1 июля 2021 (чт) Санкт-Петербург — Токио Вечер. Я лечу в само | Токийский Дневник

1 июля 2021 (чт)
Санкт-Петербург — Токио

Вечер.
Я лечу в самолёте компании «Аэрофлот», следующем по маршруту Москва — Токио, пью бортовое красное вино с хорошо знакомым и, несмотря на качество напитка, любимым мной вкусом и наблюдаю в иллюминаторе стремительное — оттого что мы движемся времени навстречу — наступление ночи.
Ряд 14, место А — теперь это надо фиксировать не только в памяти при помощи посадочных талонов, которые я имею привычку сохранять и вклеивать в свои альбомы маршрутов и впечатлений, но и в десятках документов, заполняемых для прохождения теста на вирус, выезда из одной страны и прибытия в другую.
Самый лучший на свете пёс по имени Собе спит в своей сумке у меня в ногах. Он пока не знает, куда и зачем он летит. Но я уверена, по запахам на улицах города, в которых отчётливо различаются свежесть прачечных, шлейфы одеколонов прохожих, жареная рыба и особый — его ни с чем не перепутать — дым японских сигарет, он сразу сообразит, что вернулся туда, откуда он родом.

Ещё в очереди на регистрацию на рейс я, будучи в редком, совершенно особенном расположении духа, называемом «Flight to Japan mode», заговариваю и знакомлюсь с тренером олимпийской сборной России по гребле, а также моментально им очаровываюсь. Высокий, весь сделанный из мышц, с отчаянно голубыми и глубокими глазами, он держит в руке вёсла и рассказывает моему сыну о лодочном спорте. Теперь же мне очень интересно, какое место и в каком ряду он занимает; под предлогом получения от бортпроводницы ещё одного стакана вина мне приходится пройти по салону в хвост самолёта и обратно, чтобы его найти. Он сидит и сосредоточенно заполняет какие-то документы, наверняка очень важные, я не решаюсь его отвлечь и с досадой думаю о том, что будь мне сейчас двадцать пять или около того, плевать бы я хотела на эту его документацию.

Когда-то тогда, примерно в двадцать пять, я довольно часто летала на самолётах, что далеко не всегда несло в себе хоть сколько-нибудь практического смысла. Можно сказать, это было моим хобби, а точнее, вдохновением, непременной частью которого было знакомство на рейсе с каким-нибудь мужчиной с последующим изобретением о себе удивительной истории, которая вводила моего попутчика в изменённое состояние сознания. Я могла представиться любым именем и тут же стать кем угодно: внучкой алмазодобытчика с якутских приисков, аптекаршей из Мурманска, следователем из Новосибирска.
Но однажды я вышла замуж и всё закончилось. На смену моим восхитительным историям пришли скучные обсуждения бортового питания («Трансаэро» совсем не годится, а помнишь, как было в «Turkish airlines»), листание журналов или номинальный просмотр фильмов (старая голливудская комедия у меня, психологический триллер у него) — десять лет трансконтинентальных перелётов вместе с мужем слились в один долгий маршрут по направлению из моей юности в никуда.
Не пора ли мне отправиться этим рейсом из своего никуда в новый пункт назначения, думаю я, глядя на олимпийского спортсмена. Делаю глоток вина и прохожу на ряд 14.

В недолгом сне над Сибирью, где вечно гуляют ветры, создавая зоны турбулентности и кидая бумажные самолётики в воздушные ямы, я успеваю увидеть его руки, разминающие мне шею после долгого перелёта — моментальная обработка информации сознанием резко поглупевшей под воздействием выработанного дофамина женщины.

— Дамы и господа, говорит командир корабля. Мы находимся в пути семь часов двадцать минут. Скоро мы предложим вам завтрак, после чего приступим к снижению.

Я оборачиваюсь. Он спит, трогательно скрестив ноги в белоснежных гетрах с олимпийской символикой. Каков процент вероятности того, что ему сейчас снится моя шея?

— Погода в Токио дождливая, температура 22 градуса по Цельсию.

Как же я хотела вот это услышать.