Долго не могла писать, потому что пыталась вытащить себя из ям | Между нами говоря

Долго не могла писать, потому что пыталась вытащить себя из ямы, в которую меня отбросило после Кременчуга. Не знаю, почему именно это страшное событие среди всех других страшных событий так сильно ударило по моему ощущению собственной ценности, но вышло именно так — меня заволокло каким-то мраком, и в последующие дни пришлось буквально с боем возвращать себе чувство собственного достоинства и права на жизнь. На терапии поняла, что процесс выползания из мрака на свет даётся мне так нелегко в том числе потому, что в глубине душе я верю, что должна страдать, должна быть несчастна, будто бы это единственный способ искупить ту огромную вину, которую я на себя взвалила. Проблема в том, что экзистенциальную вину искупить невозможно, а реальной вины, с которой можно было бы объективно что-то сделать, на мне нет, и это создаёт ощущение внутреннего тупика.

Последние пару дней в голове крутится слово «милосердие» — на удивление целительным оказалось напомнить себе о том, что я верю в милосердие и сострадание, верю, что люди могут быть неидеальны, могут проявлять слабость, но каждый заслуживает быть выслушанным и понятым (не путать с «одобренным»). И если я верю в это и проявляю эту веру в работе с клиентами, могу смотреть на них взглядом не осуждающим, но тёплым и заинтересованным, значит, я способна применить ту же оптику к себе самой.

Ещё я думала о том, что такие катастрофические события, как война, неизбежно и сильно влияют на психотерапию — мы все оказываемся захвачены одним контекстом, и травмированным терапевтам приходится работать с травмированными клиентами. В идеальном мире в первые недели войны мне не стоило бы работать — но в идеальном мире не случилась бы война. Другое дело, что я просто в силу моих требований к себе как к специалистке не могу позволить себе полностью погрузиться в тот мрак, который заявляет на меня свои права. Пока я борюсь с ним, пока я отстаиваю перед самой собой идею важности моей жизни, моих переживаний, моего, пусть и туманного, будущего — я могу присутствовать и с другими, каждый из которых проходит через свою борьбу. В этом смысле опыт боли, сомнений, порой даже отчаяния не отдаляет, но приближает меня к моим клиентам и к другим людям в целом, делает меня ещё более чувствительной к чужому страданию, более отзывчивой к непростой человеческой доле. Я могу прочувствовать на себе, каково это — застревать в одном и том же круге болезненных мыслей, ощущать, что терапия не помогает, потому что ничего вообще не помогает, и вместе с тем сохранять надежду, покоящуюся на знании, что это не навсегда. И продолжать искать способы разомкнуть этот круг, найти дорогу к источнику силы внутри себя, переплавить боль и разочарование в себе в ярость и страсть. Продолжать жить.