Последние семь лет

2022-08-25 21:03:05 Этот портрет Василия Жуковского был написан по его просьбе Карлом Брюлловым в 1838 году и выставлен в качестве приза в лотерее. По ее итогам Жуковскому и Брюллову удалось собрать непомерные 2500 рублей на выкуп из крепостных Тараса Шевченко. Открыть/Комментировать

2022-08-25 21:02:45 #Василий_Жуковский
Воспитать нового царя

В марте 1848 года поэт Василий Жуковский собирался вернуться в России после почти семи лет жизни в Европе. Что он ощущал в тот момент, мы до конца не знаем, но можем предположить. Европу накрывала революционная волна. В России была в разгаре эпидемия холеры. За границей Жуковский провел больше, чем мог по закону, и последние пять лет бесконечно выпрашивал отсрочки. Наконец, за плечами у него было более двадцати лет тесных и непростых взаимоотношений с императорской семьей: сначала поэт был учителем русского языка для жены Николая I, а после отвечал за образование его наследника, Александра Николаевича. С огромным энтузиазмом взявшись за дело и желая воспитать настоящего просвещенного монарха, теперь Жуковский испытывал разочарование.

Чтобы сразу внести ясность: с монархией у Жуковского было все хорошо. Да, он был старшим другом Пушкина, знал близко декабристов, много лет ходатайствовал за политических ссыльных и в целом изрядно злоупотреблял близостью к императору, так что однажды в ответ на его слова, что он может поручиться лично за кого-то, Николай I спросил, а кто поручится за него. Но все же Жуковский отказался иметь какое-либо отношение к движению декабристов, и текст гимна «Боже, царя храни» был для него не просто выполнением литературного заказа, но искренним убеждением. Поэтому революции в Европе он встретил с большой тревогой, вмешательство Российской империи в дела других государств одобрял и, если верить его письмам, жаждал скорее вернуться на родину. Но не возвращался.

По закону, российский дворянин мог находиться за границей не больше пяти лет. Долгое пребывание Жуковского в Европе началось в 1841 году, когда он уехал из России с намерением жениться и обзавестись семьей. Николай I дал ему личное разрешение «жить там, где он найдет для себя удобнее и приятнее». Сроки не оговаривались, но уже через год великий князь Константин Николаевич первый раз спросил, когда поэт собирается вернуться. Дальше шло по нарастающей. Жуковский сначала ссылался на закон, потом на разрешение, затем на слабое здоровье жены и свое собственное, а также на массу обстоятельств. Но чем дольше он оставался за границей, тем больше расползался слух, что патриотизм Жуковского дал трещину. Напряжение в переписке с императорской семьей нарастало.

Одним из главных адресатов Жуковского в эти годы был наследник, Александр Николаевич. Когда в 1825 году Жуковский официально стал его наставником, это не вызвало понимания у литературных друзей поэта. Жуковский и сам сознавал, что, по сути, пожертвовал поэтическим талантом, но его влекла амбициозная задача: «Какая забота и ответственность!.. Цель для целой остальной жизни». На много лет дневники Жуковского превращаются в поток афористических идей о том, каким должен быть государь: «цель государя не власть, а благо», «без любви к народу дела государя мертвы», «народ делается достойным уважения только тогда, когда его правитель дал ему для того способы». Результат, однако, разочаровывал. Жуковский хотел, чтобы между ним и наследником сложились особенные отношения — их не вышло. Попытки договориться с Николаем о сокращении военной подготовки, чтобы Александр не привык «видеть в народе только полк, в Отечестве — казарму», также потерпели крах. Даже в личности наследника Жуковский видел дурные черты — зависть, гордыню, стремление к внешнему блеску.

В 1849 году в Петербурге в кругу друзей праздновали творческий юбилей Жуковского — на празднике был наследник, но не было поэта. «Я наперед знал, что ему трудно будет подняться назад, в отечество», — скажет Александр Николаевич. Жуковский будет задет. Но так и не вернется в Россию. Он не доживет до конца мрачного семилетия, не увидит вступления своего воспитанника на престол и не узнает, что Александр II станет тем монархом, который решится на крупные преобразования — знаковые для России и, возможно, способные умерить разочарование поэта в результате своей работы.

