PS Lab - Лаборатория публичной социологии

2022-08-21 15:42:33 Мы все по-разному анализируем и осмысляем мир вокруг нас. Кто-то пишет академические статьи, кто-то – аналитические отчеты, кто-то – снимает фильмы, а кто-то – сочиняет романы. Именно о последнем мы хотим рассказать вам сегодня.

Роман, о котором пойдет речь, еще не опубликован (и неизвестно будет ли – но мы очень надеемся, что будет!). Его автор или авторка скрывает свое имя. Отрывки из него регулярно появляются в Телеграм-канале «Доцентка Свеколкина». Этот роман – про неолиберальные реформы высшей школы, захватившие лучшие (и не только) университеты страны еще до войны и вместе с войной никуда не девшиеся.

Его герои – участники выдуманного образовательного эксперимента в одном из региональных российских вузов. Местные доценты и заезжие иностранцы встречаются на страницах романа с присланными из Москвы реформаторами-методологами. Все события романа – плод воображения его автора и любые совпадения, конечно, случайны – но многие из сотрудников PS Lab не могли избавиться от ощущения узнавания… :)

В общем, подписывайтесь и получайте удовольствие Открыть/Комментировать

2022-08-16 20:03:11 НОВЫЙ ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЙ ПРОЕКТ

Участник PS Lab Илья Матвеев вместе с коллегами из других университетов запустил научпоп-проект под названием "Новая школа политических наук". Речь идет о трех онлайн-курсах в осеннем семестре, которые вместе составят популярное введение в политологию. Вот как о задачах проекта говорят его участники:

"Мы видим свою цель в том, чтобы дать систематические знания
об основах политической науки, но сделать это интересно
и увлекательно. Мы надеемся, что в ситуации катастрофы,
в которую погрузилась Россия, наша школа кому-то вернет
почву под ногами, кого-то вдохновит и подготовит участников
к будущему, в котором политика вернется в повседневную
жизнь граждан".

Записывайтесь на курсы Новой школы политических наук: https://learnpolitics.online/ Открыть/Комментировать

2022-08-04 16:13:34 БУДУЩЕГО НЕТ (НО ЭТО НЕ ТОЧНО)

На этот раз отрывки из готовящегося нами аналитического отчета про восприятие войны россиянами (выйдет уже совсем скоро! следите за обновлениями) опубликованы на сайте Republic. Как сторонники и противники войны смотрят в будущее и что они там видят? Первый фрагмент отчета – про ожидания сторонников, второй – про ожидания противников (пока, увы, только для подписчиков, но скоро обещают открыть доступ для всех). Авторы обоих – Вероника Птицына и Серафима Юпинова.

Мы уже писали о том, как люди в России объясняют, оправдывают и критикуют решение Кремля начать войну. Одни уверены, что это решение преступное, другие – что оно необходимое, вынужденное. И объяснения часто под рукой: превентивная защита от возможной агрессии Запада, удержание власти, помощь Донбассу, сумасшествие Путина. В отличие от начала войны, ее последствия – это зона повышенной неопределенности. Каким будет будущее после войны и закончится ли война вообще в ближайшем будущем, никто не знает. В этой неопределенности сторонники и противники «спецоперации» как бы уравниваются, оказываясь в общем пространстве неотступающей тревоги, гнетущего страха и смутных надежд.

Эта тема интересна тем, что фиксирует многообразие ожиданий, интуиций и эмоций сторонников и противников войны, а также множество различий и сходств между ними. Например, и те, и другие часто боятся негативных последствий «спецоперации», но смотрят и оценивают их по-разному: противники, глядя в будущее, видят надвигающуюся вследствие роковой ошибки катастрофу, а сторонники – неизбежные издержки решения, которое необходимо было принять, чтобы избежать еще большей катастрофы. Многие сторонники войны, ежедневно теряющие доход, покой и будущее, тем не менее, настроены оптимистично – например, потому что прожили большую часть жизни в мире, в котором войны и кризисы не были аномалией. А некоторые противники, чья повседневная и экономическая жизни не сильно-то изменились, описывают будущее в терминах начавшегося и уже необратимого крушения жизни и ее смысла. В их картине мира война казалась невозможным событием, поэтому даже саму неизменность своей повседневности они переживают с экзистенциальной тревогой: «жизнь — та же самая. И это … пугает» (м., 36 лет, сотрудник международной компании, март 2022). Наконец, и противники и сторонники не уверены в будущем — и поэтому могут рисовать его противоречивым образом. Например, многие сторонники утверждают, что теперь Россия, окруженная врагами и взятая в блокаду, вынуждена будет построить самостоятельную, независимую от Запада автаркическую экономику — что, безусловно, хорошо. И тут же обрушиваются на Запад с критикой за то, что он своими санкциями нарушает экономические законы глобального мира, ведь страны должны торговать друг с другом, другого пути нет.

