ТАНК Часть II – А ведь у мистики свои законы, Март, – задумчи | Субботин
ТАНК
Часть II
– А ведь у мистики свои законы, Март, – задумчиво проговорил Хаст, рассматривая блестящий носок своего ботинка, начищенного как офицерский сапог. – Ты сможешь раздобыть для меня «Тигра»?
– Ты говоришь про немецкий танк? – в глазах Тооме запрыгал страх.
– Немецкий танк Второй мировой, – медленно пояснил Хаст.
– Не сходи с ума, Андрес! – трусливо заулыбался Тооме. – Да и где взять этого «Тигра»?
– В «Музее Второй мировой», в тридцати пяти километрах отсюда. Привези мне его и установи здесь. Я утрясу вопрос с оформлением.
Растерянный Тооме развёл руками и направился к постаменту, но, пройдя несколько шагов, развернулся и произнёс:
– Это добром не кончится, Андрес! Вспомнишь мои слова, – и пошёл дальше руководить рабочими.
«Тигр» был водружён на постамент с необыкновенной быстротой. С такой же необыкновенной, с какой разрешались возникающие в таких случаях всем известные бюрократические проблемы. Правда, пришлось немного повозиться с укреплением и расширением постамента, – немецкая машина всё же была в два раза тяжелее советской. Но это был сущий пустяк в сравнении с той фантастической удачей, что неотступно сопутствовала идее Хаста.
Позже, довольный собой, он прохаживался возле своего детища, ласково осматривая угловатые формы бронированного хищника, выкрашенного в болотно-коричневый мутный цвет.
По утрам Хаст даже делал небольшой крюк по пути на службу с тем только, чтобы из окна автомобиля полюбоваться на свой танк. И каждый раз, видя его, с почтением отдавал ему что-то наподобие чести, прикладывая два пальца ко лбу.
И, тем не менее, он понимал, что ничего ещё не закончилось. И когда среди ночи его разбудил телефон, он неторопливо оделся и по вызову поехал в эпицентр городской суматохи.
Две пары полицейских автомобилей окружили постамент, у подножья которого, в свете фар и проблесковых маячков, белым, синим и красным освещалось то, что некогда являлось символом мощи и ярости Третьего рейха – немецкий танк «Тигр». Теперь он превратился в груду сваленного в безобразную кучу металла, бросавшую вокруг себя уродливые серые тени. А сверху, на постаменте, словно насмехаясь над парализованными страхом людьми, сбежавшимися на грохот короткого боя, стоял Т-34, весело и издевательски крутя вокруг себя краснозвёздной башней.
– Они не идут на переговоры, – объяснял начальник городской полиции, седоусый мужчина, не снимающий руку с кобуры.
– Кто? – чуть наклонив голову набок и не отрывая оценивающего взгляда от советского танка, безразлично поинтересовался Хаст. Они стояли за деревьями поодаль от постамента.
– Те, кто в танке, – пояснил полицейский.
– Там внутри никого нет, – спокойно ответил Хаст. – Можно мне пройти туда? – он указал на постамент.
И, не дожидаясь ответа, решительно зашагал вперёд, оставив полицейского в замешательстве.
– Ты здесь больше не нужен! – подходя к танку и размахивая руками, закричал Хаст. – Уезжай! Уезжай!
Т-34 прекратил крутить башней, словно прислушиваясь. Невзирая на вялые попытки полицейских остановить Хаста, тот ловко преодолел оцепление, взобрался на останки «Тигра» и встал напротив Т-34. Все замерли, следя за происходящим.
– Ты здесь больше не нужен, – тихо повторил Хаст, блуждая тревожным взглядом с искрами ненависти, и не в силах на чём-нибудь сосредоточиться. – Уезжай! Уезжай. Я здесь главный. Это мой город. И он в тебе больше не нуждается. Отныне у нас другие герои.
Тут он протянул руку, как бы желая дотронуться до брони, но машина, взревев мотором, брезгливо подалась назад, а после сорвалась с места и в один прыжок оказалась на траве. Только в последний момент Хаст успел пригнуться. Т-34 постоял с минуту без движения, ощущая бронёй разлитый вокруг себя человеческий ужас, а затем, рыхля газон и разбрасывая его ошмётки, со стальным лязгом стремительно исчез в темноте.
К утру оцепление было снято, в рассветном солнце растворились проблесковые маячки, искорёженный металл увезли на свалку, и город зажил своей будничной жизнью. И только Хаст, словно ожидая чего-то, упрямо продолжал каждое утро проезжать мимо опустевшего постамента. И он дождался.
Окончание в пятницу.