Почитать:
Дневники, письма и записные книжки Василия Жуковского Открыть/Комментировать

2022-08-05 20:13:18 Камера Сергея Волконского в Петровском Заводе, где декабристы отбывали каторгу перед отправкой на поселение. Интерьеры, изображенные на аналогичных рисунках из других камер, заставили историков говорить о том, что каторга для декабристов была не такой уж тяжелой — и работы, и условия жизни были несопоставимо лучше, чем у обычных заключенных. Хотя и тот статус, который декабристы теряли, был куда выше. Рисунок сделан декабристом Николаем Бестужевым, который позднее создал целую галерею портретов декабристов в ссылке, их жен и местных жителей. Открыть/Комментировать

2022-08-05 20:12:48 #декабристы
#Иван_Гончаров
Когда декабристы вернутся из ссылки

Когда в 1854 году Гончаров возвращался через Сибирь из кругосветного путешествия, с момента восстания декабристов прошло почти тридцать лет. Свои путевые заметки писатель закончил сообщением, что по прибытии в Иркутск он так страдал от обморожения лица, что города не видал. Это была неправда. Гончаров не только видел Иркутск, но и побывал в домах декабристов Сергея Волконского, Сергея Трубецкого и Ивана Якушкина, которые все это время жили в Сибири на поселении. Писатель был поражен увиденным — прежние манеры, идеально воспитанные дети, культурный досуг. Казалось, декабристы не утратили ничуть из того, что в стрессовых обстоятельствах исчезает быстрее всего, — культурный облик и ценности.

В ответ на вопрос, как им это удалось, cам Волконский предложил Гончарову нанести визит «на половину» его жены и спросить у нее. И действительно, самое простое объяснение заключается в том, что за некоторыми декабристами в ссылку последовали их жены. Они и занялись воссозданием привычной жизни — из Петербурга в Сибирь направлялись посылки с одеждой, книгами, музыкальными инструментами и просто деньгами. Изначальный высокий статус многое определял. Те, кто не обладал большим состоянием и родственниками, конечно, могли себе позволить несопоставимо более скромные условия. Хотя довольно быстро сосланные приняли решение организовать артель, в которую каждый вкладывался по возможностям и которая помогала в равной степени всем в быту.

В способности создать то, что мы сегодня назвали бы комьюнити, заключалась, видимо, другая часть ответа. Всего было выслано на каторгу и/или поселение больше сотни человек, и все они участвовали в событиях 1825 года по-разному: кто-то активно действовал на площади, кто-то оказался на ней случайно, а кто-то и вовсе не знал о происходящем. Однако наказание оказалось выше ожидаемого для всех. Первое, о чем договорились сосланные, — не упрекать друг друга за то, кто и как вел себя во время следствия. На базе этого декабристам удалось сохранить тесные связи даже тогда, когда власти отправляли их на поселение по одному, чтобы прервать общение.

На момент восстания у декабристов было много идей, как устроить жизнь в России, и шаблонное представление о народе. Как оценивал позднее Иван Якушкин, в Сибири для них началось «настоящее призвание» — теория перешла в практику, а народ стал конкретными людьми. Самым быстрым и эффективным способом что-то изменить оказалось образование. Формально декабристам было запрещено преподавать, но они делились знаниями сначала друг с другом, а после и с местными жителями. Иван Якушкин сумел открыть школу не только для мальчиков, но и для девочек, а Сергея Волконского часто видели в тулупе разговаривающим с крестьянами. Передача знаний почти сразу улучшила медицину, сельскохозяйственные методы и предпринимательские практики в регионе.

Но в 1854 году, на исходе «мрачного семилетия», Гончаров не мог написать ни слова ни о самих декабристах, ни о том, что они сделали для региона. Правление Николая I, которому они так хотели помешать, достигло апогея, и все надежды могли быть связаны только со сменой царствования. В 1856 году Александр II отметил свое восшествие на престол амнистией декабристам, восстановив некоторых в правах и разрешив всем проживать свободно за исключением двух столиц. До этого момента дожила примерно треть сосланных, и не все захотели покинуть Сибирь. Сергей Волконский поселился под Москвой, но по факту жил в городе. Попытки пылкой молодежи сделать из него наставника он встретил прохладно. Ивану Якушкину было предприсано все-таки соблюдать правила и в Москве не жить, хотя на тот момент он был уже тяжело болен. Сергей Трубецкой и вовсе уехал к дочери в Киев. Увиденное в Сибири заставило Гончарова испытать надежду на будущее. Однако реализовывать ее в масштабах страны у декабристов уже сил не осталось.