В общем, неопределенность пугает, и очень сильно, но и дает надежду, впрочем, довольно смутную. Открыть/Комментировать

2022-08-01 13:53:22 ПОЧЕМУ РОССИЯНЕ ВЫХОДИЛИ НА АНТИВОЕННЫЕ ПРОТЕСТЫ?

Мы продолжаем публиковать фрагменты из нашего отчета про восприятие войны россиянами, который выйдет уже совсем скоро. Этот фрагмент – не про сторонников войны, о которых мы уже много писали, а о ее противниках. Почему они выходили на антивоенные протесты? Автор фрагмента – Ирина Козлова.

***

У участников протестов были разные мотивы.

Показать, что мы (несогласные) есть

Большинство информантов говорят, что пришли на митинги, чтобы не столько повлиять на ситуацию, сколько показать свое несогласие с войной, продемонстрировать, что они есть, они существуют:

«Показать свое мнение, что оно у нас есть, другое. Что есть люди, у которых другое мнение. Если не выходить, то это молчаливое согласие с тем, что происходит. А как можно соглашаться в том, что в 2000 километрах от тебя умирают люди каждый день, мирные жители, бомбятся больницы. Я с этим не могу согласиться, нет. Я не хочу с этим соглашаться, я не могу» (м., 26 лет, менеджер).

Это желание “показать что мы есть” характеризовало еще “Движение за честные выборы” 2011-13 годов (о чем мы писали вот здесь). Однако если протестующие за честные выборы хотели продемонстрировать наличие несогласных, прежде всего, российской власти, спустя 10 лет - и с началом войны - адресат протестов поменялся. Большинство участников антивоенных митингов говорят, что они обращались к российскому и международному обществу. Они хотели показать противникам войны, что те не одиноки, сторонникам и сомневающимся - что те не в большинстве, жителям других стран - что среди россиян есть возмущенные военным вторжением.

Потому что невозможно не выходить

Многие информанты рассказывают, что ими двигала этическая потребность выйти на улицу, потому что не выйти было стыдно. Например, участник акции 27 февраля говорит:

«Скорее для собственной совести, наверное. Я почти никогда не принимал участия в каких-то оппозиционных акциях. Но то, что сейчас происходит, мне кажется, это уже кульминация всей жести, которая происходила до этого» (м., 29 лет, редактор).

Если те, кто выходят, чтобы показать, что “мы есть”, все-таки надеются, что люди на улице или в интернете увидят их, услышат их голос, то эти информанты признаются, что у них нет надежд донести свою позицию до кого бы то ни было. При этом никак не отреагировать на войну они тоже не могут.

Убедиться, что мы - не одни

Некоторые информанты говорят о желании встретиться с единомышленниками, почувствовать солидарность:

«Я выхожу, потому что не могу не выходить. Еще есть чувство общности с людьми, которые выходят. Скажем, если я не выйду, а они выйдут и увидят, что никого нет, то дальше выходить им не захочется. Нужно, чтобы они не чувствовали себя одинокими» (ж., 27 лет, юридический консультант).

В каком-то смысле эти информанты тоже хотят показать, что они существуют - но показать друг другу.

Поддержать Украину и украинцев

Еще один мотив – это желание поддержать Украину - как украинских родственников, друзей и знакомых, так и в целом украинский народ:

«[Я вышел] потому что я против войны, я против того кровопролития, которое устраивает наше государство. Я не выбирал это правительство. Я пришел выразить поддержку своему братскому украинскому народу» (м., 24 года, студент).

Лишь несколько информантов говорят, что верили, что выход на улицу может в самом деле повлиять на ход событий. Открыть/Комментировать

2022-07-18 12:54:14 «ВОЗМОЖНО, ОН ДЕД, КОТОРЫЙ НЕ ВЫПИЛ ТАБЛЕТКИ». КАК РОССИЯНЕ ОПРАВДЫВАЮТ ВОЙНУ?

