Еще в январе, до беды, Музей истории ГУЛАГа предложил мне побе | я просто текст
Еще в январе, до беды, Музей истории ГУЛАГа предложил мне побеседовать о ком-нибудь в цикле "Свидетели репрессий", и в предложенном списке был Чуковский, и я конечно не мог не согласиться. Чуковский для меня величайший русский поэт и критик (обожаю его статьи о Некрасове!), теоретик перевода, и вся эта семья для меня безусловные "светские святые" как для Лидии Корнеевны был Герцен. И он кроме того как-то близок мне по-человечески и эмоционально - он был человеком радости и совсем не умел жить в горе, прятался от него замолкал, закрывался уходил в работу, а зато оптимизм был для органичен даже в никак не поддерживающих оптимизм обстоятельствах - для меня тоже.
Чуковские - и Корней Иванович и его дети и внуки (именно они главный его педагогический успех, поколения воспитанных на его книгах детей это уже во-вторых) - прежде всего, Лидия Корневна и Елена Цезаревна - поразительный пример морально-этической ясности и четкости в совсем не благоприятствующие такой ясности времена. Они конечно никакие не "свидетели" репрессий в том смысле, что их это очень близко коснулось - хоть они и не погибли и даже почти не сидели. Куда болезненнее кратковременных отсидок были почти непрекращающиеся травли, цензура и уничтожение всего любимого и близких. Но они свидетели в том смысле, что они прекрасно чувствовали это время и свидетельствовали о нем.
Но я сам Чуковского только люблю, а знаю немного и я предложил позвать Ирину Лукьянову, автора биографии Чуковского в серии ЖЗЛ. Потом грянула беда, но мы решили разговор не отменять, а я тем временем основательно прочел книгу (которую раньше читал по диагонали), и она мне показалась не только очень хорошей, но и страшно важной. И конечно читая ее я думал о сегодняшней ситуации в заданной разговором рамке - что означает позиция "свидетеля репрессий", присутствующего при творимом государством беззаконии, живущего в преступном государстве. Все очень важные для Чуковских и применительно к ним темы: уезжать - не уезжать, сотрудничать - не сотрудничать, отчаиваться - не отчаиваться -- очень ярко возникают, когда читаешь это из марта 22 года.
И по прочтении я вижу две ключевых мысли, важных для меня сейчас.
Первая - о позиции человека, занятого делом, и этим подкупленного.
В повести Лидии Чуковской "Прочерк", посвященной гибели ее мужа, физика Матвея Бронштейна, и опубликованной после ее смерти, она рассказывает как в конце 50-х они с подругой, детской писательницей Тамарой Габбе они проговаривают для себя, как же так вышло, что наканене 37-го они словно бы ни о чем не подозревали и даже сочувствовали общему делано-приподнятому настроению. Это объяснение очень-очень важное.
«Мы трудились от души. Что же слепило нам глаза, что заставляло сочувствовать пятилетке, индустриализации, стахановскому движению, челюскинцам и пр. и т. д. и т. п.?» – «Подкуп», – бесстрашно отвечала Тамара. «Да какой же подкуп? Талоны в привилегированную столовую, где мы никогда не успевали пообедать, угорелые от сверхсильного труда? Мы жизнь свою жертвовали труду, а получали выговоры с занесением в личное дело». – «Мы были подкуплены самым крупным подкупом, какой существует в мире, – отвечала Тамара. – Свыше десяти лет нам хоть и со стеснениями, с ограничениями, а все-таки позволяли трудиться осмысленно, делать так и то, что мы полагали необходимым. Сократи нам зарплату вдвое, мы работали бы с неменьшим усердием. Индустриализация там или коллективизация, а грамоте и любви к литературе подрастающее поколение учить надо. Отстаивать культуру языка, культуру издания, художничество, прививать вкус – надо». (конец цитаты)
Сейчас, когда рассуждают о том, правильно ли сотрудничать со злом, как можно не бороться и тд (обычно об этом рассуждают сидящие на диванах, но я даже не об этом), разговор уходит в моральную схоластику, а вот этот аргумент кажется звучит крайне редко. Есть люди, повернутые на своем деле, для которых возможность делать его равна возможности жить. Самые крутые ученые, бизнесмены, вообще профессионалы - именно такие. Они могут все правильно понимать про политические расклады, про добро и зло, могут иметь в
