В этом семестре я вызвалась провести несколько семинаров в кур | Межвременье

В этом семестре я вызвалась провести несколько семинаров в курсе британской литературы для бакалавров и, помимо очевидного выбора в лице Уорнер, ухватилась за семинар по британскому fin-de-siécle, потому что от кодовых слов "эстетизм" и "Уайльд" у меня в душе затрепетало что-то древнее и юное одновременное. Иными словами, я впала в режим "где мои семнадцать лет".

Отчетливо помню картину: жаркий летний день, дача, я лежу на кровати в мансарде с "Портретом Дориана Грея", а с лестницы высовывается голова папеньки, который оставляет двухлитровую бутылку айс-ти и какой-то фастфуд и тихо удаляется. Прекрасные времена, подлинный age of innocence.

И если уж речь зашла про age of innocence: Уайльд и через него эстетизм стали моим главным источником внутреннего протеста на весь последний школьный год. Едва ли могло быть иначе: мне семнадцать лет, с одноклассниками у меня отношения, мягко говоря, натянутые, душе требуется какой-то базис для морального превосходства, а до Гегеля и Кьеркегора я все-таки глуповата (да и некуда мне было о них узнать; семья у нас совсем не гуманитарная, я первый такой историк-отщепенец). И тут на помощь приходит Уайльд, и эстетизм (прекрасно иллюстрированная книга Лайонела Ламборна прорвалась ко мне через границу из родного шкафа; на семинаре я решила по-настоящему тряхнуть стариной), и зеленые гвоздики, и афоризмы, и предисловие к "Портрету". И, конечно, весь квирный подтекст всего это, который еще больше подчеркивает своеобразную невинность того времени (говорю "то время" - подразумеваю 2010-11).

Я часто задумываюсь, как повезло мне перешагнуть через границу совершеннолетия до того, как детей начали активно защищать от информации. Мое поколение вскочило буквально в последний вагон. Даже не буду припоминать книжки в оранжевой обложке без пленки, вспомню о другом, о личном. Одиннадцатый класс, конкурс чтецов, и я выступаю со стихотворением Альфреда Дугласа "Две любви". Перед полным залом зачитываю это самое про the love that dare not speak its name, и никто и бровью не ведет. Славные, славные годы.

Но вернусь к "Портрету". Дело в том, что я решила к семинару его перечитать, причем не просто так, а в особенном виде. В том же 2011 году я заказала с амазона только что вышедшее An Annotated, Uncensored Edition, отличающееся не только от финальной "книжной" версии, но и от первой "журнальной". Редактор порезал всё самое скандальное для журнала, а к моменту подготовки книги Уайльд уже замучился отбиваться от обвинениях в аморальности и возвращать вырезанное не рискнул. Кроме того, знаменитый манифест-предисловие тоже был реакцией Уайльда на критику.

Чтение оказалось захватывающим, не столько из-за сюжета (его-то я помню хорошо), сколько из-за стиля (уже подзабытого). Кроме того, было смешно: купить-то я это издание купила, в 2011, а вот прочитать так и не прочитала. Так что книга буквально лежала неоткрытой десять лет, ждала моей докторантуры и этого семинара.