Почитать:
Записки Сергея Григорьевича Волконского Открыть/Комментировать

2022-07-20 21:48:33 Медиум вызывает духа с помощью стола. Александр Аксаков (кстати, племянник славянофила Сергея Аксакова) держит медиума за руку и за ноги, чтобы проконтролировать чистоту эксперимента. Заключению комиссии Дмитрия Менделеева о том, что спиритизм — это суеверие, а верчение столов — обман, он не поверит. И проведет еще немало подобных экспериментов, чтобы доказать реальность сверхъестественных явлений в нашей жизни. Открыть/Комментировать

2022-07-20 21:48:11 #Анна_Тютчева
#Федор_Тютчев
Вертящиеся столы предсказывают исход войны

Конфликт с турками продлится 43 года, русские дойдут до Константинополя, Австрия развалится, Англия перейдет на сторону России, а Наполеон III погибнет. Такое послание от духов, по словам Анны Тютчевой, получил ее отец, поэт Федор Тютчев, на спиритическом сеансе. В 1853 году Российская империя начала Крымскую войну, и Петербург оказался захвачен столоверчением — так называли практику вызывания духов и общения с ними с помощью столов. В кризисные времена поиски ответов на неразрешенные вопросы заставляют людей обращаться к самым противоречивым практикам. В Российском империи с началом войны прозреть будущее пытались с помощью спиритизма.

Надо сказать, что сама Анна Тютчева к предсказанию стола отнеслась скептически: слишком оно было похоже на политические взгляды ее отца. Да и в целом на тот момент история с вертящимися столами ей казалась мелким обманом, и она неоднократно спорила на этот счет с отцом. Но через несколько лет она оказалась на сеансе лично, и убеждения ее пошатнулись. Причем не на рядовом сеансе, а на сеансе в императорской семье с участием знаменитого медиума Дэниела Юма: «Стол, на который мы только слегка положили руки, поднимался над землей на значительную высоту, наклонялся направо и налево, причем ни лампа, ни карандаш, ни другие предметы, лежавшие на нем, совершенно не двигались с места, даже пламя лампы не колыхалось». Для Тютчевой было очевидно, что она видит нечто сверхъестественное и сидящие вокруг люди точно не могли поднять стол сами.

Процедура спиритического сеанса в целом выглядела везде одинаково: участники садились за чаще всего круглый стол, клали на него руки и вызывали духа. Чаще всего они это делали сами, но могли и воспользоваться услугами медиума. Дальше проявившийся дух отвечал на их вопросы посредством стука или специального маленького столика с карандашом вместо одной из ножек. В этом случае под руками участников он выписывал буквы — процедуру повторяли три раза, так как с первого раза каракули были не особо разборчивы. Вызывали разных людей — Владимир Даль вызывал дух недавно умершего поэта Василия Жуковского, а Александр II, взойдя на престол, хотел поговорить со своим отцом Николаем I. Но если Даль хотел узнать у духов, успеет ли он при жизни закончить свой знаменитый словарь (и, кстати, получил ответ «да»), то в отношении того, что хотел выведать Александр II у своего покойного отца накануне реформ, свидетельства разнятся. В любом случае, по словам Тютчевой, дух не сказал ничего интересного.

Столоверчение оказалось крайне заразной штукой, против которой не в силах были устоять ни скептики, ни ученые. После личного присутствия на сеансе Тютчева продолжала сомневаться, что к ним реально мог прийти дух Николая I: «Я не поверю, что душа, искупленная Спасителем после своей смерти, может возиться со столами и щипать людей, чтобы убедить их в бессмертии души». Но что это нечистая сила, она вполне готова была допустить. Многие ученые также предполагали, что это могут быть реальные явления, но говорят они о том, что есть что-то за рамками материализма, на что науке стоит обратить внимание.

Проблема заключалась в том, что духи не сообщали ничего, что не знал бы человек. Провалили они и пророчество относительно войны. Конфликт с турками завершится уже через три года, русские не дойдут до Константинополя, Австрия просуществует еще больше полувека, Англия останется верна своему союзу, Наполеон III будет здравствовать еще два десятилетия. А вот Николай I против всех ожиданий совсем скоро простудится и умрет. В 1870-х химик Дмитрий Менделеев возглавит комиссию по изучению спиритических явлений, которая придет к выводу, что эти явления происходят «от бессознательных движений или сознательного обмана». Но на практике это мало что изменит. Разве что столоверчение подутратит предсказательную силу и станет больше развлечением.