Мы снова разбираемся в том, как люди оправдывают боевые действия России в Украине. Судя по дискуссиям в сети, нас уже готовы обвинить в оправдании оправдывающих войну - слишком серьезно и человечно мы их изучаем. Но без такого изучения мы ничего не поймем.

Если говорить о поддержке войны гражданами России - а именно в проблему поддержки упирается тема оправданий войны - то надо признать важное обстоятельство. Сегодня мы находимся в ситуации, когда за людей говорят лукавые цифры опросов. Но глядя на цифры, мы не узнаем, что на самом деле думают и чувствуют люди, как меняется их отношение к войне. При этом в условиях острого дефицита информации разгораются споры о том, что вообще считать поддержкой. «Искренней поддержки нет» - говорят одни. «Россияне - не дети, а бессознательные имперцы, раз не протестуют, значит, поддерживают» - говорят другие. Этот спор рискует превратиться в мировоззренческую дискуссию, в которой уже не нужны будут никакие данные о том, что думают, чувствуют, говорят люди.

Поэтому, на наш взгляд, если мы действительно хотим понять что-то о поддержке войны, важно внимательно наблюдать за тем, что именно люди чувствуют и как именно они рассуждают о «спецоперации». Это мы и делаем в нашей новой статье.

Оправдывающие войну чаще всего прибегают к шести ключевым аргументам, шести логическим конструкциям:

1) Россия остановила расширение НАТО к своим границам;

2) Россия должна была защитить русскоязычный Донбасс;

3) Если бы Россия не напала, напали бы на нее;

4) Россия борется с фашистами;

5) Во время войны надо поддерживать свою страну;

6) Наконец – даже если нам не известны подлинные причины войны, они есть и известны нашей власти.

Но удостовериться в том, что люди воспроизводят эти всем известные конструкции недостаточно – это было бы как раз в духе опросов. Чтобы лучше понять, как люди осмысляют войну, нужно проанализировать конкретные смыслы и эмоции, которые они вкладывают в эти аргументы.

Например, говоря, что если бы Россия не напала, то напали бы на нее, одни проклинают войну, но апеллируют к надежной и достоверной информации о готовящемся факте нападения – "мне знакомый из армии сказал, я точно знаю, такого-то числа на нас бы напали". Другие утверждают, что Россия и Запад ведут вечную войну, поэтому дело не факте и не в дате, а в том, что всегда хорошо бы нападать первыми. Вроде бы один и тот же аргумент, но смысл разный – и было бы некорректно записать обоих в один и тот же лагерь.

Говоря о защите Донбасса, одни рисуют картину геополитической борьбы, где столкнулись интересы Киева, Москвы, Брюсселя и Вашингтона. Москва должна защитить Донбасс в смысле не допустить конкурентов в "зону влияния". Другие же говорят о том, что Донбасс – это люди, которые 8 лет страдали от войны, и поэтому необходимо их защитить. Снова один аргумент, но разные смыслы и разные способы производить суждение.

Хотя пропаганда и даёт им набор аргументов, те, кто оправдывает войну, не являются просто людьми с промытыми мозгами. Как и противники «спецоперации», они встраивают эти аргументы в свой опыт и знания, чтобы осмыслить военный конфликт. Если мы хотим повлиять на их позиции – мы должны понимать, как именно они это делают.

Подробнее – в статье Светланы Ерпылевой и Вероники Птицыной. Открыть/Комментировать

2022-07-14 21:23:40 «КРЫМСКИЙ КОНСЕНСУС»: А БЫЛ ЛИ МАЛЬЧИК?

Мы уже писали о том, что в авторитарных обществах особенно силен социальный конформизм – многие люди говорят о поддержке режима не потому, что они его поддерживают, а потому, что оппозиция стигматизирована и занять «позицию большинства» безопаснее. В пользу важности этого фактора в объяснении поддержки режима говорят многие исследования (здесь, здесь, и здесь).

