2021-04-29 17:17:21
Когда до времени разговора с Йоль оставался час, я почувствовала забытое тянущее ощущение в животе.
Как было когда-то во время наших конфликтов.
Я не боялась уже, но моё тело продолжало помнить, что раньше я боялась.
Я хотела обсудить, как сложно мне с ней общаться. У неё в последнее время был неизменно тёплый голос, она поддерживала, выслушивала и понимала, а мне было с ней сложно. Мне почти хотелось просто прекратить общение, но я собиралась ещё раз побороться за нашу дружбу. Я думала о том, что, может, редко посылаю ей фотографии со своих прогулок и забываю рассказывать ничего не значащие, но милые детали. Думала: она извинилась за то, что не была бережной год назад, но она не знает, как меня пробуждали её шаги, и как я плакала, слыша её весёлый голос за стеной.
И от этого "я помню, а ты не знаешь" мне было трудно доверять ей, как самому близкому другу, которым она хотела мне быть.
Я хотела сказать: "Если хочешь, чтобы мы это преодолели, давай попробуем, может, пойдёт к психологу."
Я не успела начать об этом разговор.
Йоль сказала:
— Мне было очень больно, когда разрушился мир в моей голове, но я смогла это принять, и теперь у нас две разные жизни.
— Подожди, когда? О чём ты?
— Когда я поняла, что ты не приедешь.
Наш предыдущий разговор. Тот, в который она ещё была близкой мне, и плакала, но поддерживала моё решение.
— Это... новость для меня. Мы не можем дружить на расстоянии?
— Я не тот человек, который умеет, может или хочет выстраивать близкие отношения на расстоянии.
Я почти не спорила, только задавала вопросы, пытаясь понять.
— То есть всё кончено?
— Ну, это громко сказано. Но эра нашего близкого общения подошла к концу. У меня в принципе нет времени сейчас на настолько близкую дружбу, как была у нас с тобой. Тем более я не умею это на расстоянии.
Она была сдержанной, вежливой, немного, как мне казалось, циничной. Я слышала, что она не хочет причинять мне боль, но слышала, что она уже всё решила.
И что я — которая верит в другое — не собираюсь с ней спорить.
Два дня я злилась, ссорилась с людьми, иногда плакала. Рассказывала всем близким, что у меня остались (слишком мало!), сколько звоночков такого отношения я могу откопать в нашей истории.
На третий день я случайно нашла запись нашего эфира. Из прошлогоднего марта. Где она говорит про меня с любовью, хотя и не слушает, как мой голос на некоторых вопросах начинает дрожать.
Но она так нежна и так похожа на себя, которую я помню (и которой не вижу теперь).
И то, как мы близки и дорожим друг другом, слышно через микрофоны, расстояние и время.
Лесо уже спал, была ночь. Я слушала час наших разговоров, лёжа поперёк кровати, с телефоном в руках, но внимательно. Иногда начинала улыбаться.
Когда всё закончилось, мне было уже спокойно. Как будто закончился шторм.
Я как будто вернула на место важный пазл.
Во все предыдущие разы, когда я ссорилась с Йоль, Лесо говорил мне, что понимает, но что всё ещё может оказаться иным.
В этот раз, когда я пересказала ему разговор, он спросил непривычное и печальное:
— Ты думаешь, это действительно конец?
Я думаю, это действительно конец. Формально мы даже не в ссоре, но я вижу, что у неё своя жизнь,
и у меня — моя,
И мы не будем это чинить.
Но благодаря этому эфиру я чувствую сейчас уже не злость, не "зачем вообще всё это было", а
уважение к этой части моей истории. Как будто я смогла побывать там снова и вспомнить,
зачем.
Конец первой части
511 viewsedited 14:17