О мёртвых либо хорошо, либо ничего. Кроме правды. Когда-ниб | Стальной шлем
О мёртвых либо хорошо, либо ничего. Кроме правды.
Когда-нибудь я надеюсь прочитать серьёзные научные исследовательские работы по истории важнейших партий РФ первых трёх десятилетий её существования. В том числе и про ЛДПР. Ну а пока ничего этого нет, попробую набросать кое-каких собственных историко-философских мыслей в качестве некролога.
Нет нужды объяснять, насколько судьбоносным и системообразующим временем был рубеж 1980-х и 1990-х гг. Именно в такие переходные моменты формируются структуры, которые в следующие несколько десятилетий будут определять характер и рамки существования общества.
«Великий перелом», который произошёл в РСФСР, имел несколько ключевых отличий от аналогичных «переломов», случившихся в национальных республиках СССР и в странах Восточного блока. Одним из таких отличий стала маргинализация национального дискурса «государствообразующего» этноса. Везде – в Польше, в Венгрии, в Чехословакии, в Прибалтике, на Украине, «бархатные революции» одновременно были и «демократическими», и «прорыночными», и «национальными». Везде – кроме РСФСР. Если во всех остальных постсоветских обществах в 1989/91 гг. побеждали люди, которые публично могли назвать себя и «демократами» и «вставить название этноса», то в РСФСР в 1991 г. победили «просто демократы». Отождествлять себя с «русскими» как с политической общностью они не собирались.
В 2009 г. профессор Соловей (тот самый) и его сестра написали неплохую историко-философскую книжку «Несостоявшаяся революция» об истории русского национализма. На мой взгляд, в ней высказана справедливая мысль, что главными виновниками столь досадного провала политического русского национализма на сломе эпох являлись, в общем-то, сами русские националисты. Вместо того чтобы стать демократической прорыночной «третьей силой» и предложить растерянному обывателю что-то среднее между совками и демшизой, русские националисты показали полную организационную профнепригодность, помноженную на идеологические химеры антимодернизма, имперства и жидоедства.
Тем не менее массовый запрос общества на «национальную» риторику требовал хоть какого-то отклика. Он был дан несколькими политическими акторами, пусть и в крайне искажённом виде. Первыми спохватились «советские консерваторы», которые в июне 1990 г. создали «русскую» Компартию – КП РСФСР. Её секретарём ЦК по идеологии стал… да, Геннадий Зюганов. Правопреемницей именно этой «русской» Компартии РСФСР (а вовсе не КПСС) является нынешняя КПРФ, которая с тех же пор совмещает советскую ностальгию с «прорусской» риторикой.
Однако существовал значительный слой избирателей, кто испытывал национальный ресентимент, недовольство неолиберальной «шоковой терапией», но не был готов мириться с неосоветизмом и отказом от рынка. Именно этого избирателя стал окучивать Жириновский. На первых парламентских выборах в ГосДуму в декабре 1993 г. право-популистская ЛДПР набрала 23% голосов, заняв первое место.
Я не буду расписывать бэкграунд Жириновского и делать предположения, через какие структуры этот человек вообще мог запрыгнуть так высоко. Об этом сегодня напишут и без меня. Факт остаётся фактом. В 1993 г. Жириновский сумел мобилизовать 23% (12,3 млн.) интуитивно право-ориентированного и национально-настроенного электората. Большую часть этого политического капитала он растратил, занимаясь политическим карнавализмом (если не сказать – дискредитацией) и мутным лоббизмом. Уже на выборах 1999 г. леволиберальное «Яблоко» Явлинского набрало чуть больше голосов, чем «Блок Жириновского» (оба – по 6%, примерно по 4 млн. голосов).
Относительная реставрация и стабилизация позиций ЛДПР в нулевые и десятые объясняется скорее сжатием и выхолащиванием самой партийной системы в РФ в этот период.
Спикер ГосДумы абсолютно прав, когда пишет, что без Жириновского «трудно представить историю развития политической системы современной России». Ушедший сегодня человек в самом деле был и останется одним из символов искорёженного зазеркалья, столь свойственного бывшей РСФСР.