Однако «крымский консенсус» - позитивная оценка аннексии Крыма и рост поддержки Путина в 2014 году – часто воспринимается как пример события, вызванного искренним всплеском патриотизма. Аннексия спровоцировала эффект «сплочения вокруг флага» - объединение вокруг лидера в результате международного конфликта. Исследователи говорили, что многие восприняли это событие как возврат России на мировую сцену, а эмоциональный эффект от них был таким сильным, что люди стали более позитивно смотреть на положение дел в стране не только в настоящем, но и в прошлом. Но так ли это? В новом исследовании Генри Хейл показывает, что эффект аннексии Крыма также отчасти объясняется социальным конформизмом.

Гипотеза Хейла заключается в том, что рост поддержки Путина можно объяснить «репутационным каскадом». В ситуации конфликта человек начинает активно потреблять информацию из телевидения и социальных сетей, чтобы понять, как реагировать на происходящее. Там он видит реакции других людей, которые дают ему понять, какое именно мнение является «социально приемлемым». В результате чем больше людей публично поддерживают лидера, тем больше других людей начинают его поддерживать.

Чтобы подтвердить эту гипотезу, Хейл полагается на панельный опрос (серия интервью с одними и теми же людьми в разные периоды времени), который был проведен до и после аннексии Крыма. Среди респондентов он выделяет «притворяющихся сторонников» - это люди, которые в 2012 сказали, что они не голосовали за Путина на выборах в 2012 году, а в 2015 сказали, что голосовали за Путина на тех же выборах – то есть, они поменяли свой ответ на тот, который был социально желательным после аннексии Крыма.

А дальше Хейл анализировал, что именно превратило этих людей в «притворяющихся сторонников». Во-первых, собственно, социальный конформизм – если люди считали, что большинство вокруг поддерживало Путина, это увеличивало их шанс попадания в группу «притворяющихся сторонников» на 30%. Во-вторых, телевидение – если люди смотрели телевизор (где они сталкивались с картинами всенародной поддержки Путина), то это увеличивало их шанс стать «притворяющимися сторонниками» еще на 20%. В-третьих, это изначальное более позитивное отношение к Путину. Это не удивительно: людями проще принять позицию большинства и поддержать Путина, если в чем-то они уже оценивает его политику позитивно. Если люди считали, что их материальное положение улучшилось при Путине, это увеличивало их шанс попасть в группу «притворяющихся сторонников» на 50%, а позитивная оценка личных качеств Путина - еще на 30%.

Эти результаты не означают, что «крымский консенсус» был полностью основан на «репутационном каскаде» - об эмоциональном основании реакции россиян на аннексию Крыма говорят многие другие исследования. Но, судя по результатам, воспринимать реакцию россиян на него как полностью искреннюю тоже не стоит. Открыть/Комментировать

2022-07-12 15:02:47 КАКОЙ ИНФОРМАЦИИ ВЕРЯТ (И НЕ ВЕРЯТ) СТОРОННИКИ ВОЙНЫ?

Мы продолжаем публиковать отрывки из готовящегося нами отчета про восприятие войны. Этот отрывок – о доверии (и недоверии) сторонников войны источникам информации. Автор этого отрывка – Максим Алюков.

***

Доверие

Многие считают, что сторонники войны склонны больше всего доверять российской государственной пропаганде. Однако часто это не так. Среди наших информантов действительно есть люди, доверяющие телевидению. Их доверие вызывают внешние формальные атрибуты “объективного” вещания - например ссылки «на большое количество источников», которые можно «проверять, смотреть эти видео, смотреть эти источники» (м, 28 лет). Кроме того, доверие информантов вызывают репортажи, которые создают ощущение того, что события происходят в реальном времени и, следовательно, не смонтированы, а значит объективны.

Недоверие

Многие сторонники войны (большинство среди наших информантов) заявляют, однако, что не доверяют российской государственной пропаганде. Во-первых, с их точки зрения, Россия прошла через множество эпох, в которых медиа всегда использовались для манипуляции. В результате информанты отказывают телевидению в объективности как таковой:

«Телевидение я никогда не смотрел, уже лет 20, и смотреть не планирую. Любое телевидение, как средство массовой информации, оно не может быть объективным в принципе» (м, 42 года).

Во-вторых, ситуация войны делает информантов еще более скептичными по отношению к идее достоверных медиа. Распространенное клише «первой жертвой войны становится правда» хорошо описывает отношение сторонников войны к пропаганде:

«Российское телевидение — это средство пропаганды воющей страны. Как оно может быть объективно? Оно, конечно, не будет никогда объективно на 100%» (м, 34 года).

