И, конечно, я была бы не я, если бы не нашла в For Sylvia кусо | Межвременье

И, конечно, я была бы не я, если бы не нашла в For Sylvia кусок про себя. Наверное, именно рассуждения Валентайн о своей трусости и желании, чтобы другие люди считали её хорошей, подкупили меня больше всего.

Она рассказывает историю, как во время Первой мировой, когда немецкие цеппелины совершали налеты на город и её семья укрывалась на первом этаже, в их дверь постучалась женщина с маленьким ребенком. Ребенок плакал, и Валентайн, которой тогда было лет десять, метнулась наверх в свою комнату, принести игрушку.
В этом поступке эгоизма было столько же, сколько сочувствия. Да, она, наверное, хотела успокоить ребенка, но еще больше она хотела почувствовать себя смелой и хорошей. Ни то, ни другое не удалось: ей было страшно, а на её поступок внимания никто не обратил.

И еще в другом месте она пишет:
I wanted [to be good] more than anything else but very very close to it came the desire to be known to be good. Not specifically to be praised for it, but that it should be positively known by everyone, so that I myself should not be able to doubt it. It is hard to explain more clearly than that, but it is an intrinsic part of my life, this desire for confirmation and supporting evidence; it is everything I feel and do, although latterly it seems to have settled into something like serenity. Not into resignation, nothing at all like that; but into the serenity one might perhaps achieve when at long last one had got used to having a maimed limb or one blind eye.

Что называется — как в зеркало смотрюсь.