Пожарная часть располагалась в шаговой доступности, так что первая машина примчалась почти мгновенно. Увы, это был какой-то сюр. Машина прибыла без капли воды, а ее лестница, достававшая лишь до окон второго этажа, почти сразу сломалась. Говорят, полностью снаряженная пожарная техника в тот вечер разъехалась по ложным вызовам.
«Парень, которому я понравилась на балу, мгновенно разыскал меня на улице и изо всех сил старался первой уложить в грузовую машину, – вспоминала Александра Кривчик, выжившая в этом аду. – На меня стали грузить тела – мертвые вперемешку с живыми. Я пыталась защитить сломанную ногу (у меня был открытый перелом голени), но руки попадали в месиво из костей и крови. Наконец телами меня придавили так, что стало нечем дышать. Но я все же доехала живой до 2-й клинической больницы. Там нас раскладывали на полу в коридоре».
Елене Демидович тоже удалось спастись, груда тел смягчила удар о землю. Но запомнилось ей не только это: «Из подвала несся жуткий вой, там орали по-немецки, плакали. Я ведь тогда не знала, как и все пришедшие на бал, что внизу сидели пленные немцы, они боялись заживо сгореть».
Раненую Демидович увела к себе какая-то женщина. Утром мать Елены оказалась у пепелища, но судьбу дочери выяснить не смогла. Женщина оставила контактные данные милиции и пошла домой, раздираемая мыслями, что ребенка нет в живых. Когда до дома добралась и Лена, на нее, словно на привидение, пялился весь двор. Позже после похорон бабушки на Военном кладбище Минска Демидовичи подошли к обелиску с именами погибших при пожаре в клубе НКВД. Третьей сверху на нем значилась фамилия Лены. Ее мама тут же рухнула в обморок – очевидно, чекисты составляли публичные списки от балды.
По официальным данным, во время пожара в клубе НКВД погибли 27 человек. У выживших это число вызывает недоумение: по их скромным подсчетам, жертв было около двух сотен. Судьба пленных немцев, оставшихся в подвале, неизвестна. Кажется, новогоднего чуда они не дождались.
Чекисты отреагировали классически: во время пожара бросились спасать архив, а не людей; после – запретили советским СМИ упоминать о трагедии. Конкретных виновников не нашлось. Некоторые чиновники получили строгие выговоры, кто-то – небольшой тюремный срок. Никому из аппаратчиков эти наказания не помешали в будущем высоко забраться по карьерной лестнице.
В середине 1950-х дело с грифом «Совершенно секретно» вообще исчезло, избавив потомков от всех подробностей. До сих пор неясно, почему случился пожар. Рассматривалась версия со вспыхнувшей кинопленкой – но без энтузиазма.
Экспертиза выявила сразу два очага возгорания, что говорит о возможной диверсии. Вероятно, немецкие агенты или недобитые коллаборационисты выбрали удачный момент, чтобы спалить архив и уничтожить пруфы своих преступлений. Например, военнослужащий Леонид Васильчиков, игравший на балу в составе оркестра, бесследно исчез сразу после пожара.
Если нацисты и правда устроили поджог, то это их крупнейшая диверсия на территории СССР в послевоенные годы.
