Примечание четвертое к «И эллины и иудеи. Искусство заслона» | Спекулятивная история
Примечание четвертое к «И эллины и иудеи. Искусство заслона»
Александр Бенкендорф и Пётр Чаадаев состояли в одной, уже упомянутой, ложе Les Amis Réunis «Соединённые Друзья». И как уже было сказано — это добрые традиции, когда офицеры тайной полиции и преследуемые ими вольнодумцы, на самом деле друзья, да еще и соединенные.
Среди профанов Петербурга о ложе ходили всякие слухи. Она вызывала интерес. Многим хотелось поучаствовать в «удовольствиях, коими люди весьма рассудительные наслаждаются вдали от света».
Первым министром полиции Российской Империи в 1810 году стал Александр Дмитриевич Балашов, одновременно санкт-петербургский военный губернатор. В его биографии в Википедии по-чему-то написано, что стал членом ложи только в 1818 году. А в другой статье этой же Википедии сказано, что уже в августе 1810 года он написал письмо братьям, в котором объявил, что правительство сочло необходимым вмешаться в дела лож и разобраться в порядках там царивших, чтобы «удостовериться в тех основаниях, на коих они могут быть терпимы или покровительствуемы».
А мастер стула А. А. Жеребцов перевелся из Министерства внутренних дел на должность товарища управляющего Второй экспедицией Министерства полиции, став подчиненным Балашова. Снова везде свои люди.
В общем, в период войн с Наполеоном ложу решили переподчинить. Все братья не только "Соединённых друзей", но и других французских лож присоединились к союзу Директориальной ложи «Владимира к порядку» и приняли — а сейчас, внимание, — шведскую систему.
Вот так вот. Братья перекрышивались.
Однако в Швецию масонство было принесено графом Акселем Вреде-Спарре, военным, офицером кавалерии, служившим в Париже и посвященным в масоны в 1731 году. Всё тот же Париж. Потом шведское масонство еще слегка подшлифовали шотландской системой и получилась превосходная прокси-структура.
Одновременно с этим для вступления в ложу определили минимальный возраст согласия — 25 лет.
Но у Бенкендорфа со Швецией были особые отношения и помимо лож. Всю жизнь этот человек, которому было вверено заниматься сложнейшим делом, занимался чёр-те чем. А именно, страдал по своей любовнице мадам Амели (Амалии) Крюденер, двоюродной сестре императрицы Александры Фёдоровны. Как гласит легенда, она была красавицей, которую в юном возрасте против воли выдали за старого барона Крюденера (поверенного в делах русского посольства в Мюнхене). Тогда Амели нашла утешение в нежной дружбе с влиятельными мужчинами.
И вот Бенкендорф кружился в этом хороводе влиятельных мужчин и их подружки.
Она пользовалась не только влиянием и деньгами графа, но даже служебными возможностями главы тайной полиции. Её влияние и вмешательство в дела службы переходило все возможные границы. Дочь Николая I великая княжна Ольга писала: «Служба Бенкендорфа очень страдала от влияния, которое оказывала на него Амели Крюденер, кузина Мама… Как во всех запоздалых увлечениях, было и в этом много трагического. Она пользовалась им холодно, расчётливо распоряжалась его особой, его деньгами, его связями, где и как только ей это казалось выгодным, — а он и не замечал этого». Под её влиянием он даже тайно принял католичество.
Кстати, другим таким же дураком был любимец патриотов — Тютчев.
Еще одна легенда, что когда император осознал опасность связи его главы тайной полиции с этой дамочкой, то назначил барона Крюденера послом в Стокгольм, куда Амели должна была следовать за супругом. Однако Амалия схитрила, как обычно. В день отъезда она якобы заболела корью и должна была выдержать шестинедельный карантин. Когда «корь» закончилась, то выяснилось, что у Амалии родился ребёнок. Нет, не от мужа Крюднера. Не от Бенкендорфа или Тютчева. А от Николая Адлерберга. За которого она вышла замуж и таки укатила — нет, не в Стокгольм. В Финляндию.
В Стокгольм, в "Центр", старый прибалтийский барон Крюденер поехал один. Он ехал работать. "Не думай о секундах свысока..."
