ЗДОРОВЫХ ЛЮДЕЙ НЕ БЫВАЕТ Тридцать три года, если не планируе | Терешковец.

ЗДОРОВЫХ ЛЮДЕЙ НЕ БЫВАЕТ

Тридцать три года, если не планируете быть распятым(-ой), — самое время, чтобы начать путешествия по санаториям. Распятие меня привлекает мало. Я поехал в санаторий.

Главврач смотрела на меня с искренним удивлением, когда я сказал, что жалоб не имею. Я чувствовал себя прекрасно.

— Более того, — добавил я, — я верю в превентивную медицину. Я приехал сюда, чтобы на пенсии не стать вашим постоянным клиентом.

К. смотрела на меня с подозрением. У неё было выражение лица слегка пьющего человека: одутловатый нос сизого цвета, мешки под глазами, общая бледность. Трудно было сказать, кто в этой ситуации должен удивляться больше: она – что к ней пришёл здоровый человек, или я – что главврач спивается.

— Вы подумайте, — сурово стучала она карандашом по заваленному бумагами столу, — хорошенько подумайте. У вас НЕ МОЖЕТ ничего не болеть.

Она напряжённо думала.

— У вас ОБЯЗАТЕЛЬНО что-то должно болеть!

С каждой репликой главврач всё больше заводилась. По-моему, даже начинала злиться.

— Думайте, — повторила она с угрозой в голосе.

Я последовал её совету. Хорошенько подумал и решил: что ж, проще и вправду найти у себя болячку, чем убеждать К. в обратном.

— Хорошо, — сказал я осторожно. — Допустим, иногда побаливает поясница…

— Во-о-от! — К. швырнула карандаш на стол и с нескрываемым восторгом откинулась на спинку. — А вы говорите! Я здесь пять лет работаю, и ещё такого не было, чтобы ничего не болело. А ну-ка, встаньте!

Она наморщила лоб и с презрением посмотрела на мои ноги. Мои ноги впервые за тридцать три года почувствовали в себе неуверенность.

— Так. А теперь присядьте, — скомандовала К.

Я медленно присел. В левом колене едва слышно хрустнуло.

— Вот! — совсем уже в экстазе воскликнула К. — Вот! Прекрасно. А вы говорите! Да у вас суставы слабые, как женская половина человечества. Вам срочно нужны процедуры! Вам ПОКАЗАНО лечение, немедленно, слышите?

Она взяла брошенный карандаш и стала что-то быстро записывать, вдавливая графит в бумагу. Потом остановилась, посмотрела на меня и, прищурив глаза, спросила:

— А зрение у вас — идеальное?

Я пожал плечами:

— Я бы не сказал, что прям уж идеальное…

— Конечно, не идеальное! Естественно! А перепады настроения бывают?

— Ну, бывают…

— Отлично. Прекрасно! Ревность – мучает?

— Иногда…

— Что с зубами? Прикус?

— Пару пломб. Прикус… неидеальный?

— Сухость кожи? Плоскостопие? Тревожность? Раскаяние? — она задавала вопросы, как пулемёт. Я не успевал отвечать. Только в ужасе становился свидетелем собственной деградации в глазах главврача.

— ХА! Да у вас, дорогой, целый набор, — подытожила К. — Не набор, а наборище! Вы, скажу я вам, побольнее других будете. И учтите: это я ещё, считай, не начинала. Итак, назначим вам…

Она стала записывать: подводный ручной массаж, ванны пенные с ароматом можжевельника, инверсионный стол с кардиомониторингом, аппаратный массаж, грязевые ванны…

Список рос, как тревоги здорового человека, только что превратившегося в больного пациента. Я пытался протестовать, не нужно мне столько всего, но список продолжал неуклонно шириться и пополняться. Главврач меня не слушала. Она в раже записывала всё, что приходило в голову, лишь бы избавить меня от тех болезней, которых у меня не было.

— Вот, — она широко улыбнулась, вручая мне, как красный диплом, исписанный процедурами лист. — И запомните: здоровых людей не бывает!

Я поблагодарил К. и неуверенно вышел из кабинета, ощущая общее недомогание, покалывание в боку и начинающуюся мигрень…