Слишком шумное одиночество
А в чем для вас состояла наибольшая сложность при работе над переводами Климы?
Клима — автор, мягко говоря, своеобразный. Этот человек всю жизнь ставил опыты над самим собой, пробуя на ощупь границы возможного. И многие из этих экспериментов так или иначе отражены в его произведениях.
Сложно ли было переводить? Ну, вообще-то совсем «простых» книг не бывает вовсе, однако в случае с Климой мне было особенно нелегко попасть на его волну — ведь чтобы адекватно передать тот или иной художественный текст по-русски, нужно непременно уловить авторскую тональность. С Грабалом, скажем, у меня это получилось достаточно быстро — он абсолютно «мой» писатель. С Климой было дольше и сложнее. Он, например, явно обладал прекрасным чувством юмора, но, кажется, сознательно наступал себе на горло, чтобы не дать комическому волю и не позволить читателю смеяться. В итоге блестки веселья посверкивают в текстах лишь изредка, и мне было очень важно не пропустить их, потому что они меняют настрой того или иного пассажа, причем иногда радикально.
Еще важна была, как ни странно, терминология — в основном философская: ведь на Климу очень влияла атмосфера начала XX века — все рушится, старый мир куда-то девается, атомы делятся, наука все глубже вгрызается в мироздание, человек растерян, мечется, кидается из крайности в крайность. И чтобы передать страх от ломки старого и восхищение перед неведомым новым, требовался язык Ницше, Шопенгауэра, Юма… Клима читал их всех, осмысливал и вставлял свои рассуждения и выводы в книги. Эти фрагменты несколько утяжеляют текст, но они были очень важны для писателя, искренне пытавшегося разобраться в проблеме, скажем, взаимоотношений человека и бога.
Ну и наконец, еще одна сложность — это вызывающая драстичность текстов. Клима сознательно педалирует принципиальный для него тезис, что жестокость неотъемлема от человеческого существования. Поэтому некоторые места переводить было психологически тяжко. Но таков уж автор.
Виктор Голышев в одном из интервью говорил, что, прежде чем взяться за перевод книги, он пытается понять, сможет ли он какое-то время пожить в ее художественном мире. Что вам помогло выжить в мире Климы?
Не могу сказать, что я об этом всерьез размышляла. Погружаешься в текст, предварительно почитав, разумеется, про автора как можно больше, узнав его биографию, контекст припомнив создания книги, — и работаешь. Да, иногда в случае Климы психологически бывало трудно, тогда я отвлекалась, оставляла на время перевод, но — ненадолго. Интересно было переводить, а не думать о том, как выжить в мире человека, абсолютно на тебя не похожего.
Как вы думаете, чем Клима может быть интересен нынешнему читателю? Чем он интересен вам?
Чем Клима может заинтересовать нынешнего читателя? О, он теперь такой гурман, что как раз Клима и может его привлечь. Писатель необычный, любитель всего экстравагантного, герои одновременно романтичны, загадочны и простодушны. Привязаться к ним не выходит, но автор этого и не требует. Зато можно прекрасно представить себе образ мыслей интеллектуалов первых десятилетий ХХ века.
Мне же любопытно было сравнить творчество Климы с русскими авторами, его современниками — с Федором Сологубом, с Михаилом Арцыбашевым (чей роман «Санин» стал настоящей сенсацией — тогда было даже затеяно несколько судебных процессов, потому что автора обвиняли в порнографии и слишком уж явном увлечении идеями нигилизма), с Леонидом Андреевым…