Почитать:
Дневник Анны Тютчевой Открыть/Комментировать

2022-07-10 13:41:33 Место затопления фрегата «Паллада». Императорская гавань (у современной границы России с Северной Кореей), фото конца 1860-х — начала 1870-х годов. Открыть/Комментировать

2022-07-10 13:41:09 #Иван_Гончаров
Фрегат «Паллада» — главное путешествие мрачного семилетия

«Он совершенно доволен своим мизерным миром и его не интересуют никакие общественные вопросы», — так описал Ивана Гончарова после знакомства с ним в 1847 году Иван Тургенев. В следующие два года по Европе прошла волна революций, в России наступили мрачные времена. В тот момент Гончарову было 36 лет, он служил переводчиком в министерстве финансов, на досуге занимался сочинительством. После успеха «Обыкновенной истории» в 1849 году опубликовал «Сон Обломова» — фрагмент нового романа. И действительно не проявлял никаких эмоций по поводу происходящего. Но в 1852 году Гончаров неожиданно для всех отправился в кругосветное плавание. Его итогом стала самая личная книга писателя о том, как живут люди в разных странах — и как они могли бы жить в России.

Сегодня мы склонны представлять такое путешествие скорее в романтических тонах. И, конечно, детские мечты и рассказы отчима-моряка сыграли существенную роль в решении Гончарова. Узнав о том, что в японскую экспедицию адмирала Евфимия Путятина требуется секретарь, писатель сразу же ухватился за возможность. Плыть было решено на парусном фрегате «Паллада». Маршрут в итоге прошел через Англию, Атлантический океан, мыс Доброй Надежды, Индийский океан, Китай, Филиппины с конечной целью в Японии. В реалиях 1850-х годов такое путешествие выглядело не столько романтическим, сколько рискованным предприятием.

С самого начала плавание пошло тяжело. Выйдя из Кронштадта, фрегат попал в туман и сел на мели у берегов Дании, после чего ему потребовался ремонт. На «Палладе» началась холера, за борт упал человек, и достать его не смогли, и в Англии Гончаров даже думал отказаться от продолжения поездки. После долгой стоянки в Портсмуте маршрут пришлось радикально изменить, постоянно требовался ремонт, в Индийском океане фрегат попал в такой шторм, что корабль наклонялся под 45 градусов. Наконец, началась Крымская война, и плавание осложнилось еще и тем, что приходилось избегать встречи с английскими и французскими кораблями. На случай атаки даже было решено поджечь «Палладу», после чего прыгать в воду и добираться до берега, где бы он ни был, вплавь.

Многое происходило и внутри самого Гончарова. Начинает он свое путешествие с позиций стойкой нелюбви к бездушным англичанам, подобным машинам в их бурном промышленном развитии, и представления, что все общества можно расположить на оси между двумя полюсами — одухотворенной дикостью и циничной цивилизацией. Но по мере того как фрегат движется вокруг земного шара, в сознании Гончарова также все приходит в движение. Он понимает, что все в мире взаимосвязано, что общества, закрывающиеся от прогресса в пользу привычного уклада, проигрывают, что, видимо, правильный путь заключается в том, чтобы пропустить перемены через себя и найти верный баланс развития и духовности, иначе общество ждет застой, — и что англичане совсем не ужасны. Объем его наблюдениям добавляет команда фрегата «Паллада» — маленький филиал Российской империи, который на фоне разных обществ погружает Гончарова во все более неоднозначные размышления.

В 1856 году фрегат «Паллада», не переживший очередную зимовку, будет затоплен. Гончаров же вернется в Петербург через Сибирь, в итоге проведя в пути два с половиной года. Но вместо ожидаемых мучений поездка через страну неожиданно заставит писателя испытать эмоциональный подъем. В Сибири он вдруг увидит, как ему кажется, развитие в правильном направлении. Кругом активные, деятельные, доброжелательные люди — задавшись вопросом «почему», Гончаров поймет, что тут нет «следов крепостного права». Мысль, за которую в тот момент можно попасть под арест. По возвращении Гончаров активно примется за работу над романом, где детская идиллия «Сна Обломова» повернется другой стороной и в противовес ей возникнет новый деятельный герой Андрей Штольц. Хотя современники так и не дождутся отчетливых высказываний Гончарова ни по каким «общественным вопросам».