Однако недоверие по отношению к медиа распространяется не только на российские прогосударственные, но и на любые источники. По словам многих наших информантов, российскому телевидению нельзя доверять, но доверять также нельзя российским независимым источникам, украинским источниками, западным источникам. Постоянно демонстрируя на своем собственном примере, что журналистика – это манипуляция, прогосударственные источники создают циничную картину мира, в которой доверять нельзя никому – все медиа манипулируют людьми, просто с разными целями. Если российские прогосударственные издания искажают факты, то независимые Дождь и Эхо Москвы – это «такая же дебильная пропаганда топорная, только не на плюс, а на минус» (м, 28 лет).

Плохая пропаганда

Парадоксальным образом, многие информанты-сторонники войны критикуют российскую пропаганду не за то, что она манипулирует людьми, а за то, что она манипулирует ими недостаточно эффективно:

«Российское телевидение, конечно, чудовищно в этом плане. Оно очень плохое - даже просто с чисто пропагандистской точкой зрения, с точки зрения вкуса пропаганды, оно, конечно, выполняет задачу на «двойку с минусом» (м, 40 лет).

Российская пропаганда проигрывает пропаганде оппонентов – «Guardian, New York Times», - в которых информация преподносится «более тонко» (м, 40 лет). Согласно информантам, такая пропаганда создается «для ушей диванных патриотов» (ж, 35 лет) и не является убедительной.

Подобные реакции становятся понятны в той картине мира, которую навязывают прогосударственные источники. Это образ циничного мира, в котором объективной прессы не может существовать в принципе. В таком мире нет ничего кроме преследуемых военными или невоенными способами национальных интересов, а международные отношения понимаются как игра, в которой для государства есть только два исхода – проигрыш или выигрыш. Там, где нет места ценностям, попытка объективного отражения событий является заведомо проигрышной, а пропаганда становится легитимным инструментом борьбы. Открыть/Комментировать

2022-07-09 16:21:17 КАК СТОРОННИКИ ВОЙНЫ ОБЩАЮТСЯ СО СВОИМИ ОППОНЕНТАМИ?

Наш проект о войне выходит на новый этап. Весь июнь и июль мы анализируем интервью и пишем, пишем, пишем. Мы готовим большой аналитический отчет, который познакомит широкий круг читателей с тем, как россияне воспринимают войну в Украине, на основании собранных нами 213 глубинных социологических интервью.

А пока – мы будем публиковать отрывки из отчета здесь. Автор этого отрывка – Ирина Антощук.

***

В ситуации, когда мнения по поводу военных действий в ближайшем окружении людей кардинально расходятся, взаимодействие с близкими становится проблематичным. У большинства сторонников войны есть близкие, которые не одобряют военные действия. Каким образом они выстраивают общение с ними? Есть несколько стратегий поведения.

Стратегия споров

Некоторые не принимают точку зрения, резко отличающуюся от собственной, спорят и пытаются переубедить. Споры вызывают сильные эмоции, сопровождаются психологическим давлением, могут приводить к конфликтам:

«Даже самое близкое окружение разделилось. Это же вплоть до ссор. Мама с тётей поругались, два дня не разговаривали» (ж, около 40 лет).

Стратегия «цивилизованного обсуждения»

Эта стратегия похожа на предыдущую, поскольку она также предполагает диалог. Однако в этом случае информанты с большим уважением относятся к позиции оппонента. Они стараются сознательно поддерживать эмоциональную нейтральность, например, внимательно подбирая слова:

«Эту точку зрения я пытался до них донести, избегая каких-то агрессивных, провокативных высказываний или слов, которые могли бы интерпретированы собеседниками как неприятие их точки зрения» (м, 43 года).

Стратегия «избегания»

Часто наши информанты исключают тему войны из повседневного общения с близкими, но в остальном общаются с ними как всегда. Иными словами, они пытаются поддерживать нейтралитет путем замалчивания разногласий. Эта стратегия помогает создать относительно безопасное пространство повседневности, предупреждая риск «вторжения» темы войны в отношения с близкими, из-за чего эти отношения могли бы испортиться. Информанты также используют стратегию избегания, когда не видят смысла в обсуждении - например, когда они убеждены, что разговоры не способны повлиять на мнение других людей, на военные действия:

«У кого противоположные точки зрения — стараемся эту тему не поднимать. Понятно, что люди разные, у каждого своя позиция, просто стараемся эту тему не затрагивать» (м, 23 года).

