Все это приводит человека к отчаянию от безвыходности своего | The Faust's Journal
Все это приводит человека к отчаянию от безвыходности своего положения. Человек из подполья прекрасно понимает, что не попадет в «гуманистический рай» однако не только потому, что он слаб и не готов, а по гораздо более весомому доводу: сам этот «гуманистический рай» есть не что иное, как иллюзия. И «подпольный» человек испытывает странную смесь унижения и наслаждения при размышлении о своем бедственном положении:
«Наслаждение было тут именно от слишком яркого сознания своего унижения; оттого, что уж сам чувствуешь, что до последней стены дошел; что и скверно это, но что и нельзя тому иначе быть; что уж нет тебе выхода, что уж никогда не сделаешься другим человеком; что если б даже и оставалось еще время и вера, чтобы переделаться во что-нибудь другое, то, наверно, сам бы не захотел переделываться; а захотел бы, так и тут бы ничего не сделал, потому что на самом-то деле и переделываться-то, может быть, не во что»
Экзистенциализм Достоевского проявляется во всей красе в выводах, которые делает автор устами своего героя. Достоевский говорит о том, что фундаментом человеческого существования является не разум, благо, рассудок, сознание, выгода, интерес, хотя и они важны, но единственно воля человека (его хотение). Именно она делает человека человеком. И эта воля разрушает все системы «поставленные любителями рода человеческого для счастья рода человеческого».
И можно было бы отплеваться об избыточном внимании Достоевского к бедным и несчастным людям. Однако он считал, что «подпольный» человек – никто иной как «настоящий человек русского большинства». Люди, привыкшие думать и оценивать свое положение в мире, так или иначе приходят к разочарованию в гуманистических идеях.
Прежде, чем пытаться найти лекарство, необходимо диагностировать болезнь, и с этим Достоевский в «Записках из подполья» справляется блестяще.