Почитать:
Иван Гончаров. Фрегат «Паллада» Открыть/Комментировать

2022-06-25 20:32:09 Открыть/Комментировать

2022-06-25 20:31:40 #Константин_Николаевич
Великий князь — и либерал?

К воспитанию наследников Николай I относился очень внимательно — и за каждого наперед решил, кем тот будет. Великий князь Константин, второй сын, должен был стать моряком и принять руководство флотом. Считалось, что у Константина сложный характер — непоседливый, упрямый, эмоциональный. На то, чтобы скорректировать его, были брошены силы многих воспитателей. Распорядок дня, занятия в классе, практика на воде, рефлексия по итогам дня в дневнике — казалось, все шло по плану. Когда по Европе прокатилась волна революций, Николай I решил, что пора 21-летнему Константину поучаствовать в деле, и в 1849 году отправил его на подавление венгерского восстания. Из Венгерского похода Константин вернулся другим человеком.

В науке про Константина Николаевича принято говорить как про либерала внутри царской семьи и одного из главных авторов реформ Александра II. Хотя еще в середине 1840-х годов его взгляды были далеки от этого. Посетив в одно из учебных плаваний Софийский собор в Константинополе, великий князь не мог удержаться от эмоциональных пожеланий, чтобы этот город снова стал православным и российским. В ответ один из наставников Константина, Василий Жуковский, заметил, что едва ли это то, что сейчас нужно России: «России для ее блага, для ее истинного величия, не нужно ослепительного великолепия; ей нужно внутреннее, не блистательное, но строго-постоянное, национальное развитие». Николай I лишь посоветовал аккуратнее проявлять свои эмоции на людях.

В 1849 году Константин отправился на подавление венгерского восстания в Австрии. Надо сказать, что Венгерский поход был вообще не самой удачной идеей, и это было понятно — редкий случай — абсолютно всем, включая Николая I. Но австрийский император упросил помочь ему — и Россия оказалась в гуще сложнейшего конфликта с национальной подоплекой в чужой империи. Дело было тем хуже, что по итогам Франц-Иосиф — 18-летний юноша, только-только ставший императором, — пренебрег просьбой российской стороны проявить милость к восставшим и казнил сотни людей. В общем, это был не тот поход, в котором великий князь Константин Николаевич, в отличие от своих младших братьев, отправленных позже в Севастополь, мог проникнуться патриотическим духом.

Обычно исследователи лаконично сообщают, что из похода Константин Николаевич вынес стойкое отвращение к войне. Что конкретно происходило — особо не известно. За участие великий князь получил орден Святого Георгия 4-й степени, но в общем это мало о чем говорит, кроме проявленной стойкости духа. После похода он перестал делать записи в дневнике, который вел непрерывно с 8 лет. Вернувшись же в Россию, взялся за реформирование русского флота, начал активно участвовать в общественной жизни, во время Крымской войны вкладывал личные деньги в модернизацию флота и лично же испытывал новые модели лодок. Фрейлина Анна Тютчева даже описывает эпизод, когда модель оказалась неудачной и потонула в ходе испытания, а великий князь вплавь добирался до спасательного судна (к слову, плавать тогда умели немногие).

Все, кому доводилось общаться с Константином Николаевичем, отмечали его неожиданную человечность. Он не любил церемоний и формальностей. Он говорил и писал на русском языке, что тоже было непривычно по тем временам. При разработке плана обороны Петербурга во время Крымской войны он спросил мнения на этот счет всех значимых людей во флоте. Однако вряд ли Константин был либералом в полном смысле слова. Он оставался приверженцем царской власти, которого Жуковский учил, что всякая революция представляет собой разрыв традиции и редко ведет к тому будущему, которого от нее ждут. В 1849 году Константин увидел на деле, как происходит революция и что она приносит. Когда в 1858 году он возобновит ведение дневника, он уже будет участвовать в подготовке Великих реформ, которое изменят для России многое.

Почитать:
Переписка Константина Николаевича с Александром II при подготовке реформ Открыть/Комментировать