«Я сказала, что дома о политике я больше не говорю, я не могу. Я даже с вами говорю, у меня болит с левой стороны, где сердце» (м, 37 лет).

Стратегия разрыва

Наконец, иногда информанты-сторонники обращаются к стратегии разрыва, полностью прекращая общение с оппонентами. Эта стратегия встречается редко и применяется в отношении оппонентов с «радикальных» взглядами, агрессивно отстаивающих свою позицию:

«У меня просто у девушки тоже родственники на Украине. И она говорит, что они яростно, люто против Путина и операции, но при этом она «про-Z», что называется. То есть тут всё очень сложно, это и так понятно. Поэтому с такими людьми, да, у меня разорвалось» (м, 40 лет).

Интересно, что стратегии взаимодействия со знакомыми оппонентами, озвучиваемые нашими информантами-сторонниками, меняются со временем. О «спорах» и «цивилизованном обсуждении» как основных стратегиях говорят, в основном, информанты, проинтервьюированные в первый месяц войны. Вероятно, в этот момент людям было важно выяснить позиции друг друга, они были готовы к диалогу. Вместе с затягиванием войны наступает усталость. Когда позиции высказаны, а разногласия и аргументы проговорены, информанты начинают чаще прибегать к стратегии избегания. Открыть/Комментировать

2022-06-19 13:53:57 ОНЛАЙН-ПАТРИОТЫ И ОНЛАЙН-ПРЕДАТЕЛИ

Военная кампания России в Украине стала поворотным моментом в процессе автократизации России. Так как Россия является высоко цифровизированной странной, процесс демократического отката переплетен с использованием цифровых технологий. В отличие от предыдущих форм цифрового контроля, которые больше полагались на пассивность пользователей, государство стало использовать потенциал цифровых медиа для того, чтобы дать возможность активным сторонникам режима помогать государству преследовать собственных сограждан.

Онлайн-сфера часто считается местом, которое способствует политическому участию и свободному распространению информации. Однако с конца 2000х – начала 2010х многие автократы начинают приспосабливаться к «цифровому вызову» и придумывать стратегии использования цифровых медиа для укрепления авторитарного контроля. Следуя этому тренду, режим Путина в последние годы экспериментировал с продвинутыми формами цифрового контроля. Например, значительные ресурсы были инвестированы в создание государственных онлайн-медиа, контроль над поисковиками и новостными агрегаторами, использование ботов и троллей для манипулирование онлайн-дискуссиями и алгоритмами социальных сетей. Однако эти техники редко полагались на активное вовлечение граждан. Стратегия скорее заключалась в том, чтобы представить режим популярным – либо через ограничение потоков альтернативной информации, либо через создание образа популярности с помощью армий ботов и троллей.

Однако война выдвинула новые стратегии на первый план. В добавок к цензуре и манипуляциям, война стала предлогом для внедрения поддерживаемого государством цифрового вигилантизма. Цифровой вигилантизм – это практики наблюдения, дисциплинирования и наказания граждан в онлайн сфере другими рядовыми гражданами. Сам по себе этот феномен не новый: он стал активно распространятся вместе с интенсивным развитием социальных сетей. Однако обычно «цифровые вигиланты» не пытаются спровоцировать реакцию властей, а государство, в свою очередь, редко доверяет гражданам карательные функции. Режим же Путина начал инициировать вигилантизм сверху, эксплуатируя потенциал социальных сетей и открытых данных.

Яркой формой инициированного режимом вигилантизма являются боты для анонимных доносов. Таких ботов создали многие региональные правительства. Похожий бот создала и «Единая Россия», заявив, что полученные доносы отправляются в полицию или другие органы безопасности. В конце апреля ЕР заявила о получении около 5,000 доносов. Это, конечно же, нельзя верифицировать – вполне возможно, что показатели эффективности репрессий тоже «нарисованы».

Пользователи Телеграма быстро отреагировали на идею созданием множества идентичных ботов и каналов. Некоторые из этих ботов просто не работают и вероятно нужны для того, чтобы запутать цифровых Павликов Морозовых. Другие оказываются не ботами, а каналами, которые встречают доносчиков унизительными или антивоенными высказываниями.

