Его сын У Володи и Ани умер сын. Сыну было два месяца. Он роди | С пролетарским приветом

Его сын
У Володи и Ани умер сын. Сыну было два месяца. Он родился не способным к жизни. Такое случается с первыми детьми. Врачи проморгали аномалию на УЗИ. Такое тоже бывает. Однако смерть сына имела и чудовищные подробности. Подробность первая. За год до рождения ребенка алкоголик Володя стоически бросил пить. Как вы понимаете, эмоциональные потрясения трезвости не способствуют. Подробность вторая. Володя пил, потому что не видел в жизни смысла, а с беременностью Ани он этот смысл обрёл. Двадцатитрёхлетним мужчинам свойственно страдать по смыслу. Свойственно им и находить его в тех местах, где, по здравому рассуждению, его и искать не стоит. Подробность третья. Прежде, чем умереть, сын пережил восемь операций в течение двух месяцев. Володя и Аня прожили эти месяцы в больнице. Состояние, в которое они при этом впали, плохо поддается литературному описанию. Иногда Володе пафосно казалось, что ад сошёл на землю и пожрал его потроха.
Подробность четвёртая. В день смерти сына Володя шёл на самое главное собеседование в жизни, чтобы устроиться начальником охраны в стриптиз-клуб "Зажигалка". До этого он работал на низкооплачиваемых работах, а тут ему посулили пятидесятитысячный оклад. Когда Володя выбрался из автобуса на остановке Снайперов, ему позвонили из больницы и сказали, что у сына началась агония. Володя тут же поехал в больницу. На собеседование он так и не попал. Подробность пятая. В больнице Володю допустили к сыну. Молодой отец десять долгих минут наблюдал смерть своего ребенка, слегка дрыгающегося в саркофаге из оргстекла. Подробность шестая. Когда Володя приехал в морг, чтобы забрать сына для похорон, старуха попросила его одеть мёртвого ребенка и самостоятельно отнести длинным коридором в гроб, потому что ей тяжело. Гроб был сиреневым и плыл перед Володиным глазами, как лодочка.
На поминках стоицизм Володи иссяк. Он упал сразу в две ямы. Первая яма – синяя – была видна невооруженным взглядом. Володя запил и запил по-чёрному. Он снова и снова переживал шесть этих чудовищных подробностей, дополнительно оплакивая исчезновение жизненного смысла. Все девять месяцев Аниной беременности он планировал будущее сына, а теперь смеялся над этими планами, как смеётся умалишенный, летящий в пропасть. Второй ямой, которую так сразу и не разглядишь, была жалость. Володя зарастал ей медленно, как скорлупой. Вначале он жалел себя про себя. Потом его жалость вырвалась наружу. Через год скорлупа обрела монолитность. Она отделила Володю от внешнего мира, погрузив в блаженное состояние опиомана. Он укуривался собственной трагедией, выдыхая в лица окружающим горькую жалость.
Вскоре через эту жалость Володя ощутил себя особенным. Ему казалось, что раз он пережил ТАКОЕ, он вправе наставлять людей по любому поводу, а они обязаны его слушать. Володя как бы шёл по земле в чёрном плаще Трагедии, напоминавшем княжеское корзно. Внутри себя он полагал, что все его поступки, даже самые плохие, с лихвой оплачены смертью сына, а значит – ему позволено всё. Первой эти перемены ощутила Аня. По мнению Володи, она недостаточно оплакивала сына, недостаточно понимала его горе, недостаточно страдала. На самом деле страдание Ани было не менее глубоким, просто оно было по-настоящему безутешным, то есть, не требовало слушателей. Аня любила Володю, а Володя любил горе и жалость. Их брак трещал, но пока швы были крепки.