Я была с сумкой вещей для больницы. В итоге меня полностью раз | Никита кричит

Я была с сумкой вещей для больницы. В итоге меня полностью раздели, заставили вытащить пирсинг, отдали все вещи соседке. С меня сняли даже очки. И я, как слепой котенок, пошла в эту неизвестность.

В 26 отделении у меня был только ночнушка и халат. Я спала на тонюсеньком матрасе на очень жесткой койке. Временами я чувствовала, как решетка врезается мне в ребра. При мне привезли женщину в очень остром состоянии. Она все время кричала какие-то манифесты, поэтому меня перевезли очень быстро в женское отделение (обычно в наблюдательном отделении держат по 5 дней, я провела же всего 3).

В женском отделении наблюдательная палата — это ад. Там постоянно орут, дерутся, !марают! туалеты своими испражнениями. В этой палате очень много людей, которые лежат уже несколько лет. Там запрещено все: прогулки по коридорам, свободное посещение душа, очки, телефоны, ручки и кроссворды. От тотальной скуки я просила у местной девочки книгу, но из-за шума и препаратов я не смогла её прочесть и все время спала, чтобы можно было хоть как-то сбежать из этого места. Но мучилась я не долго. Буквально через несколько дней меня перевели в соседнюю палату, где силились в основном суецидники и тихие бабушки (и бабушки-суецыдники).»

Надеюсь, ты дорогой читатель вовсе не против, что я решил пофилонить и передать писательское бремя другому человеку? Интересно ведь посмотреть на жизнь в психушке от лица другого гендера и вообще послушать про соседние отделения? Так вот:

«В общем все бы ничего, но на первом этаже слышны крики, постоянно в палату заходят странные люди.

В этой тихой 3 палате все так же запрещались телефоны, (выдают только по четвергам на час)
но тут более лояльно относятся к ручкам и всяким книгам. Так же на этом (первом) эатже есть еще одна (вторая) палата. Там находятся острые, но спокойные пациенты (и предметы).

После моей долгой борьбы с убеждением врачей, что я стабильна, что я уже хочу начать курс психотерапии со своим врачом, меня перевели на второй этаж. Тут стоит (висит в нашем зооуголке) телевизор с 4 каналами (стс-love, новости, тнт-музыка и Ю)

По-началу мне казалось, что я в раю. Тут можно связываться со всеми каждый день, хоть и по часу, предаваться ностальгии, смотря мою прекрасную няню и сабрину маленькую ведьму, читать книги, покойно разгадывать кроссворды. Но к концу недели, проведенной на втором этаже, начинаешь сходить с ума. Целыми днями одни и те же сюжеты, бесконечная реклама, заедающие гармоники шашлындоса и Макса Коржа.

Тут сидят еще и лечащие врачи, которые каждый день выписывают кого-то, но этот каждый день не тебя. Начинаешь думать, что ты вообще никому не нужен. Этакое кафкакианство, только с тобой и постоянным «ну скоро», «недельки через 2», «наверное на следующей неделе будет комиссия».

Я выбрал самое основное. Ещё у неё есть чудесная девятнадцатилетняя соседка Соня, которая тоже по суециду. В своём письме я жаловался на сворованные пирожки, созданные моей сестрицей. Так вот Соня написала целый стих про это для меня. Сказать, что я обделался от восторга — ничего не сказать! Я зачитывал его себе и Кириллу, потому что тот пришёл на кухню ко мне поболтать. Мы вместе хихикали и радовались. Надеюсь, Соня будет только рада, что я расшарил это талантливое творение на массы:


«Озаботило меня сегодня,
Что в стране воруют пирожки.
Сердце прямо воет от тоски,
Что обходятся так с сестринской любовью,
А вот как бы было на войне,
В перестрелках, минах и окопах?
Вспомнит вдруг солдатик о тепле,
Пирожок откусит — и в бой снова!
В психбольнице, прям как на войне.
Мы солдаты, пусть и разнополы.
Пусть от голода сведёт живот,
Но мне воровство еды не кажется приколом.
Кто украл? Надеюсь, не врачи,
Не медсёстры… Может, санитары?
Эти кровожадные грачи, им всё мало,
Боли, криков мало!
Отомсти за пирожок, солдат!
Но тогда не думай о свободе.
Прост… Будь каждой передачке рад,
Но будь начеку, враг рядом бродит.»