Инициированный режимом цифровой вигилантизм представляет собой новую ступеньку в эволюции недемократического использования цифровых медиа. Используя войну как предлог для автократизации, режим старается передать часть своих репрессивных функций вигилантам, которые готовы заниматься наблюдением и преследованием нелояльных граждан. Опираясь на потенциал цифровых медиа, режим не только старается превратить пользовательский контент в инструмент, но также дать этот инструмент тем, кто хочет его использовать.

Подробнее – в заметке Максима Алюкова для журнала Mediapolis: Journal of Cities and Culture. Открыть/Комментировать

2022-06-13 13:44:43 МИФЫ О ПРОПАГАНДЕ

Мы много пишем про особенности российской пропаганды. Но поскольку недавно вышло очень уж интересное интервью на эту тему с Максимом Алюковым для Republic – решили написать опять. На этот раз мы подготовили для вас саммари интервью в виде нескольких популярных заблуждений по поводу пропаганды (и, разумеется, их опровержений). Само интервью можно найти здесь.

1. Пропаганда зомбирует.

Нет – если под «зомбированием» понимать ситуацию, в которой человек вне зависимости от внешних обстоятельств ведет себя одинаковым образом, как будто под влиянием какой-то программы. Часто причинно-следственная связь обратная – человек сам использует пропаганду как источник аргументов. При этом, эффект пропаганды будет сильно зависеть о того, насколько человек политизирован. Если не сильно, то пропаганда имеет почти что противоположный «зомбированию» эффект. С одной стороны, когда человеку дают какую-то интерпретацию, скажем, конфликта или войны, которые ему не очень интересны, он легко эту рамку интерпретаций заимствует. И будет использовать если у него вдруг спросили про отношение к войне. Но при этом он ее не то, чтобы активно усваивает — потому что у него нет изначальной системы взглядов по этому вопросу, в которую можно ее включить. Поэтому в другой ситуации, в течение длительного разговора о личном опыте, например, он может жаловаться на надоедливую пропаганду и спрашивать, что же мы забыли в Украине.

2. Зрители телевизора – пассивные потребители информации, а пользователи интернета – активные.

Нет. Действительно, потребление информации из телевизора часто происходит пассивно. Но интернет – не панацея от пассивности. Многие люди точно так же пассивно взаимодействуют с цифровыми медиа – например, автоматически скроллят давно созданную ленту в социальной сети, бросают беглый взгляд на новости в агрегаторе поисковика и т.п.

3. Сторонникам войны нужно объяснять, что вокруг много пропаганды, чтобы их переубедить.

Нет. Большинство из них и так считают, что везде пропаганда, в т.ч. в государственных источниках. Парадоксальным образом, такой взгляд зачастую укрепляет поддержку войны. Считая, что «везде пропаганда», люди полностью не доверяют никаким СМИ – ни пророссийским, ни западным, ни украинским. Они не уверены в правдивости никакой информации. Но одно они знают точно: они – россияне, и в ситуации такой информационной неопределенности лучше поддержать свою страну.

4. Сторонников войны нужно переубеждать, указывая им на факты, в которые они не верят/отрицают.

Нет (к сожалению). Вы не верите их «фактам», а они – вашим «фактам». Человеческий спор – это вообще не фехтование фактами. Человеческая психика работает с историями, интерпретациями. Лучше искать болезненные точки, с которыми резонируют пропаганда и предлагать свои интерпретации. Например, Кремль убеждает, что те, кто против войны – не патриоты, предатели своей страны. Можно предлагать другие интерпретации того, как можно быть патриотом и любить свою страну. Вообще во время дискуссий со сторонниками войны важно не тут же переубедить собеседника (вряд ли это возможно), а показать, что поддержка действий режима не монолитна, что в обществе есть разные мнения и интерпретации событий. Многие люди, особенно в авторитарных режимах, чувствительны к социальному консенсусу и начинают занимать позицию, которую они видят, как позицию большинства. Поэтому пропаганда так любит создавать иллюзию большинства — через опросы или демонстрацию массовой поддержки на митингах она склоняет еще больше людей занять про-режимную позицию.

Подробнее - в интервью. Открыть/Комментировать