Получи случайную криптовалюту за регистрацию!

Встречайте гостевой пост от журналиста и исследователя истории | Пост_тревога

Встречайте гостевой пост от журналиста и исследователя истории XX века Василия Легейдо. Для меня один из способов справляться – понимание и осмысление происходящего. Канал Василия Хроники тоталитарного времени я читаю уже пару месяцев и исторические параллели помогают мне смотреть на происходящее сегодня немного со стороны.
Сегодняшний текст о межпоколенческой травме на примере истории семьи из Хиросимы.

* * *

Когда Кени Сабат было шесть, она приехала из Огайо в Хиросиму и пошла гулять в Мемориальный парк мира с мамой и бабушкой. Мама перевела Кени, о чем говорила бабушка, Томико Сёдзи, которая в 1945-м пережила атомную бомбардировку: «Река окрасилась кровью, люди прыгали в нее, и у них отходила кожа». В музее они увидели восковые фигуры пострадавших от взрыва детей в натуральную величину.

С тех пор Сабат часто плакала и плохо спала. При виде самолетов она паниковала, как бабушка. Мама даже водила девочку к знахарке – родственники решили, что ею овладели так юрэй, призраки жертв Хиросимы. Симптомы проявлялись ежегодно, когда Сабат приезжала в Японию на каникулы: девочка становилась беспокойной и дергалась от резких звуков.

История Сабат и ее бабушки – пример трансгенерационной травмы. Этот феномен заключается в том, что эффекты травмы, перенесенной одним поколением, могут влиять на последующие поколения. Проявляться влияние может в форме симптомов тревожного расстройства и ПТСР. Люди ощущают себя как уцелевшие жертвы, даже если родились спустя много лет после травматичного эпизода.

Во время поездок в Японию Сабат больше всего беспокоило, как показать, что она американка. Она упрашивала отца, служившего во флоте США, отправиться с ней на родину матери, чтобы, глядя на ее американского папу, никто не задумывался о том, чтобы навредить ей.

Похожая реакция встречается у детей и внуков очевидцев Холокоста, родных ветеранов Вьетнамской войны и участников боевых действий в Ираке и Афганистане. Проведенное в 2007-м исследование показало, что из 56 жен хорватских военных, подверженных ПТСР, более чем у трети встречались те же симптомы, что и у непосредственных участников событий: кошмары, бессонница, раздражительность, хроническая усталость, апатичность, смена отношения к себе и к жизни.

Психолог Питер Фонаги отмечает, что трансгенерационная травма часто проявляется, когда родители не откликаются на эмоциональные запросы детей. В идеальном мире взрослый улыбается ребенку в ответ на улыбку и грустит, когда тому грустно. Так ребенок понимает, как ориентироваться в мире, и формирует личность.

«Когда растешь с кем-то, кто ведет себя отстраненно, некому подержать зеркало, чтобы ты понял, кто ты, – рассуждает Фонаги. – А когда с тобой неправильно обращаются, ты делаешь это основой своей идентичности».

Иногда травму сравнивают с инфекционным заболеванием, которое передается от человека всему его окружению. Такое сравнение кажется спорным, потому что может провоцировать чувство стыда: человек ощущает себя «больным» и «неправильным», опасается осуждения и предпочитает молчать о проблемах.

Опыт бабушки не только вызвал у Сабат трансгенерационную травму, но и послужил основой для ее идентичности. В старшей школе она специализировалась на дебатах по теме распространения ядерного оружия. После поступления в Йель посетила Белый дом в составе движения «Глобальный ноль», агитирующего за полное уничтожение ядерного арсенала. Сабат стала активисткой, но далеко не всем удается направить последствия трансгенерационной травмы в «конструктивное» русло.

Пожалуй, главный вывод, который можно сделать из истории семьи Сабат, заключается в том, что воздействие травмы не ограничено ни временем, ни человеком. А преодоление трансгенерационной травмы, по словам психолога Питера Фонеги, во многом зависит не от профессиональной помощи, а от ближайшего окружения и общества, доверительных отношений между родственниками и друзьями.

«Несчастье приводит к травме, когда разум ощущает себя в изоляции. Трагедия в том, что провоцирующий травму опыт – например, война – уничтожает социальные связи, необходимые для преодоления этой травмы».